Серикбол КОНДЫБАЙ

Древние тюркские этнонимы

Таз – Даса – Даха. Има. Семь совершенных пиров. Эфталиты. Жидели Байсын. Абдулла – отец хана Алаша. Мать Хал и Албасты. Қалша – Халаш – Алаша-хан. Хион и Қиян. Аргиппеи. Аримаспы.

Суперэтносы в 3-1 тыс. до н.э. на казахской земле

Безмолвной можно назвать историю Казахстана и прилегающих степных пространств (Волга, Северный Кавказ, Средняя Азия, Юго-Западная Сибирь) 3-2 тысячелетий до н.э. Никаких письменных источников об этом времени не существует. Самыми первыми сведениями об обитателях этого региона считаются описания исседонов, аргиппеев, аримаспов в трудах греческих авторов ҮІІ-Ү вв. до н.э. Я мечтал воспеть историю степи до саков-скифов и исседонов, но поскольку письменных сведений не существует, можно лишь попытаться реконструировать с помощью мифолингвистических сравнений и анализа этнические названия этого времени сновидений . Конечно, говорить о точности таких этнонимов, соответствии их конкретным этносам и даже о существовании этих этнонимов в реальной истории довольно трудно. Поэтому восстановленные таким путем этнонимы мы используем: а) как условные названия; б) как обобщенные названия, указывающие на определенное этническое пространство, а не на конкретный этнос.

Наш список реконструированных (ретроспективных) этнонимов таков:

1. Этноним таз.

2. Этноним абар.

3. Этноним има.

4. Этноним эфталит.

5. Этноним халаш (алаша).

6. Этноним хион (қиян, киян).

Первый этноним – Тазы

Мы не знаем, каковы были этнические названия Гамма-4в-гиперборейцев (прототюрков), распространившихся в 4-2 тыс. до н.э. из Южной Туркмении по Средней Азии и Казахстану, а оттуда до Алтая и Саян, т.к. не существует письменных документов, зафиксировавших эти этнонимы. Тем не менее, анализируя некоторые сведения более поздних, имеющих отношение к 2-1 тыс. до н.э. мифо-эпических текстов и письменных источников, мы выяснили, что одним из древних этнонимов прототюрков было слово таз.

***

Значение слова таз. Это слово образовалось из позднейших вариантов чтения элементов знака абак. Основной словообразующий элемент здесь – анг (нг) – название точки в центре круга. Перед этим словом была приставлена праформа т (тіршілік – жизнь, туу – родить, тұру – стоять, от – огонь), в результате чего образовалась составная праформа танг. Танг – это «порождающая сущность», т.е. «сингулярная точка пространства-времени, дарующая жизнь». Из этого слова позднее образовались такие слова.

Тангир (тенгир, тенгри, тәңір) – «творящие пространства».

Тангиз (тенгиз, теңіз) – «порождающие пространства», таким образом значения слов тангир и тангиз схожи, т.к. форманты ир, из в конце слов аналогичны.

В соответствии с тремя направлениями фонетических изменений праформы нг, праформа танг может меняться следующим образом:

Танг > Тан > Тал > Тар

Танг > Тан > Там > Таб (Тап)

Танг > Тай > Тадж > Таг (Так, Тах), а также Тадж > Таш (Тас), Тай > Тад (Тат).

В этой главе мы рассмотрим только цепочку Танг > Тай > Тадж > Тах > Тас.

Слово может изменяться, но основное его значение, смысловой характер остается стабильным. Иначе говоря, слово тас (таз) также может означать «порождающую сущность», однако мифологическое понятие само по себе не может превратиться в этноним. Для того, чтобы стать этнонимом, ему требуется промежуточная ступень изменения значения. На определенной ступени развития космогонического мифа слово танг (таз, тах) означает первоначальную порождающую сущность, а затем в соответствии с мифологической персонификацией (морфизм) обретает значение «первоначальное живое существо, порождающая личность». В антропогоническом мифе (о создании человека) и в теогонии (создание богов) это слово стало означать «Изначальная Мать-богиня, дарующая жизнь» (Великая мать). Таким образом, Танг (Таз, Тах) обрело значение «праматерь богов и людей». Лишь после этого на определенной исторической ступени люди (конкретный этнос или суперэтнический массив) начали считать себя потомками матери Танг (Таз, Тах). В результате возник мифологический этноним, постепенно превратившийся в реальный исторический этноним. Реликты этого слова сохранились в современном казахском и других тюркских языках. Приведем примеры.

В словах таз, тазша, тазша бала (Таз, тазша – плешивец, мальчик Тазша – персонаж-трикстер, широко распространенный в казахском фольклоре. Обычно это мальчик или юноша, пасущий скот, обладающий хитростью, сноровкой, неким таинственным знанием и связанный с потусторонним миром. – Пер.) казахского фольклора сохраняется имя Таз-әже. Не останавливаясь на образе Тазши в современном казахском фольклоре, попробуем реконструировать древнюю мифологическую природу этого образа.

Тазша > Таз-ажа (әже) – «Изначальная мать (мать-змея), дарующая жизнь». Вряд ли можно говорить о совпадении значения реконструируемого слова таз со значением этого слова (плешивый, лысый) в современном казахском языке, поэтому пока мы ограничимся тем, что Таз – имя собственное «древней бабушки (матери)» в мифе.

Итак, Таз әже (тас ажа > тас аша > тазша) – один из основных, широко распространенных персонажей предказахской мифологии, это можно утверждать, исходя из того, что персонаж этот остается активным, не забыт в казахском фольклоре. Уместен вопрос: каким образом мы установили, что в основе образа Тазша-бала современного фольклора находится древний мифологический образ «Матери природы» или «Великой богини-матери»? Действительно, в сохранившихся в фольклоре сказочно-эпических описаниях мальчика Тазши трудно обнаружить древний мифологический характер, однако кое-какие возможности для этого сохраняются. Попробуем перечислить свойства, позволяющие реконструировать древний облик.

Первое, точнее, единственное свойство – облик мальчика Тазши. Неприглядность внешнего вида этого персонажа по сравнению с другими людьми означает в мифологии – в системе дуалистических представлений – его принадлежность к миру иному, потустороннему миру. Согласно дуалистическим представлениям, тот мир – антипод этого мира, т.е. свойства потустороннего мира изображаются противоположными свойствам этого мира. Мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе, т.к. он максимально полно и содержательно рассмотрен в книге Е. Турсунова «Генезис казахской бытовой сказки». Опираясь на положение о том, что большинство сохранившихся в казахском фольклоре мужских образов (ергежейли, албасты, марту, майкы и др.) начали формироваться в каменном веке, в матриархате, можно предположить, что и у истоков образа мальчика Тазши находится женский образ Таз ажа (или Таз ана) времен матриархата. Существует достаточно косвенных фактов в пользу этой гипотезы.

Можно привести еще один пример сохранения слова Таз в мифологии тюркских народов. В мифологии алтайских тюрков есть персонаж Таз-кан (или Таз-каан), это мать бога Ульгена (Улькена), выполняющего в этой мифологической традиции функцию «Главного Бога – Творца». Если Ульген и Эрлик – главные боги алтайского мифопознания, кто может быть выше их? Конечно, Таз-каан – «изначальное существо, мать или творец богов».

Если в реконструированной нами космогонической троице Эрлик и Ульген являлись, соответственно, олицетворениями «нижнего и высшего миров», то Таз-каан – абак, «изначальная порождающая утроба», «Великая мать-богиня». Это полностью соответствует нашему определению танг (тас, тах, тай) – «порождающая сущность». Достаточно уже этого точного соответствия, чтобы доказать прототюркское происхождение слова.

В современных тюркских языках можно найти следы значения «первожизнь, изначальная жизнь» слов таз, тас (дас, дах).

1. Если слово тас означало «первая жизнь», тогда в тюркских языках слово тас (камень) должно было иметь значение «первовещь, первоматериал творения». Из этого значения возникли более поздние тюркские слова тау, таг, даг (гора).

2. Слово тас в словосочетании тас төбе (каменный холм, макушка, верх) в казахском языке можно понимать и как «камень», и как «открытый, гладкий, блестящий». Тас төбе > «каменное небо» – одно из универсальных мифологических понятий древности. Можно также показать, что выражение тас төбе могло иметь и значение «изначальное небо, небо времени оно».

3. В казахском языке слово тас имеет значение «точно», «абсолют», например тас қараңғы, тастай қараңғы, тас түнек (букв. каменная темнота; темнота, подобная камню; каменная тьма) – «абсолютная тьма», тас керең (букв. каменная глухота) – «полная, абсолютная глухота», тас түйін болу (букв. быть каменным узлом) – «абсолютная решимость, собранность, готовность», тастай он жыл өтті – «прошло в точности (букв. подобных камню) десять лет». Из этих значений можно увидеть смыслы начальной праформы танг (тас, тах).

