КУЛЬТУРА И ОБРАЗОВАНИЕ В ДЕГУМАНИЗИРУЮЩЕМСЯ МИРЕ

Зира НАУРЗБАЕВА

Начало 60-х г.г. двадцатого века на Западе – время экономического подъема, сопровождавшегося социальным оптимизмом. Запад впервые в своей истории достиг состояния, гарантировавшего материальное благополучие не отдельным группам людей, а всем членам общества. Целью намечаемых реформ было преодоление классовых и других социальных различий. Главная роль в этом процессе отводилась образованию. В США например теория “человеческого капитала” получила общее признание. Суть ее такова: предоставить молодежи из низов возможность получить элитное образование, стать классными высокооплачиваемыми специалистами – вот ключ к экономическому и социальному прогрессу. На законодательном уровне поощрялись образовательные реформы и инвестиции крупных корпораций в образование, особенно в сферу высшего образования.

Ответом на благие намерения политического и экономического истэблишмента стало радикальное студенческое движение, сотрясавшее Запад в течение 60-х годов. Несколько поколений студентов, причастившихся к движению, считали его началом новой, небывалой счастливой эры в истории человечества, когда наконец осуществятся мечты о свободе, равенстве, братстве. Но…Запад в начале 70-х вступил в затяжной экономический кризис, к власти в большинстве стран пришли консерваторы, затраты на социальные программы, в т.ч. и на образование были резко сокращены. Студенческое движение “рассосалось” как-то само собой. Его участники, те, кто выжил, не погиб от гремучей смеси “секса, наркотиков, рок-н-ролла”, заняли свое место в социальной структуре, кое-кто со временем взобрался и на пирамиду власти. Незначительная часть, сохранившая преданность идеалам молодости, утратила бунтарский запал и тоже заняла свое место на маргиналиях социальной структуры. В нормальном обществе ведь обязательно должны быть маргиналии, которые и заполнили постаревшие хиппи, приверженцы различных восточных гуру и пр.

Эта уже подзабытая история казалось бы подтверждает казахскую пословицу “Семiздiктi қой ғана көтередi”, а значит к нам, современной нашей ситуации никакого отношения не имеет. Теорию “человеческого капитала” в нашу жизнь, увы, воплощают не столько государство и финансово-промышленные группировки, сколько каждая выбившаяся за грань нищеты семья в отдельности. Нередка ситуация в семье, когда один родитель зарабатывает на хлеб, а заработок второго жертвуется ради достижения заветной корочки юриста, экономиста, компьютерщика и т.д. Пусть дети их преуспеют, оправдают возложенные на них надежды родителей, вытащат на волну успеха свои семьи и страну.

И все-таки, к чему мы вспомнили давнюю историю про “взбесившуюся от жира” молодежь? История эта кстати не такая уж и давняя. Многие из родителей, в поте лица зарабатывающие на образование своим детям, сами являются детьми послевоенного “бэби-бума”, первым советским поколением, получившим более или менее обеспеченное детство и юность, “шестидесятниками”, в меру советской возможности причастившимися к молодежному движению 60-х. Спор “физиков” и “лириков”, охватившее в основном именно физиков увлечение авторской песней, “восточной” мистикой, горным туризмом и альпинизмом – все это параллельные, советские формы движения 60-х, эквивалент невозможных в тоталитарном государстве университетских бунтов.
Молодежное движение 60-х – это не протест против конкретной политической системы, это сопротивление жизни против ситуации, которую в разное время авторы разных направлений определяли как “больное общество” (Э.Фромм), “одномерный человек” (Г.Маркузе), “современное общество” (М.Элиаде), “гиперреальность” (Бодрийяр) и пр. Кстати, одним из первых подобный диагноз – “отчужденное общество” поставил в своих ранних работах К.Маркс. Все более углубляющийся глобальный кризис сознания, происходящий в результате распада вертикальных структур ценностей и норм человеческого бытия, проанализирован и казахстанскими авторами, например, И.Зариповой.