4. Происхождение значений казахских слов тақ (трон, престол) и тақта (доска) также, возможно, связано с праформой танг (тас, тах) (доказательное рассмотрение требует слишком пространного разговора, поэтому мы не будем останавливаться на этом). Возможно, и слово тәж (тадж, корона), считающееся иранским, происходит от этой праформы (оно означает «огненный, сверкающий нимб, абак»).

5. Следы этой праформы можно наблюдать также в словах, обладающих несомненной мифологической окрашенностью: тазқара, таз, тазы, құмай тазы (птица-собака, борзая или гончая собака). Тазкара (таз, тазы, кумай тазы): а) гончая собака, рождающаяся из орлиного яйца; б) короткошерстая охотничья собака; в) питающаяся падалью птица с голой шеей (гриф, грифон); г) песиглавая птица или крылатая собака. Образ «птицеголового демона», изображенный рядом с кабаном и драконом на найденном в Бактрии (Жидели-Байсын) серебряном топорике эпохи бронзы, может быть связан с тюркским образом кумай тазы – тазкара. В свете предположения о том, что Бактрия (Жидели-Байсын) до прихода индоариев была очагом культуры прототюркского народа даса (даха), хотелось бы верить в вероятность цепочки преемственности «этноним даса» > «слово тазқара» > «птицеголовый демон».

***

Если в мифологической модели времени (преемственности поколений) таз – это не просто этноним, а название «первого поколения людей (и богов)», то в трехчленной вертикальной модели мира это слово означает «обитателей нижнего, потустороннего мира». Значение слова таз (лысый, плешивый) в современном казахском и других тюркских языках возникает лишь после этих изменений.

Исторические и мифологические – пусть и немногочисленные – примеры этнонима таз можно обнаружить в других традициях. Наша задача – привести эти примеры.

Этноним даса (даха)

Вариант этнонима таз в другом языке (традиции) – даса. Этот этноним упоминается в древней индоарийской мифологии. Одно из свойств индоарийских, индоиранских языков – превращение заимствованного слова в открытое. Слово таз (даз, дас) при заимствовании также было открыто, превратившись в даса.

Название даса зафиксировано уже в индоарийском тексте («Ригведа»). Исходя из того, что большинство исследователей относят время формирования этого индоарийского произведения к ХІ-Х вв. до н.э., можно утверждать, что и название «даса» существовало самое позднее в ХІ-Х вв. до н.э., если брать шире, то во 2 тыс. до н.э.

В «Ригведе» этому названию придано несколько значений.

Во-первых, даса – название рабов в индоарийском обществе, опираясь на это, исследователи решили, что слово даса означает «раб». Но эта этимология является ошибочной, значение «раб» слова даса не является первичным, это производное значение, сформировавшееся в связи с общественно-политической ситуацией в определенном обществе[1]. Кроме того, первоначально в индоарийском обществе в рабов превращались только военнопленные, т.е. первыми рабами были «неарии». Поэтому можно предположить, что происхождение слово даса связано с реальным «неарийским» этнонимом. Это соответствует сказанному нами об этнониме таз.

Во-вторых, даса в индийской мифологии: а) враждебные арийским богам демоны; б) первопредок этих демонов. Если враждебные ариям, арийским богам демоны являлись богами «неарийских» племен, тогда Даса – мать этих «неарийских» богов. Это соответствует сказанному нами о Таз-каан.

В-третьих, даса в индийской мифологии – название враждебных ариям, не почитающих арийских богов «неарийских» племен. Вероятно, это имя первопредка этих племен даса в генеалогическом мифе (эпоним и этноним). Это значение также соответствует этнониму таз.

В-четвертых, даса в текстах «Ригведы» упоминается в качестве одной из двух групп (варн) первоначального арийского общества. Т.е. первоначально арийское общество состояло из двух варн – свободных (ариев) и рабов (даса)[2]. Такое состояние может пониматься и как совместное существование в рамках одного общества пришельцев (ариев) и автохтонных народов (даса – тазы). Следующий отсюда главный вывод – первоначальное индоарийское общество возникло в ареале взаимодействия двух этнических групп – ариев и даса (тазов), т.е. индоарийское общество фактически сформировалось в результате смешения пришлых индоевропейцев и аборигенных прототюрков (тазов).

Из приведенных четырех значений названия даса можно сделать такой вывод.

Проблема времени: в связи с тем, что название даса упоминается наряду с ариями в отношении к первоначальному арийскому обществу, ясно, что даса составляли современное ариям реальное среднеазиатское или казахстанское автохтонное племя (племена). Даса является этнонимом, ставшим известным ариям еще до их прихода на земли Индо-Пакистана, когда они обитали в степях Средней Азии и Казахстана, возможно, даже в степях региона Волги,Днепра и Кубани.

Исходя из того, что первоначальное арийское общество состояло из двух варн (ариев и даса), вероятно, в этот период в рамках родоплеменной структуры происходило объединение пришлых индоевропейских (арии) и местных (даса) племен. Но изначально арии не были свободными господами, а даса – рабами, можно предположить существование двуязычных союзов отдельных родов и племен ариев и даса. Судя по тексту «Ригведы» «Агастья, могучий праотец, который… желал детей, потомства и силы, поддерживал обе варны», в первоначальном, не перешедшем к стадии рабовладения обществе арии и даса были равны. Понятно, однако, что интересы двух этнических групп во многих ситуациях не совпадали, поэтому во взаимоотношениях даса и ариев враждебность превалировала над союзничеством и добрососедством. Поэтому арии стали превращать в рабов пленных даса. Позднее, когда арии мигрировали в Индостан, этноним даса в их языке обрел новое значение «раб». Вообще, в «Ригведе» несколько раз специально отмечается противостояние ариев и даса. И мифологические племена даса, и демоны даса непримиримо враждуют с ариями. Вероятно, в реальной истории арии много претерпели от даса. Более того, переселение большей части индоариев через Афганистан в Индо-Пакистан, вероятно, связано с невозможностью выдерживать удары даса во второй половине 2 тыс. до н.э. на территории Средней Азии. Вынужденно покинувшие Среднюю Азию арии «отомстили» изгнавшим их даса в «Ригведе»: отныне арии и арийские боги всегда побеждали превратившихся в мифологических персонажей даса. Такие мифы, наверное, были позднее и у даса. Но если арийское общество стало оседлым и сохранило свое наследие до наших времен, даса сошли с исторической сцены, или же не имевшие письменности кочевые потомки даса не смогли сохранить их наследие.

Мы считаем слово даса общим названием (на языке индоариев) среднеазиатского (казахстанского) прототюркского массива 2 тыс. до н.э. Можно предположить такую историческую ситуацию.

В результате противостояния «арии – даса» большинство индоариев в ХҮ-ХІ вв. до н.э. постепенно ушло с территории Средней Азии в Индостан, но небольшая их часть осталась на землях современного Узбекистана и Северного Афганистана (Бактрия). Достигшая этих земель в ХІІІ-ХІ вв. до н.э. новая «индоевропейская волна» миграции – часть иранских племен – скоро смешалась с прежними ариями и усвоила название «арий». Вероятно, враждовавшие с туранцами – новой силой, происходившей от даса, имевшие достаточно близкие языки, хозяйственный уклад, культуру и мифологию индоевропейские племена первой волны (оставшаяся в Средней Азии часть индоариев) и индоевропейцы новой волны (иранцы) быстро нашли общий язык и начали смешиваться. Новые пришельцы (иранцы) ассимилировали индоариев, иранизировали их, взамен усвоив название арий, превратив его в самоназвание.

Итак, мы считаем даса конкретным названием одного из племен и обобщенным названием большинства этих племен, обитавших в Средней Азии (возможно, также в степях Казахстана и Волги, Днепра и Кубани) во 2 тыс. до н.э. и до того. Среди дополнительных данных в пользу этой гипотезы есть и «авестийский» аргумент.

***

Сохранившееся в индоарийских мифологических текстах слово варна по своему происхождению является прототюркским, современный казахский вариант этого слова – орын (место). Вероятно, в прототюркское время это слово имело значение «род», «часть рода», т.к. слово Орунг (Варунг), представляющее вариант-праформу слова орын > варн (варна), является однокоренным со словами ру (род), урук (семя, потомство), урук-ан. Это прототюркское слово обрело в 1 тыс. до н.э. новые значения на землях Индо-Пакистана в языке индоариев. Индоарии, как и даса, имели европеоидный внешний облик, однако оттенок цвета кожи у них отличался. Индоарии, прародиной которых была Европа и Украинские степи, все еще сохраняли белизну кожи, в то время как даса – потомки мигрировавших в Азию кавказских гиперборейцев – были темнее[3]. Таким образом реальная вражда ариев и даса породила ассоциацию «белые – черные», поэтому слово варна (ру), первоначально обозначавшее «род» ариев или даса, обрело значение «цвет», а еще позднее, в брахманский период (ҮІІІ-ҮІІ вв. до н.э.) слово варна обрело значение «каста, сословие».

Дахи (даи)

Древнеиранский («авестийский») вариант озвучивания этнонима Таз > Даса – Даха. Среди упоминаемых в «Авесте» этнонимов есть и название даха (Daha) , также этот этноним упоминается в «Надписи о великанах» Ксеркса в связи с племенами саков[4]. В условиях замещения с > х даса и даха являются разные фонетические варианты одного слова. Поэтому в свете присутствия этнонима даха (т.е. даса) в «Авесте» и персидских анналах и его связи с племенами среднеазиатских кочевников саков, становится очевидным, что этноним даха (даса) имеет отношение не только к аборигенам Индостана, но и к среднеазиатским автохтонам.

В истории Средней Азии и Казахстана второй половины 1 тыс. до н.э. название даха (дай) присутствует в качестве реального этнонима. Современник Александра Македонского Арриан (автор «Анабасиса») помещает даев в степи на правом берегу Сырдарьи, т.е. в регион современной Сырдарьи, Улытау–Сарыарки. Позднее, греческий географ Страбон (І век) пишет, что даи живут севернее массагетов, «выше Меотиды» (?). О возможном соответствии племен, называвшихся даями и массагетами, было высказано следующее мнение: «Античные авторы помещают их на землях, принадлежащих, как писал ранее Геродот, массагетам. Все это говорит о том, что либо дахи (даи) первоначально занимали область севернее массагетов, либо входили в конфедерацию последних. Около середины ІІІ в. до н.э. даи появляются в юго-восточном Прикаспии, на границах Парфии, занимая на исторической арене место массагетов. С этого времени «большинство скифов, начиная от Каспийского моря, называются даями» (Страбон)». Не останавливаясь на частных вопросах, выделим имеющую отношение к теме суть: похоже, в течение нескольких веков на кочевом пространстве Средней Азии и Казахстана этноним дай (даха) являлся наиболее известным и фактически наиболее используемым историческим этнонимом.

Последний отпрыск носителей этого этнонима, вождь племени парн (парн-дай, апарндай) или даха (дай) Аршак в 243 г. до н. э. основал Парфянское царство на землях современной Туркмении [5].

Итак, если опираться на данные индоарийской «Ригведы», иранской «Авесты» и античных авторов, этноним даса > даха > дай был известен на землях Средней Азии и Казахстана на протяжении 2-1 тыс. до н.э., т.е. в течение целых двух тысячелетий. Какой долгий срок и какая жизнеспособность! Ясно, что этноним существовал в течение столь долгого времени не на пустом месте. Следует также отметить, что название даса (даха, дай) не было придумано индоиранцами для обозначения враждебного народа, оно является самоназванием среднеазиатско-казахстанских народов. Самое простое тому доказательство, что античные (греческие) авторы казахстанских, среднеазиатских кочевников называют даями напрямую, без влияния персов. Греки зафиксировали реальный этноним так, как слышали его.

Даса (дахи, даи), т.е. Тазы – это прототюрки

Для нас это определение является важнейшим. К нас на руках нет достаточного языкового материала, чтобы доказать эту концепцию, потому что материалы о языке даса не сохранились до нашего времени. Поэтому единственный способ показать этническое происхождение – интерпретировать мифологические образы, связанные со словом даса (даха, дай), и на этой основе сделать этимологические выводы. Очень слабое доказательство, но других возможностей не существует. Чтобы понять мифологический характер слова даса, в первую очередь, следует обратиться к мифам «Ригведы».

В соответствии с индийской мифологией, даса или Дасью – враждебные ариям, не почитающие арийских богов, «неарийские» племена и их демоны, т.е. «боги». Мифические даса – образы, связанные со стихией воды, «они захватывают воды», в «Ригведе» воды (водные источники, персонажи, олицетворяющие их) называются женами даса, «под которыми, вероятно, следует понимать Вритру»[6]. Из этих кратких определений можно вычленить наиболее важные показатели, имеющие отношение к образу даса.

1. Даса относятся к ряду мифологических образов, связанных с водной стихией. Это соответствует показанному ранее второму значению (вода, океан, море) понятия танг > тангир (тенгир), тангиз (тенгиз) – «творящие пространства». Можно утверждать, что праформа танг (таз, тах) сама по себе обладает дополнительным значением «вода».

2. Даса являет собой мифологический образ, обладающий змеиной природой, змеиным обликом.

Этих двух показателей вполне достаточно, потому что налицо семантический ряд «вода» > «змея» и эта цепочка может быть продолжена дальше.

В «Ригведе» упоминаются связанные друг с другом названия даса, дасью, дану, данав, дайтья. В текстах мифов они предстают как отдельные персонажи и образы, однако по сути обладают общей природой и происхождением.

Во-первых, их названия фактически происходят от одной и той же праформы *da (*tang) (да-са, да-сью, да-ну, да-нав, да-йтью).

Во-вторых, в реальных мифах они упоминаются в связи («в родстве») друг с другом.

В третьих, все они по своей природе связаны со змеей и водой.

В-четвертых, все они – враги ариев, соперники арийских богов; фактически все они противоборствуют с арийским богом Индрой.

Первоначальная этимология всех этих имен может быть прояснена, если общей для них праформе *da (*tang) придать значение «вода», «змея». К тому же в древней индийской, иранской, греческой, германо-скандинавской мифологиях есть общий образ, варианты имен которого восходят к этой же праформе. Это – Ахи-Будхнья (инд.), Ажи-Дахака (иран.), Эхидна (греч.), Нидхегг (скандин.). Присутствие этих имен только лишь в мифологических традициях индоевропейских народов не должно создавать превратного представления, т.к. первоначальный праобраз и его имя, к которому восходят все остальные, являются прототюркскими.

Ахи-Будхнья; Будхнья > дхнья > дхн > дах(ан).

Ажи-Дахака; Дахака > даһах > даах > дах.

Эхи-дна; Дна > даа(на) > даһа(на) > дах.

Ни-дхегг; Дхегг > дахаг > даһах > даах > дах.

Таким образом, в основе всех этих слов находится праформа *tang (*tas, *tah), поскольку все четыре мифологических образа обладают природой дракона, змеи, то и одно из значений праформы должно соответствовать этой природе. Присутствующие в трех из четырех имен слова ахи, ажи, эхи имеют общее происхождение и обладают общим, как принято считать, индоевропейским значением «змея», однако мы уже отмечали, что его истинное прототюркское значение составляет семантическую цепочку «мать» > «змея» > «Мать-змея» > «Праматерь (бабушка)» > «старшее поколение (потомство)». Поэтому с уверенностью можно сказать, что прототюркское значение имен Ахи-Будхнья, Ажи-Дахака, Эхидна, Нидхегг – «Праматерь», «Мать-змея». Эти значения позволяют восстановить первоначальное значение праформы *tang (*tas, *tah) – «жизнь», «жизненность», «существование». Это значение можно увидеть и в тюркских словах ті-рік, ті-рі (живой), ті-ршілік (жизнь, существование), те-рі (кожа), тұ-ру (стоять, быть), туу (родиться), тудыру (родить) (а также в мифологических именах Тъ-анг-ір > тангри, тъ-ана > Тана[i]) и в шумерском слове ти (жизнь), восходящих к праформе *da > *di > *ti, являющейся фонетическим вариантом *tang (*tas, *tah). Слова *ta(h)ak-*da(h)ak, dak, *ta(h)ang-da(h)ang > *tang, *tana, *dana образовались путем присоединения к этой праформе превратившейся позднее в суффикс праформы *ang и ее фонетических вариантов *ay, *an, *as, *ah. Все эти слова имеют значение: а) жизненность; б) живое существо.

Доказательством этому может быть казахское слово тай. «Мертвый корень» тай, общий для казахских слов тай (молодая лошадь, жеребенок), тайлақ (молодой верблюд), тайынша (телка), Тайман (имя человека), прошел через семантические изменения «молодой скот» > «молодое живое существо» > «первоначальное живое существо», использование этого слова по отношению и к лошади, и к корове, и к верблюду, и к человеку свидетельствует именно о таких изменениях значения. Первоначальный вариант произношения слова тай – танг (т-анг > т-ай), где праформа т означает «жизнь, жизненность», а одно из многочисленных производных значений праформы анг – «юный, новый, молодой» (например, тюркское yang > yana со значением «новый» (каз. жаңа), праформа юнг, лежащая в основе таких слов индоевропейских языков как young, junior, юноша, юный), т.е. вместе они означали «молодой, новая жизнь». Подчеркнем, прототюркское происхождение слова *daha > *dai может быть доказано благодаря одному слову тай.

Все слова, созданные на основе праформы *da(ng), могут быть прочитаны через ее значение…

Значение первого уровня – «первоначальная жизнь». Даха (даса) означает мифологическое «живое существо» > «первое живое существо», «исток, начало первоначальной жизни» (первосущество, первожизнь).

Значение второго уровня – «существо, порождающее первожизнь». Значение первого уровня (первожизнь) обязательно создает значение «мать», «материнская утроба», порождающая эту «первожизнь». Таким образом, конкретный древний этнос превращает слово даха в образ «праматери» (Великой Матери), а ее имя включает в ряд мифо-генеалогических, антропогонических, космогонических понятий.