Э.Фромм, выявляя базовые психологические потребности человека, такие как потребность в общении, в межиндивидуальных узах, в ощущении глубоких корней, гарантирующих прочность и безопасность бытия (здесь не суть важно, считать ли эти потребности заложенными в душу человека изначально его Создателем или выработанными миллионами лет биологической эволюции), показывает, что современное общество не способно сколько-нибудь эффективно удовлетворить эти насущные потребности, в результате чего с каждым годом увеличивается число лиц, страдающих разного рода психическими и психосоматическими болезнями. Проблема эта не только не решается, но и усугубляется. Идеолог “нового мирового порядка” Жак Аттали сформулировал идеал “нового кочевника” – человека, передвигающегося по миру с кредитной карточкой и зубной щеткой в кармане, не привязанного ни к семье, ни к дому, ни к родине, вообще ни к чему, кроме компьютерного счета в банке.

Перекраиваемый по меркам технократического мышления мир перестает быть человеческим, в нем вообще отпадают проблемы человеческой свободы, ответственности, смысла жизни, предупреждал Э.Фромм. И действительно, уже сейчас исподволь через СМИ нас пытаются приучить к мысли о том, что человечество не должно стоять на пути прогресса, что оно должно уступить свое главенствующее место в грядущем информационном обществе компьютеру. Какой трагикомический результат многовекового гуманистического развития Запада: Бог-то умер, а сверхчеловеком Ницше оказался робот!

Неотвратимо развивающийся процесс деантропологизации осложняется в нашей ситуации положением аутсайдера, сырьевого придатка развитого мира, невольного игрока по не нами сформулированными правилами игры, выйти из которой невозможно. А значит необходимо интенсивно усваивать новейшие технологии – промышленные, информационные, интеллектуальные. Этот аспект осознается в той или иной мере обществом и государством, процесс как-то развивается, пусть с препятствиями, ошибками, неоправданными потерями, но все-таки идет. А вот оборотная сторона этого процесса – дегуманизация – обществом пока осознается слабо, воспринимается как совершенно самостоятельное явление.

Мне как-то пришлось наблюдать как после работы расслабляется знакомый – преуспевающий финансовый менеджер крупной компании, очень даже неглупый человек с двумя высшими образованиями, счастливый семьянин и пр. Возлегши на диване, он неторопливо просмотрел полсотни ТВ-каналов и в конце концов остановился на передаче о юморе на американском ТВ. Суть юмора в том, что репортеры перед интервью смазывают микрофон дурно пахнущей массой (разумеется, искусственного промышленного происхождения – это одна из бурно развивающихся отраслей современной “культуры развлечений”) и подсовывает его под нос ничего не подозревающей интервьюируемой знаменитости. 30-40 минут, пока длилась передача, ведущий занудно восклицал:”А вот как незаметно старается отворачиваться от микрофона такой-то, заметили, он попытался потихоньку отогнать запах, вот он нос вверх задрал, видите. Ха-ха. А вот Такой-то…” На полке стояли позабытые некогда любимые диски классиков джаза и даже пара дисков домбровой музыки. Держась за диван пытался делать свои первые шаги забавный карапуз-первенец. Отец его, довольно похихикивая, не отрывался от экрана…

Работа занимает у человека большую часть осознанного существования. Старая истина: как человек работает, так он и отдыхает. В традиционном обществе даже человек, занятый достаточно грубым и примитивным трудом, воспринимал свою деятельность как воспроизведение в деталях божественного архетипа, участвовал в ней всем своим существом, всем сердцем, а не только руками и рассудком. Его труд представлял осознанное творчество не только материального продукта, но и самого себя. Человек в труде приобщался к вечному, к Бытию, по существу медитировал. Точно так же несуетно и вдумчиво он отдыхал – общаясь или в молчании оставаясь наедине с собой. В отдыхе после работы фактически нуждалось лишь тело, ведь сердце и вместе с ним разум наслаждались процессом труда, постоянно пребывая в едином ритме с прекрасным одухотворенным миром. Это искусство жизни, которому разными методами пытаются научить нас восточные гуру и западные психологи, например, адепты позитивного мышления. Человечество же, издерганное монотонной и одновременно нервной работй, у которой лишь одна цель – деньги и карьера, в отдыхе ищет лишь способ оттянуться так же лихорадочно и дергано, в том ритме, из которого не способен уже выбраться измученный потоками цифровой и вербальной  информации мозг. Поставленный на конвейер “фекальный юмор” – это закономерная попытка тела вырвать свое, привести в баланс взаимоотношения с рассудком. Сердце, когда-то представлявшее центр и суть человеческого существа, придавленно молчит.