Значение третьего уровня – «мать-змея». В связи с превалированием в определенной мифо-этнической традиции культа и тотемизма змеи, образ праматери Даха приобретает природу змеи, формируется конкретизированное представление о даха – «матери-змее».

Значение четвертого уровня – имя генеалогического праотца (праматери) > этноним. Если определенная этническая среда считает некое имя именем своего праотца (праматери), тогда через небольшой отрезок времени имя это превращается в самоназвание – этноним.

Этноним даха (даса, дай) возник таким способом. Этнос (суперэтнос) даха (даса) имел культ змеи, он был прототюркским по происхождению. Поэтому выелившуюся из целостного этноса Матери-змеи (Жылан-баба) второго тысячелетия до н.э. (даже еще более раннего периода, 4-3 тыс. до н.э.) ветвь прототюрков (вместе с протоэламской и протодравидской группами) мы можем называть даха > даса > даи или протодаи. Даха или даи (дах-массагеты) 1 тыс. до н.э. могут являться как племенами западных прототюрков, так и их иранизированных потомков. Тем не менее, судя по сохранению в последующие столетия у даев (происходящей от одной из их ветвей парфянской династии) культа змеи, представляется более вероятным, что они оставались прототюркским народом.

Особо значимое место произошедших от праформы *Da(ng) слов в мифологической ономастике индоевропейцев, индоиранцев и индоариев показывает лишь мощное (позитивное и негативное) влияние на них прототюрков в эпоху формирования этих обществ (индоевропейского, индоиранского, индоарийского). Именно в эту эпоху этническое название прототюрков (dasa > daha) и мифологические понятия проникли в индоевропейский, индоиранский, индоарийский фонд мифологических терминов, превратились в понятия, передающие только значения «змея, дракон, водное существо». Не более того.

***

В «Шахнаме» упоминается дальний предок кабульского царя-месяца Мехраба Таз[7]. Таким образом, это имя связывается с Кабулом, Афганистаном, иначе говоря с Жидели-Байсын, ареалом даса, о которых мы говорим. Существуют факты, позволяющие связать тазов с даса, а также с абгалями, геродотовскими «лысыми» аргиппеями, ставшим известным в средние века этнонимом жеті қасқа – «семь меченых».

Имена даса

В «Ригведе» упоминается несколько имен прославленных даса – Шушна, Шамбара, Намучи, Пипру, Дхуни, Чумури, Дрибхика, Рудхикра, Анаршани, Срибинда, Илибиша и другие. Мы показали общее происхождение имени Шушна из этого перечня с такими мифологическими образами как эламский Иншушинак, авестийский Хаошйангха, современные тюркские Қазан, Қосай, Созақ, Қожақ (см. главу об этнониме қазақ). Поэтому существует необходимость рассмотреть этимологию всех этих имен через мифолингвистические представления вообще и тюркский язык в частности. Пока мы ничего не можем сказать о других именах, кроме того, что имя Илибиша может иметь отношение к рассмотренной ранее проблеме Ила (илибиша > или биша > или бәй(біше) (Каз. бәйбише – старшая, первая жена. – Пер.) – слово и образ, связанные с водой и змеей).

Второй этноним – абары

Исторические абары. Апр. Франграсйан. Мы уже говорили о том, что обретшее генеалогический характер мифологическое понятие может постепенно превратиться в реальный этноним. Должна возникнуть некая историческая потребность, и тогда имя обладающей мифологическим характером праматери (или праотца) в генеалогии рода начинает новую жизнь в качестве общего названия этого рода. Мифические гиперборейцы, «научившие наукам и искусствам» греков и шумеров, или же абары (абарис, абгаль), участвовавшие в их этногенезе, были не просто мифологическими образами, а реальными этническими группами того времени. Название абар в последующие тысячелетия несколько раз превращалось в мифологическое понятие и так же появлялось в разных частях в центральной части Евразии в качестве исторического этнонима. Во многих случаях исследователь должен обратиться к мифологическим текстам, вычленить из мифа содержащийся исторический пласт для того, чтобы увидеть историческое бытие бесписьменной эпохи, векторы ее изменений. Разумеется, полученные таким образом заключения вряд ли покажутся убедительными ортодоксальным историкам.

***

Абар – это еще одно этническое название племен магической эпохи казахской земли. Понятие абар, образовавшееся в результате чтения первоначального знака абак, обрело характер реального этнонима во второй половине 2 тыс. до н.э. Существование племени или объединения племен, т.е. суперэтноса с таким названием можно установить только лишь благодаря двум полуисторическим мифологическим источникам. Первый из них – сведения Геродота и других античных авторов о скифах, второй – «Авеста», мифологические данные персидской эпики.

«История» Геродота содержит сведения о верхнем уровне мифологической родословной скифов. Согласно этой родословной, от Зевса и дочери реки Борисфен родился человек по имени Таргитай. У Таргитая было три сына – Липоксай, Арпоксай и Колаксай. От Липоксая произошел род авхатов, от Арпоксая – катиары и траспии, от Колаксая – паралаты. Все три приведенных имени значимы для исторической реконструкции, пока же мы остановимся на двух из них – Арпоксай и Колаксай.

Колаксай – основатель скифской царской династии, царского рода, в этом имени можно вычленить этноним колак, возникший мифо-генеалогическим путем. Не говоря уже о первоначальной этимологии, к производным значениям слова колак можно отнести прототюркские понятия күн (солнце, конг > кон > кол), дөңгелек (колесо), көлік (транспортное средство), қола (бронза, солнечный металл, сплав меди и олова). Это слово, запечатлевшее бронзовый век, победу металла над камнем, превратилось в мифологический этноним. Этимология слова колак (колаксай, колакс) связана с тюркскими қола (металл, бронза) и көлек (дөңгелек, колесо), көлік (конь, конная повозка), возможно, оно было символом бронзового века, века колесниц, доминирующего культа Солнца – «сверкающего как бронза» и «круглого как колесо». Быть может, потомки Колаксая, освоившие «солнечный металл»[8] и вооруженные бронзовым оружием, стоя на двухколесных повозках-колесницах, покорили еще не вышедший из неолита-энеолита неизвестный народ апр.

В соответствии с этой моделью можно предположить, что и имя Арпоксай играло роль этнонима. Здесь возникает еще один вопрос. Какое имя правильно – Арпок(сай) или Апрок(сай)? Такая перестановка звуков возможна в любом языке (например, в казахском языке айлан > айнал (кружись), қақпан > капкан (капкан)), поэтому изменение арпок > апрок (рп > пр) вполне вероятно, однако было бы желательно привести исторический пример такого изменения. И такой пример существует в труде римского автора Валерия Флакка, зафиксировавшего отрывок из другого скифского генеалогического мифа. Согласно этому мифу, скиф по имени Колакс, рожденный от союза скифского бога, соответствующего Юпитеру, и девы «с полузвериным телом и двумя змеями», соответствующей Горе, сразился со скифом по имени Апр. Исследователь скифской мифологии Д.С. Раевский отождествил Колакса геродотовским Колаксаем, а Апра – с Арпоксаем. Таким образом…

Колакс – Колаксай.

Апр – Арпоксай.

Если сходство Колакс > Колаксай является точным, то в случае Апр – Арпоксай мы видим замену рп > пр. Согласно сведениям мифа, Колакс и Апр враждовали, что можно интерпретировать как столкновение древних племен (этносов) колак и апр. В результате этих столкновений два этноса объединились, образовав первоначальный скифский этнос. По нашему предположению, четыре скифских племени, ведущих свое происхождение от трех братьев, – это не внутреннее родо-племенное деление скифов, населявших украинскую степь в ҮІІ-Ү вв. до н.э., а рода первоначальных скифов (протоскифов), живших в Казахстане в ҮІІІ-ҮІІ вв. до н.э. и ранее. Во-первых, примеры царской элиты из четырех родов мы видим у царских династий хунну, парфян и других кочевых этносов. Во-вторых, довод в пользу древности этнонима апр мы находим в другом мифологическом источнике – «Авесте».

Франграсйан

Авестийская транскрипция сохранившегося в «Авесте» имени туранского царя Франграсйана, позднее, в пехлевийский период (І-ҮІІІ вв. н.э.) превратившегося в Фрасиака, а еще позднее у Фирдоуси в Афрасиаба, содержит слово абар (абр, афр, апр). Иранский «авестийский» язык «съел» звук аб в начале слова, сохранив первоначальное составленное из трех слов прототюркское имя Афр-ангр-асйанг в форме Франграсйанг. Все три компонента первоначального имени афр, ангр, асйан означают «полость, изначальное пространство», однако их совместное употребление может быть связано с тем, что в тот период каждое из них обладало собственным производным смыслом. Можно привести различные соображения на этот счет, однако мы не считаем их окончательными. Поэтому пока (условно) мы будем переводить имя Франграсйан как «Асан (Асйан) Абар-Энгурры (Ангр)» (Абар-Энгурраның (Ангр) Асаны (Асйаны)).