Культуролог и историк религий М.Элиаде в охватившем мир буме экстремальных развлечений, культе спорта и рекордов видел попытку современного  человека вернуть ценность мгновению настоящего, создать некое подобие сакрального времени. Популярность боевиков он связывал с потребностью воссоздать миф о герое, о человекобоге. И если всмотреться в “три источника и три составные части” молодежного движения 60-х – секс, наркотики, рок-н-ролл – увидишь некую бессознательную попытку прорваться к тому, что задавало тон и смысл жизни традиционного общества. М.Элиаде выделяет испытание смертью, приобщение к священному и к сексу как основные элементы присущего всему человечеству экзистенциального опыта. Этот экзистенциальный опыт членам традиционного общества становился доступен в системе инициационных ритуалов.

Пытаясь вернуть этот насущно необходимый человеку для полноценной жизни экзистенциальный опыт в современное общество, студенческое движение 60-х по большому счету проиграло. Казалось, что свежая струя жизни была внесена в закостенелое общественное существование. Но наработанная веками система очень быстро ассимилировала привнесенные ценности,  даже сам иррационализм она механизировала, поставила на конвейер, приносящий прибыль. У радикальной молодежи казалось бы многое было для победы: харизматические лидеры, идеология, энергия, массовость. Но это был лишь бунт, порыв не столько созидательный, сколько разрушительный.  Веками подавляемое иррациональное мстило рациональному, отрицая его. Вместо того, чтобы попытаться создать целостность, гармонию рационального и иррационального, радикальная молодежь в своем протесте регрессировала к дорациональному уровню. Она не пыталась дополнить жесткие общественные структуры коммунитас (термин В.Тэрнера), но предпочитала выламываться из этих структур на маргиналии, а по возможности и разрушить их. Наиболее продвинутые личности сосредоточились на восточных учениях. Но этот путь не был приемлим для западного общества в целом.

Я подробно останавливаюсь на опыте радикального молодежного движения 60-х потому, что глобальная ситуация, в которую мы втягиваемся, за последние 30-40 лет только усугубилась. А общество в целом, как уже было сказано, не осознает этой проблемы. Разные люди видят ее разные аспекты через призму своего опыта, корнем всех своих проблем считая экономические неурядицы и неэффективное государственное управление. Во многом это действительно так. Но анализируя ситуацию глубже, нельзя не понять, что для современного дегуманизированного мира выгодна эта ситуация. Для внешнего мира мы – богатая сырьем территория с дешевой рабочей силой, малоразвитый потребительский рынок и в лучшем случае источник утечки мозгов.  При максимальном напряжении всех сил мы можем стать чуть более дорогой рабочей силой и чуть более богатым потребительским рынком. Список потребностей, подлежащих удовлетворению, будем определять разумеется не мы, а производители, исходя из соображений прибыльности. А чтобы маркетологи и рекламщики не слишком мучились, подбирая к нам ключик, желательно сделать нас как можно более примитивными, эдакими амебами с безусловным хватательным рефлексом. Базовые психологические потребности? Бессознательная потребность в экзистенциальном опыте? Пожалуйста, триллеры, алкоголь, наркотики (разумеется, гуманный цивилизованный мир поможет нам в борьбе с этим явлением, предварительно поспособствовав его превращению в массовое), секс-шопы, последняя интимная подробность из жизни поп-звезды, туры в экзотические страны и для самых продвинутых –  виртуальная реальность компьютера или сект. В сущности, мы уже так и живем. Даже если мы преодолеем экономический кризис, духовный – будет лишь углубляться.

***

Есть ли будущее у нашей и так уже подорванной культуры в современном, все более дегуманизирующемся мире? Возможно ли для нас и наших потомков состояться в нашей человеческой сущности в перекраиваемом по технократическим меркам мире?  Формула Зия Гокалыпа “тюркская культура+изменяющаяся в соответствии с мировой ситуацией цивилизация” кажется вполне приемлимой для решения проблемы сохранения нашего культурного своеобразия в современном мире, но она не учитывает хищнического антикультурного характера современной цивилизации. Конечно, традиционная тюркская культура является решающим фактором  для преодоления антропологического кризиса. При этом речь идет не только о наших исторических и генетических привязанностях. Кочевой культуре Центральной Азии присущ гуманизм, компромиссность, экологическое сознание, умение сочетать рациональный и иррациональный факторы, демократию и аристократизм. Отсутствие вербальной концептуализации позволило тенгрианству на протяжении тысячелетий сохранять жизнеспособность, контакт с Бытием, животворящий дух. Фактически, тенгрианство представляет систему эзотерических знаний и техник, предлагающую перспективу  духовного совершенствования, духовного Пути и, одновременно, гармонично сосуществующую с ортодоксальными религиями и рациональными  знаниями.
Но как, в какой форме традиционная культура может занять свое место в современном мире, если не ссылаться на некое неощущаемое и непроявленное, в конце концов имеющее тенденцию просто угаснуть, раствориться “особое мироощущение”, “национальный характер” и т.п.? Уйти в глухую оборону автаркичности   для нас невозможно. Как Франция, бороться за каждую пядь территории национальной культуры против глобализма – необходимо, но, кажется, и для Франции это лишь способ оттянуть неизбежное поражение, способ не дать свершиться позорному блицкригу. Реставрация национальной культуры на волне религиозной пассионарности? Кажется, и этот путь для нас неприемлем по многим факторам. Постмодернистское “прочтение” нашей традиционной культуры может представлять  довольно интересную игру для интеллектуалов, но не более.

Один из оригинальнейших и традиционных (парадокс!) умов нашего времени В.Марусич в интервью “Рух-Мирасу” (№ 2 (5), 2005) сформулировал задачу весьма кардинально: “ Современное общество нацелено на развитие не человека, а его среды обитания. При таком целеполагании сам человек тоже расценивается как часть среды обитания, в которой он выполняет определённую функцию. Поэтому образование базируется на сугубо технократических принципах: утилитарность, функциональность, удобность для тиражирования, поточность, практическая спецификация, мониторинг качества, управляемость, планирование и прогнозирование. Сегодняшнее образование – это комбинат по производству рабочей силы. А станки не нуждаются в воспитании, их гораздо удобнее программировать…  Существуют, конечно, ещё фабрики, где делают эксклюзивный товар, но методы те же, и получаются те же машины, только более респектабельные. Прежде всего необходимо видоизменять целеполагание и серьёзно заняться ценностнообразованием. Передовой край культуры должен корректировать и формировать ИНЫЕ ценности. Тогда, может быть, появятся учителя, способные осуществлять ИНОЕ образование. УЧИТЕЛЯ, а не станки, реализующие учебную программу по строго установленному учебному плану. Бесполезно что-то менять на фабрике, нужен ИНОЙ социальный заказ. К счастью, существует параллельная линия образования, уходящая своими корнями в глубокое прошлое… Эта параллельная линия образования хранит в себе и продолжает развивать огромный пласт образовательной методологии…»

Фраза  президента Федерации тай-цзи-цзюань  «Хранит в себе и продолжает развивать…» прежде всего имеет отношение к китайской традиционной цивилизации, которая на удивление всему миру продолжает формировать своих представит. Но можем ли мы  утверждать нечто подобное о нашей традиционной культуре?

***
Бытие определяет сознание. Но, если говорить языком суфиев, только обусловленное сознание, сознание, считающее себя результатом материального развития. Истинное сознание, сознание духовно продвинутого человека перестает быть определяемым цепью причинно-следственных связей. Это спонтанное, свободное сознание. В действительности существует лишь одна свобода – духовная свобода, свобода самосознающего просветленного сознания.