Франграсйан (Афрасиаб или Ер Тунга) – царь туранцев, заклятый враг ариев[9]. Он владеет подземным дворцом, что говорит о небезосновательности нашей гипотезы о «пещере, замкнутом пространстве» (Энгурра, каз. Үңгір). Компонент фр (афр) в имени соответствует сохранившемуся в скифском мифе имени Апр. Непримиримая вражда «авестийских» ариев с туранским Афром (Афранграсйаном) – событие одного уровня с войной Колакса и Апра в скифском мифе. Войны ариев и апров, колаксов и апров, возможно, отражают реальные столкновения и войны казахстанских племен бронзового века второй половины или конца 2 тыс. до н.э.

Эти исторические события можно вероятностно реконструировать следующим образом. Когда во второй половине 2 тыс. до н.э. иранские племена срубной культуры Западного Казахстана начали мигрировать на юг, в центральной (Улытау-Сарыарка) и восточной (Алтай) частях Казахстана обитали прототюркские племена абар (андроновской, карасукской культур). В это время индоарии уже начали свое движение из Средней Азии в направлении Индостана, следом за ними иранские племена срубной культуры разделились на три ветви: а) первая группа по кавказскому побережью Каспийского моря прошла в Иран (протоперсы и мидийцы); б) вторая группа через Западный Казахстан, по Сырдарье и Амударье начала перемещаться в Среднюю Азию (восточные иранцы, т.е. «арии» как таковые); в) третья группа осталась на родине, в районе Урала и Волги, чтобы позднее в качестве этнического субстрата принять участие в этногенезе скифов, киммерийцев и др. народов.

Продвижение ираноязычных племен на юг через казахские земли вызвало противодействие соседствовавших с ними абаров (прототюрков). Иранцы (срубная культура) и абары (андроновцы) создали схожие культуры бронзового века, но их мифы и верования не были похожи. Эти отличия в мировоззрении, а также конкуренция за пастбища и водные источники превратили иранцев и абаров во врагов.

Двигавшиеся в Среднюю Азию, Хорезм группы иранцев завершили свое переселение в ХҮ-ХІҮ вв. до н.э. Реконструируемое Дьяконовым возникновение Арйашайаны – первой иранской арийской государственности – приходится на рубеж ХІ-Х вв. до н.э., когда иранские племена переходят к оседлому образу жизни на землях Средней Азии. Приблизительно в ХІІ-Х вв. до н.э. в Центральном Казахстане сформировалась Бегазы-Дандыбаевская культура поздней бронзы, географические и временные данные склоняют к мысли, что носителями этой культуры были прототюрки, абары.

1. Время образования Арйашайаны (около 1 тыс. до н.э.), о котором говорит Дьяконов, и эпоха развития Бегазы-Дандыбаевской культуры (ХІІІ-ҮІІІ вв. до н.э., расцвет – ХІ-Х вв. до н.э.) совпадают.

2. Географическое соответствие. Арийское государство или арийский этнический ареал охватывал Северный Афганистан, Юго-Восточный Туркменистан, таджикские и узбекские земли. Дьяконов северную границу ариев доводит до Хорезма, мы же, исходя из ландшафтно-географических условий, считаем, что район Туркестана и Чимкента до южных склонов Каратау входил в арийский ареал. Согласно мифоэпике, враги ариев – туранцы – обитали к северу от арийской территории. С географической точки зрения это – Каратау и территория Центрального Казахстана к северу от Сырдарьи, т.е. ареал распространения Бегазы-Дандыбаевской культуры.

3. «Авестийский» миф, а позднее «Шахнаме» Фирдоуси рассказывают о Медном городе Афрасиаба (Франграсйана). Алькей Маргулан связывал этот Медный город с ареалом бегазы-дандыбаевской культуры, древними медными рудникамив Улытау.

Пока достаточно этих трех совпадений. Мы надеемся, что со временем появятся и другие доводы в пользу этой гипотезы.

Бегазы-дандыбаевцы – – «авестийские» туры, туранцы – являются теми самыми прототюркскими абарами, о которых мы говорим. Войны ХІ-Х (ХІІ-ҮІІІ) вв. до н.э. между именно этими абарами или турами и среднеазиатскими ариями дали начало историческим легендам, превратившимся в ҮІІІ-ҮІ веках до н.э. в среде бактрийских, среднеазиатских ариев в мифоэпос. Позднее, в связи с завоеванием персами Бактрии и Средней Азии, превращением зороастризма в государственную религию персов, эта мифоэпика вошла в персидский фольклор, в ахеменидскую, аршакидскую и сасанидскую эпохи проросла корнями в персидское сознание, и через 1500 лет стала основой для «Шахнаме» Фирдоуси. Таким образом, этноним тур, не сохранившийся в прототюркской среде, сохранился в иранском сознании. Древний этноним абар сохранился лишь в качестве первого имяобразующего компонента в имени туранского царя Франграсйан-Афранграсйан. И это уже немало.

Во время войн бегазы-дандыбаевцев в ХІ-Х вв. до н.э. часть абаров начала смешиваться с некоторыми иранскими племенами, оставшимися в Западном Казахстане, сформировав в ҮІІІ-ҮІІ вв. до н.э. первоначальный скифский этнос. В ҮІІ вв. до н.э. первоначальные скифы ушли с казахских земель на запад, покорили и объединили племена, населявшие территорию Украины, создав новое общество. В этом обществе первоначальные скифы утратили свой язык, но сохранили этноним скиф. Поэтому не следует забывать, что между скифами ҮІІІ-ҮІІ вв. до н.э. и скифами ҮІ-ІҮ вв. до н.э. существуют значительные различия. Обосновавшиеся на новых землях, давшие начало новому этногенезу скифы забыли легенды о древней абаро-иранской войне, сохранив в памяти лишь отголоски о столкновениях некоих Колакса и Апра.

Главное, мы можем, пусть и условно, называть казахстанские племена создателей андроновской, бегазы-дандыбаевской культуры 2 тыс. до н.э. прототюрскими племенами Абар (афр, апр).

Другие «абаки» сако-скифской, массагетской культур

В трудах древних греко-римских авторов встречаются названия племен аугасий, апасиак (апасак), аби, возможно населявших один из районов Казахстана или Средней Азии. Вполне возможно, что этноним аби здесь происходит от понятия аб. Мы считаем неуместной привычку ортодоксальных ученыъх при каждом удобном случае слово аб рассматривать как иранское слово со значением «вода», т.к. возникновение этнонима в связи с каким-то ландшафтным свойством не является основной закономерностью формирования этнонимов.

Этноним апасиак образуется из сложения этнонимов апас (абас >абак) и сиак. Также и этноним аугасий возникает из сложения этнонимов абаг (ауг > аваг) и аси. Утверждать так позволяет упоминание этими же античными авторами племен аси, асси, обитавших на этой же территории. «Географически – территория саков-тиграхауда (совпадающая полностью или частично с территорией ортакарибантиев Геродота(или саков-тиграхауда Бехистунской надписи) – это регион от Узбоя до Сырдарьи включительно. Массагетский союз, вероятно, объединял и такие племена, как дербики, абии, апасиаки»[10].

Казахстанские дай-массагетские племена, в качестве этнонима использовавшие такие мифо-генеалогические понятия, как аби, абак-аси (авгаси > аугасий)[11], апасиак (абак > апас + сиак), являются опосредующим историко-географическим звеном между скифскими именами Апр, авхат (авак и формант т > авхат), Апи (это один из вариантов прототюркского имени праматери Абас) и дай-парфянскими апарнами. Это лишь отдельные звенья, демонстрирующие преемственность информации на протяжении 3-1 тыс. до н.э. Больше мы ничего не можем сказать на эту тему, т.к. от этих племен сохранились лишь их имена.

Апарндай

В конце ІІІ в. до н.э. дай-массагетские племена во главе с Аршаком завоевали парфян, населявших юг современной Туркмении, и создали Парфянскую империю, просуществовавшую пять веков. Историки происхождение Аршака связывают с племенем парн, однако в некоторых источниках упоминается парфянское племя апарндай. Этноним апарндай возникает в результате соединения этнонимов апарн и дай. Дай здесь – это общее название большого этнического конгломерата (дай > даха > даса), а апарн – название правящего племени в составе племенного объединения. Согласно простой логике, царь Аршак происходит из племени апарн, а не парн.

Апарн > Апарун. Возможно, это еще один исторический пример этнонима, происходящего от древнего мифологического образа абар. Чтобы понять первоначальную «абарскую» природу династии апарн, правившей Парфией (возможно, это название также образовалось в результате изменений апарун > апарн > апарт > парт – парфия, т.к. полное названия первой столицы парфян – Партавниса, где компонент партав имеет отношение к названию страны Парфия), необходимо понять природу названия дай > даха > даса, а мы уже говорили о даях специально.