Пределы статьи не позволяют специально остановиться на проблеме свободы, но самые разные авторы, такие как индийский суфий Инайят хан или французский постструктуралист Ролан Барт, в качестве первого шага к свободе предполагают сознательное установление собственных ограничений, действие в рамках определенного для себя канона. В сущности, марксистское определение свободы может быть интерпретировано в этом же духе. Свободное сознание начинается с формирования собственных оснований, действия\игры в рамках самостоятельно определенных правил. Культура, в частности традиционная культура, представляет собой такие правила игры.  Мы не в силах изменить правила большой геополитической игры, заложниками которой являемся, но в наших возможностях воспитать собственное сознание и сознание подрастающего поколения свободным, живущим в прекрасном мире родной культуры.
Наши действия в сфере культуры и образования (поскольку образование представляет подсистему культуры) должны опираться на историческое сознание, на исторические корни и иметь своей целью синтез традиционных достижений и современных возможностей.

Целью современного образования не может быть накачивание учащегося знаниями, т.к.  это бессмысленно при современном потоке информации, темпах ее изменения и устаревания. Цель образования – сформировать осознанного, ответственного, духовно продвинутого, зрелого человека. Речь идет не о “всесторонне гармонически развитом строителе коммунизма”, а о сформированном традиционной культурой и реализованном ею идеале “сегiз қырлы, бiр сырлы” . Человеческая личность должна быть многогранной, но эти грани определяются единой, единственной его сутью, сердцевиной его духовного “Я”. Тенгрианский человек – это духовно продвинутый человек с чистым сердцем, способный реализовать свой духовный потенциал в любой области.

Разумеется, сознание должно пройти через воспитание логической дисциплиной. Но одновременно оно должно учиться интуитивному постижению. Экстраверсия должна гармонизироваться интроверсией. Вместе с рациональным мышлением должны воспитываться и чувства. Лишь человек, воспитанный в единстве разума и чувств, способен постигнуть надрациональную логику кюя, познать единство красоты, воплощенной в казахской музыке и в математических законах. Лишь в таком случае казахская культура и достижения научного знания будут не просто сосуществовать в одном сознании, но и взаимодополнять друг друга

В свое время индийский математик Рамануджан удивлял своих европейских коллег способностью с огромной скоростью в уме производить сложные преобразования четырехзначных чисел. Он объяснял эту свою способность тем, что для него числа не есть абстрактные величины, но каждое число вплоть до сотен тысяч имеет свой конкретный неповторимый образ. В индийской традиционной культуре бесчисленное множество вещей этого мира представляют конкретные воплощения, формы проявления  единого Абсолюта. Феноменальная способность Рамануджана определялась именно этой особенностью древней индийской культуры.
Можно попытаться перечислить особенности нашего интеллекта, определяемые спецификой казахской традиционной культуры:

  • Способность интуитивного познания иерархически выстроенных находящихся в состоянии сложного равновесия систем, способность за мгновенным состоянием видеть определяющий его вечный архетип, идею, красоту.
  • Изначальный диалектизм, способность гармонизировать противоположности (особенно это проявляется в казахском традиционом искусстве орнамента с его уникальным равновесием узора и фона)
  • Синтез пространственного и временного, визуального и слухового восприятия, реализованный казахским сакральным искусством  парадоксальным для западной семиотики способом, отрицающим аксиомы современной наук о знаках. Например, визуальная знаковая система орнамента разворачивается во временной последовательности, а звуковой феномен реализуется симультанно (мгновенно).

Развивая потенциал, заложенный в сакральном знаке, казахская культура порождает феномен “образной абстракции” (термин музыковеда Б.Аманжолова), преодолевающий современную систематику знаков (иконический, индексный, символический).

Архетипом кочевой культуры является кюй, представляющий синтетическое единство разноуровневых знаковых систем. Кюй преодолевает пропасть, разделяющую две стороны знака – означаемое и означающее, и таким образом уничтожает противоположность денотативной синтагмы и коннотативной системы, визуального и аудиального, непрерывного и дискретного, мифа и  ритуала, синхронии и диахронии. Семиотическая уникальность  казахской культуры нашла наиболее полное выражение в феномене кюя.