Династия афригитов

Абу Райхан аль Бируни сообщает о том, что в 305 году на трон Хорезма воссел царь по имени Африг. С этого времени в ІҮ-ҮІІІ веках власть в Хорезме принадлежала династии афригитов. Вероятно, это западная прототюркская династия, ассимилированная и иранизировавшаяся в ираноязычном Хорезме в течение одного поколения. Ясно, что она находилась в какой-то связи со ставшими известными в ҮІ веке аварами, т.к. исследователи местом происхождения аваров считают Приаралье.

Авары (Абары)

Этноним авар вновь вышел на историческую арену в ҮІ в.н.э. в одно время с небесными тюрками. Исследователи связывают этот этноним с хионитами (эфталитами или белыми хуннами), для нас они бесспорно являются последними потомками западных прототюрков.

Хан Абар

Средневековый историк Джузджани (умер после 1260 г.), рассказывая о кипчакском хане, убежавшем от монгольского напора и жившем в Делийском султанате, пишет о его принадлежности к племени ельбори, а также упоминает, что его дед был потомком Абар-хана ельбори. Исходя из этого, Б.Е. Кумеков считает Абар-хана генеалогическим первопредком ханского рода ельбори. Возможно, имя Абар является этнонимом, сохранившимся от древнего народа, участвовавшего в племенном этногенезе ельбори. В любом случае это показывает, что слово абар не было забыто и в средние века.

Третий этноним – Има

Этноним има (Йем, Йам) также ведет свое происхождение от мифологического понятия Великая Мать-Богиня. Мы уже говорили об этом специально (см. главу о бие Майкы), поэтому здесь перейдем сразу к исторической проблеме…

Этноним Има и образ и имя Майқы (индоиранское Йама, Йима, Яма) связаны друг с другом. Предполагается, что образ Йама появился во времена индоиранской общности, которую исследователи датируют второй половиной 3 тыс. до н.э. Однако время формирования этого мифологического образа можно передвинуть на гораздо более поздний срок, конкретно речь идет о середине 2 тыс. до н.э. Образ вполне мог возникнуть не во времена индоиранской общности, а в тот период, когда индоарии пришли в Среднюю Азию. Позднее образ мог быть заимствован не всеми, а лишь среднеазиатскими иранскими племенами. В связи с тем, что возникший еще позже зороастризм опирался по большей части на среднеазиатские мифы, имя стало общеиранским. Это лишь гипотеза, но она имеет под собой основания. Несмотря на эту возможность, мы будем считать, что индоиранский образ Йимы возник в 3-2 тыс. до н.э. Для нашей реконструкции значимой является датировка: имя Йама появилось в индоиранской мифологической традиции никак не позднее середины 2 тыс. до н.э.

Предполагается, что этноним има имел место также в 3-2 тыс. до н.э.

Итак, на рубеже 3-2 тыс. до н.э. восточная группа индоевропейцев (индоиранцы) познакомилась с прототюркским образом праматери Йам. Это знакомство, по всей видимости, состоялось в результате смешения восточной группы индоевропейцев, позднее названных индоиранцами, с обитавшими к востоку от них прототюрками. В этногенезе индоиранцев участвовала не только прежняя индоевропейская основа, но и прототюркский субстрат, лишь в результате смешения этих двух компонентов образовался первоначальный «индоиранский» этнос. Сейчас невозможно в точности определить этнический характер первоначальных индоиранцев, однако особенности их языка, обретенные после отделения от первоначальной индоевропейской целостности, можно объяснить не только территориальной отдаленностью, но и смешением с местным этническим массивом на новой территории. Иначе говоря, одна из групп ушедших на восток индоевропейцев смешалась с местным населением (прототюрками) и сформировала новый народ, этническую структуру с условным названием индоиранцы. Их язык сохранил первоначальную индоевропейскую основу, однако обрел ряд морфологических, синтаксических и лексических изменений в результате влияния языка местного субстрата. Древний язык обогатился новыми словами, точно так же, как первоначальная, общая для индоевропейцев мифология пополнилась в новой среде местными мифологическими идеями, понятиями, представлениями, образами, именами.

Эта этническая среда восприняла прототюркский образ Йам в качестве мужского, т.к. в индоиранской среде в сравнении с прототюркской патриархат был сильнее. Так возник мужской образ Йама, еще позднее он стал пониматься как первоцарь.

***

Мифо-генеалогический образ, восходящий к Йам, стал известен среди родов и племен, населявших в 3-2 тыс. до н.э. Великую Степь – пространство между Волгой и Саянами. Письменных источников об этом периоде степной истории не существует, поэтому мы можем лишь предполагать, что он распространился и среди прототюрков, в том числе и тех, что не имели прямых контактов с индоевропейцами.

Самодийцы и финноугоры сохранили первоначальный божественный статус Йам (нам, нум), в то время как прототюрки развивали его в направлении генеалогии. Говоря о генеалогическом направлении, мы имеем в виду превращение мифо-генеалогического образа в генеалогическое имя и образ первопредка (праматери или праотца) в среде какого-либо реального рода, племени, суперэтнического конгломерата. Это превращение затем позволяет рассматривать мифологическое имя как эпоним, который постепенно превращается в этноним. Памятуя об этом и выявляя имя Йам в названиях ставших известными позднее племен и народов, мы сможем раскрыть многие проблемы.

Сайрима – Савромат – Сармат

Среди названий мифологических народов, упомянутых в «Авесте», есть этноним сайрима, но никаких сведений о том, где они могли обитать в реальном пространстве, не существует. Исследователи отождествляют этих сайрима с савроматами греческих авторов: сайрима > савромат. Можем ли мы хоть как-то использовать это отождествление? Здесь нам предстоит выдвинуть несколько, пусть и шатких, предположений. Высказывая наперед сомнения, мы все-таки считаем правильным сформулировать это предположение, т.к. ниспровергатели в случае их ошибочности без сомнения найдутся, а до того всегда есть шанс обнаружения доводов в их пользу.

Во-первых, название савромат упоминается в ҮІ-ІҮ вв. до н.э. , а затем исчезает из употребления, зато в более поздних документах широко употребительным становится название сармат. Историки происхождение сарматов связывают с савроматами. Вполне возможно, что слово сармат является одним из вариантов древнего названия савромат, возникшим в результате его искажения римскими авторами, т.е. сармат – это лишь видоизмененное савромат.

Савроматы или сайрими обитали в западной части Казахстана. Этот древний народ одним из первых упоминается в исторических документах. Мы должны рассматривать его как одного из далеких предков современных казахов. Сарматов, обитавших во ІІ в. до н.э. в северо-западной части Казахстана, китайские документы более позднего времени называют иероглифом янь. Сарматов, обитавших в Западном Казахстане или в Приаралье (позднее называвшихся аланами) китайцы фиксируют под названием яньцай. Общее для этих двух названий – слово янь. Неизвестно, какой сарматский этноним зафиксирован здесь по-китайски в искаженном виде.

Мы считаем логичным рассматривать этот этноним через слово йам. Гораздо позднее, в ҮІІІ-І веках н.э. в китайских документах встречаются этнонимы яньмо или яньто, что позволило исследователям выдвинуть новые предположения. Яньто здесь – это племя, входившее в тюркоязычное племенное объединение теле, в основном известное под названием сеяньто. Этноним яньмо считается названием племени йемек. В китайских источниках Алтайские горы также назывались Яньмо. Яньмо – китайский вариант слова йемек, можно привести в связи с этим обзор С. Ахинжанова: «Л. Амби сближает этноним яньмо с известным позднее племенем йемек (iam—mak > Yemek). Более подробно это отождествление разработано Ю.А. Зуевым…»[12].

Таким образом, оригинальная версия этнонима, выраженного иероглифом янь, – йам. Попробуем применить этот вариант прочтения к древним сарматским этнонимам.

Сармат (савромат) – янь, что должно читаться как йам. Этноним яньцай также должен начинаться со слова йам. На первый взгляд такие попытки мало что дают, однако присутствие в словах савромат, сармат, сайрима вероятной праформы ома, ма, има, показывает, что прочтение янь > йам неслучайно.

По нашему предположению, этноним савромат образовался в результате соединения двух отдельных этнонимов савир и има. «Авестийские» арии должны были называть этот двухсоставной народ саврима, можно предположить, что в более позднем пехлеви, среднеперсидском языке этноним получил форму сайрима. Такое изменение вполне возможно, т.к. например «авестийское» понятие кави (кавай, кава) в среднеперсидском языке трансофрмировалось в кай (Кави-Хосарава > Кай-Хосроу). Итак, было два народа, один назывался има, второй – савр (савир). Объединившись, они стали называться саврима или – с присоединением к этому спаренному этнониму «множественного окончания» т (ат) – савримат или савромат. Здесь следует особо отметить, что множественное окончание т (ат) используется как в монгольских, так и в иранских языках. Исходя из этого можно предположить, что это окончание использовалось также в протоугорском и прототюркском языках, в то время как в известное нам историческое время тюрки использовали множественное окончание ар, а затем лар. Можно также реконструировать, что прототюрки в этих целях использовали и слово із (например, сіз – вы, біз – мы, оғыз – огуз, егіз – близнецы, жұлдыз – звезда). Похожее окончание использовалось и в латинском языке, сейчас оно используется в германских языках. Все это позволяет предположить, что во время таких изменений слов одна из групп прототюрков использовала множественное окончание т. Как бы то ни было, окончание т в словах сармат или савромат не означает, что они обязательно являются иранскими или монгольскими, в такой же степени они могут быть прототюркскими или протоугорскими.

Этноним савир стал известен приблизительно в Ү-ҮІ веках, приблизительно по прошествии 800 лет с эпохи савроматов. Известно, что савиры были тюркоязычными. Вполне вероятно, что и в ҮІІ-ҮІ вв. до н.э. существовали савиры, язык которых неизвестен.

Зафиксированный в китайских источниках этноним янь – йам, существовавший во ІІ в. до н.э., говорит о том, что самоназванием сарматов или названием, данным им их восточными и южными соседями (кангюями), было йам или има, ведь записавший это название китайский дипломат услышал его от кангюев или еще более удаленных от Китая информаторов. Отсюда следует, что этническое название има существовало по меньшей мере в течение 1 тыс. до н.э. В ҮІ в. до н.э. има создали конфедерацию с племенами савир, оставив в истории свой след как савроматы. Римские авторы называли их сарматами, однако этноним янь > йам в китайских источниках означает, что и после ҮІ в. до н.э. они сами или их восточные соседи продолжали называть их има (имат > иматы). Поэтому есть возможность, что этноним этот не исчез, продолжал существовать в 1 тыс. н.э., позднее перейдя в названия йемек и мадьяр.

Во-вторых, согласно Геродоту, в савроматском обществе в большей степени сохранились следы матриархата, роль женщины у савроматов была высока. Более того, геродот пишет, что савроматы произошли от смешения амазонок со скифами. «Геродот рассказывает, что Савроматы произошли от смешения Амазонок с юношами Скифскими: по тому жены первых всегда ходили воевать вместе с мужьями, и всякая девица долженствовала убить неприятеля прежде своего супружества»[13]. Слово йам (йем, имат), ставшее их этнонимом, означает женский мифологический образ, поэтому можно утверждать, что присутствие слова (компонента) има в этнониме савромат доказывается и через мифологию, и через историю.

Важно, что образ Има во 2 тыс. до н.э., сохраняя общий характер мифологического образа праотца или праматери, постепенно, в соответствии с мифо-генеалогической необходимостью начал использоваться в качестве этнонима. Таким образом, мы показываем последующие трансформации древнего образа Йам. Эти изменения нашли свое продолжение и в более позднее время.

Мадьяр – Мадияр

Современные мадьяры (мадияры)[14] – самоназвание венгерского народа, поэтому вроде бы нет оснований говорить о тюркском происхождении этого этнонима. Тем не менее ситуация именно такова.

Во-первых,этноним мадьяр стал известен во второй половине 1 тыс. н.э., однако это не означает, что этноним появился именно в этот период, ведь слово, этноним вполне могут существовать, не будучи зафиксированными на бумаге. Если для начала мы затронем вопрос о происхождении венгров-угоров, то их прародиной считаются земли современной Башкирии, Оренбургской, Челябинской и Актюбинской областей, т.е. район Южных Уральских гор. Интересно, что именно на этой территории сформировались и савроматы, т.е. с этой стороны вполне обоснованно можно считать, что древний этноним, сохранявшийся долгое время, позднее дал начало новому этнониму.

История венгеро-мадьярского этногенеза до сих пор хранит нерешенные загадки. Эти загадки не смогли решить ни венгерские, ни русские исследователи, т.к. они не придавали значение тюркскому фактору. Исследователи тюркского происхождения, в свою очередь, не занимались этой проблемой. Необходимо вновь обратиться к этногенезу венгеро-мадьяр до Х-ХІ вв. н.э., когда они обитали в Приуралье, т.к. здесь скрывается главный ответ.

Не только восточная и западная группы тюрков, ираноязычные племена, но и новый для Степи того времени этнический субстрат – угоры – вынужденно участвовали в процессе гуннского этногенеза, происходившего во ІІ-ІҮ вв.н.э. в ареале Волги и Урала,Уральских гор и Муголджар. Западная группа хунну, перемещавшаяся из Северного Казахстана и Южной Сибири, увлекла за собой на Волгу и Урал угорские племена. Угоры – потомки гиперборейцев – пробудились от многотысячелетней спячки, чтобы присоединиться к евразийскому кочевью. В результате нового объединения народов во ІІ-ІҮ вв. н.э. возникла «Главная орда» – Башқұрт (Башық юрт, т.е. «Главная орда», а не «баш құрт» – «главный волк») – Гуннская орда.

В Ү-ҮІІ веках сформировался булгарский суперэтнос, продолживший гуннскую традицию. Ведущим компонентом булгарского этногенеза были тюркоязычные булгары (урманы), соседствовавшие с ними на севере и северо-востоке угороязычные племена приняли участие в этом процессе. Жизнь этой неустойчивой суперэтнической структуры, связанной лишь культурно-языковой, но не политической общностью, не могла быть долгой. Отдельные тюркоязычные этносы – булгары, хазары – выделились и мигрировали из ареала Волги-Урала-Муголджар на юго-запад. Оставшаяся в Центральном Казахстане, в регионе Торгая-Иргиза часть вошла в ареал небесных тюрков и «тюркизировалась». С этого времени (ҮІІ-ІХ вв.) тюркоязычный «гунно-булгарский» массив в своем первоначальном ареале Волги-Урала оказался прореженным. Угороязычные племена, обитавшие к северу от этого ареала, стали заселять опустевшие земли, придав этому пространству новый языковой характер. Эти угоры также участвовали во ІІ-ҮІІ вв. в гунно-булгарском суперэтносе, но историческая роль обитавших на периферии племен была незначительна. Как говорится, всему свой черед, настало время и этим племенам вступить в права.

Угоры ҮІІ-ІХ веков полностью приняли прежнюю «гунно-булгарскую традицию», в названный период они явились основными наследниками этой традиции, ее продолжателями. Булгары разошлись в разные стороны, хазары стали развивать новую традицию (небесных тюрков ашина). В этой ситуации традиционные тюркские «гунно-булгарские» названия сами собой оказались угорскими.

Во-первых, само название угор. В действительности это прототюркский термин со значением «род, племя», синонимичный восточно-тюркскому слову огуз. В ІХ веке это название было известно лишь среди «угороязычных» племен, распространилось в этой среде, в результате это слово стало восприниматься как название не только тюрков, но и народов с другим языком, что позднее превратилось в традицию. Иначе говоря, слово угор, являющееся сейчас общим научным названием венгров, ханты, манси, первоначально никакого отношения к угорскому языку не имело, а представляло тюркское слово.

Во-вторых, этноним он оғыр (уногур, унугор, десять огуров). Это слово в Ү-ҮІІ веках являлось названием объединения тюркоязычных племен, затем: а) в ҮІІІ-ІХ веках превратилось в название мадьяр; б) или же мадьяры, мигрировавшие в Х-ХІ веках в Европу, превратили в традицию использование сохранившегося в их генеалогиях и легендах этнонима оногыр в качестве самоназвания. В результате сформировался обычай называть венгров унгер, унгерн.

В-третьих, мадьяры, мигрировавшие в ХІ веке в Европу и проходившие в новых условиях через новый процесс этногенеза, их первые христианские цари начали возводить свое происхождение к давно ушедшим гуннам, так на исторической сцене появилось название Хунгар. В определенном смысле венгры-мадьяры имели право на это название, потому что они:

а) являлись народом, сформировавшимся в І-ҮІІ веках в гунно-булгарской среде;

б) в І-ҮІІ веках они были чуждым по этническому происхождению народом, причастившимся к «гунно-булгарской» культуре, однако в ҮІІ-ІХ веках оказались почти единственными продолжателями этой культуры и генеалогической традиции. В этом контексте венгры-мадьяры были правомочны использовать этнические названия хунн/гунн, хунгар, унгр, угор, мадьяр, однако истина состоит в том, что все эти понятия, связываемые с венграми, изначально являлись тюркскими. Именно об этом современная наука склонна забыть. Российские (советские) ученые, также как и европейские ученые, воспринимают в этом вопросе исторические реалии после ХІ века как исходную ситуацию, отбросив в сторону проблему тюркских гуннов, хунгар, унгров, угров, мадьяр, венгров І-ҮІІ веков. Вряд ли это делается преднамеренно, скорее следует говорить об ошибках, обусловленных неправильным пониманием истории.

Итак, мы завершили вводную часть проблемы происхождения слова мадьяр и перейдем теперь непосредственно к самой теме.