Характерные для  казахской культуры особенности интеллекта , семиотической деятельности (о семиотической природе казахской культуры более подробно см. монографии А.Кажгалиулы (Малаева)  “Органон орнамента” и “Ою и ой” и текст кандидатской диссертации З.Наурызбаевой “Мифоритуальные основания казахской культуры) сохраняются в нашем сознании на генетическом уровне и зачастую проявлются бессознательно (вспомните вычислительные способности Рамануджана). Казахские пастухи с одного взгляда определяют точное количество скота в большом стаде, в т.ч. и в незнакомом. В прежние времена, в каждом военном отряде обязательно был следопыт, способный слушая землю по стуку копыт за считанные  мгновения определить количество всадников в группе, находящейся на расстоянии многих километров. Конечно, здесь проявляются  феноменальные слуховые способности. Но наряду с этим – способность работать в пространстве-времени, сжимать распределенный во времени процесс. Теперь пример из собственного опыта. Во время учебы в университете в течение двух лет мы изучали курсы линейной алгебры, линейного программирования, математического программирования и т.д. Коротко, суть этих дисциплин можно описать так: предлагается двумерная матрица (таблица чисел), которую с помощью неоднократных пошаговых изменений нужно привести к оптимальному виду. Это достаточно долгий, трудоемкий процесс, когда  каждый шаг нужно проверять на оптимальность. У меня получалось по-другому: некоторое время я рассматривала матрицу, а затем сразу записывала оптимальный вариант. Преподаватель была обеспокоена тем, что я не усвою основную суть предмета – метод пошаговых изменений и предлагала все более сложные матрицы. Результат был тот же.

Позднее, занимаясь исследованиями традиционной казахской культуры, я поняла, что эта  способность была на бессознательном уровне определена спецификой интеллектуальной деятельности в казахской культуре, сродни способности скотоводов мгновенно определять численность стада. Если такие, на генетическом уровне определяемые возможности интеллекта, проявляющиеся бессознательно, исследовать специально  и в процессе воспитания и образования ребенка развивать их целенаправленно, можно было бы достичь феноменальных результатов. Воспитанный таким образом человек мог бы не просто успешно реализовываться в информационном обществе, не утрачивая свои человеческие качества, но и достиг бы уникальных результатов в науке, в частности в исследованиях искусственного интеллекта. На сегодняшний день искусственный интеллект успешно функционирует в дискретном режиме (наподобие левого полушария головного мозга). Одна из актуальнейших проблем современной кибернетики – научить искусственный интеллект работать в аналоговом режиме (по принципу работы правого полушария головного мозга). Казахский кюй изначально строится как аналоговая система, но функционирует, в частности,  и как дискретная, что для западной семиотики считается невозможным.

Хотела бы попросить у читателя прощение за обилие специальных терминов. Это не попытка устроить интеллектуальный террор, а  лишь желание очертить масштаб проблемы, перспективы, возникающие при синтезе казахской традиции и современной науки. Известно, что казахи – талантливые музыканты и не менее талантливые математики. Если же осознанно развивать интеллект и интуицию ребенка, сформировать личность, одинаково влюбленную в красоту казахского кюя и в красоту математики, осознающую их как проявления единого вечного духа…

***
Наша эпоха губительна для культуры вообще, и в особенности  для традиционной кочевой культуры наших предков. В сущности, большая часть нации существует сейчас вне традиционной культуры.
Но если мы не хотим оставаться задворками и свалкой отходов развитого мира, мы должны беречь и развивать свою свободу, свободу духа. Наследие предков  — это не пыльный музейный экспонат. Но не следует  пытаться в точности воспроизводить уже отжившие, утратившие содержание, живой дух формы традиционной культуры. То, что было  уместно в прекрасном мире традиционной цивилизации, вряд ли будет жизнеспособно в современном полном противоречий мире.
Когда-то боевым кличем наших предков были слова: “Смерти нет, жизнь вечно молода!” Они верили в перевоплощение, в то, что умирает тело, а дух бессмертен. В ХХ веке казахская культура не раз оказывалась во власти смерти, но дух ее не умер. Наш долг – способствовать его возрождению. И прежде всего в области воспитания и образования.

Первый вариант опубликован в газете «Заман-Казахстан», 1996