Есть основания считать, что этноним има, имат (мат) был известен уже в І-ІҮ веках и ранее. Например, римский ученый Помпоний Мела в своем труде «Хореография» (44 г.н.э.), перечисляя племена, населявшие земли к северу от Кавказа, упоминает в их числе племя мати[15]. Известно также, что гораздо позднее, в ХҮІІ веке на западе и северо-западе Тувы (правобережье Енисея, долина реки Хемчик) обитала этническая группа, называвшаяся мат (самоназвание мады)[16]. Язык, на котором говорило племя мати, неизвестен, однако с учетом территории их обитания и времени, о котором идет речь, можно предположить, что оно было тюрко- или ираноязычным. Этноним или политическое название мадиар могло возникнуть: а) в результате участия племени мати[17] в гуннском этногенезе І-ІҮ веков, когда в результате смешений образовался «новый народ», названный мадиар (мадьяр) путем присоединения к прежнему этнониму форманта ар (мати-ар > мадиар); б) или же как одно из обобщенных, альтернативных названий (Имат-ар, Мати-ар), возникших из имени одного из первопредков (праматерей) в гуннском мифо-генеалогическом комплексе того времени. При этом очевидно, что это название было не иранским или угорским, а именно тюркским, т.к. мифо-генеалогическое имя Има, Имат существовало лишь в тюркской среде. Так, сами того не зная, мадьяры вернули к жизни понятие мат, входвишее в древний этноним савромат.

Четвертый этноним – эфталиты

Семь совершенных покровителей.

В казахской эпической традиции невидимых святых покровителей батыров называют жеті кәміл пір (семь совершенных наставников-пиров).

Қысылған жерде дем берер

Жеті кәміл пірім-ай («Қобыланды батыр»).

В трудную минуту меня поддержат

Семь моих совершенных пиров («Батыр Кобланды»).

Семь совершенных пиров постоянно покровительствуют определенному эпическому герою, если же батыр забывает о них, перестает поклоняться им, то и они в ответ не поддерживают его. Например, батыр Кобланды, оказавшись в трудной ситуации, злится на себя, что забыл своих семерых покровителей. Семь пиров (жеті кәлендер пір – семь пиров-каландаров (Каландары – суфийский орден. – Пер.)) дают имя батыру Алпамысу, помогают усыпленному с помощью зелья и попавшему в плен батыру. О батыре Ер Косае говорится, что семь пиров взрастили и воспитали его. Природа этого образа кажется простой на первый взгляд, однако корни его скрываются в многотысячелетней мифологии кочевников, до нашего времени образ этот несколько раз трансформировался. «Семь совершенных пиров» – это персидское выражение, это название было дано суфийскими средневековыми проповедниками ислама, переработавшими древний образ, до того образ семи покровителей присутствовал в представлениях среднеазиатского зороастризма и митраизма. Очевидно, что еще раньше существовал архаический образ семи существ.

Семь наставников или семь воинов-покровителей – постоянный образ древней мифологии кочевников, вероятно, они имели божественный статус. Мы можем показать лишь фрагментарную историю вероятных трансформаций этого образа путем перечисления нескольких примеров.

Тайна слова. Изучение этимологии слова кәлендер в выражении жеті кәлендер пір позволяет обнаружить интересные вещи. Кәлендер – слово новоперсидского языка, здесь дар – персидский суффикс (например, ракабдар, мөхердер, сардар и др.), однако это не говорит о персидском происхождении слова кәлен. Мы связываем это слово с прототюркским мифологическим понятием Калин. Мы уже специально останавливались на этом понятии (см. главу «Ал и Хал»), поэтому здесь продолжим разговор, памятуя лишь, что в основе слова лежит праформа кал (ал).

Ал и семь алов

Первоначальное происхождение праформы ал или хал (кал, қал) – название нг (анг) точки в центре круга в знаке абак. Анг > Ан > Ал или же Қаңғ > Қан > қал (Хал, Кал). Уже во времена неолита люди, наблюдая за движениями Луны на небе, установили постоянство числа семь, в результате это число было сакрализовано, использовалось в качестве константы во многих примерах.

Круг в знаке абак назывался аб (ам), позднее һаб (һам) или же саб (сам). Эти названия круга, так же как и название знака абак в целом, стали означать число семь.

Один из вариантов полного названия знака абак – саб-анг или сам-анг, где саб (сам) – круг, а анг – точка. Слово семь в современных славянских языках, также как и seven в германских языках означают число семь и происходят от знака абак.

В основе персидско-иранских слов хафт, абд с тем же значением находится один из вариантов чтения знака абак: аб-анг > аб-ай > аб-ад > абд. Этимология тюркского числительного жеті другая, однако мы можем утверждать, что в основе указанных числительных славянских, германских, иранских языков находится чтение гиперборейского знака абак. У прототюрков число семь обозначалось похожим словом, но оно было забыто, его заменило числительное, сформировавшееся в еще неизвестной, непонятной нам системе (В Книге первой «Мифологии предказахов», написанной позже «Гипербореи», автор посвящает отдельные разделы сакральным числам семь, девять, сорок и др., доказывая происхождение тюркских числительных жеті, тоғыз, қырық и др. из знака абак, при этом первоначально эти слова, как он считает, не были числительными. – Пер.). Сам знак абак означает «семь», что можно увидеть на примере других мифологических понятий.

Первый из таких примеров – понятие шумеро-аккадской мифологии абгаль (апкаллу). В мифологических текстах упоминается число мудрецов-абгалей, обитающих в подземном мировом океане пресных вод Абзу, – семь.

Аб-(к)анг > Аб-(к)ан > Аб-(к)ал > Абгаль (Апкаллу), где образующий слово компонент аб означает круг в знаке абак, ал (кал, галь) – название точки. Знак в целом означает «семь», в результате тавтологии образовалось понятие «семь абгалей». Здесь точка в центре круга использована в качестве создающей основной смысл.

Число абгалей в шумерской мифологии не упоминается. Аккадцы, приспособившие это понятие к своей мифологии и называвшие его апкаллу, уточняют их количество – семь, аккадская мифологическая традиция включает в это число Адапу, Гильгамеша и Этану. Отсюда следует: а) возможность, что и в шумерской мифологии число абгалей равнялось семи, и Гильгамеш, Адапа и Этана входили в это число; б) в первоначальной шумерской генеалогии эти абгали могли являться «предыдущим поколением человечества» (адамзаттың арғы ұрпағы) или «первоначальным поколением царской династии».

В «Поэме о Гильгамеше» так говорится о стене города Урук:

Осмотри-ка основу, кирпичи потрогай –

Ее ли кирпичи не обожжены крепко,

Не заложены ль стены семью мудрецами?..[18]

В шумерской мифологии есть образ семерых персонажей, рассматривающихся как одно целое, образ этот называется имина-би (перевод: «их семь»). Эта семерка являет собой детей неба (Ан) и земли (Ураш). В мифе о затмении Луны бог неба Ан отправляет этих семерых против бога луны. Семерка окружила и попыталась затмить Луну.Энки вместе с богом огня Гибилом пытается проникнуть в тайну семерки, чтобы найти против нее действенное заклинание.

В шумерской мифологии есть также образ злых демонов утукку, анализ заклинаний против них позволил отождествить их с имина-би. В некоторых заклинательных текстах под «семью и семью» добрыми демонами подразумеваются, видимо, семь детей Энмешарры и семь мудрецов-абгалей. В шумерской мифологии есть также образ «семь детей Ишхары», однако неясно, имеются ли в виду «злые демоны» или семь детей Энмешарры. В ряде заклинательных текстов семерка рассматривается как доброе божество – воитель против злых демонов вместе с сетрой своей Наруду. Как астральное божество семерка олицетворяет Плеяды (Уркер)[19].

Итак, в шумеро-аккадской мифологии существовало по меньшей мере пять разновидностей семерки: имина-би, абгали, утукку, семь детей Энмешарры, семь детей Ишхары. Эти образы семерок связаны друг с другом и с нижним миром, поэтому можно предположить, что у истоков этих пяти образов находится один и тот же общий образ семи.

Словообразующий элемент – точка, т.е. анг. Варианты названия анг >ан > ал сформировали новые мифологические понятия. Понятие ануннак в шумерском мифе также образовалось в результате последующих изменений чтения знака. Ануннаки– посредники между людьми и богами[20]. В названии «семи древних мудрецов» индийской мифологии – ангирас – также присутствует праформа ан (анг). Что интересно, ангирасы также как шумерские ануннаки, являются посредниками между богами и людьми, т.е. по современным представлениям они являются ангелами, выполняют функции ангелов.

Ангирасы – жрецы, они покровительствуют певцам. Они обладают жизненной силой и периодически обновляют мир. Корень слова ангирас – анг или ангир, это слово можно связать с прототюркскими понятиями үңгір (пещера), аңғар (горная или речная долина, закрытое пространство), т.е. с образом некоей полости. Основной мифологический сюжет с участием ангирасов – «поиски и освобождение коров в пещере демона Вала». Вообще, мифы о них связаны чаще всего с поиском и нахождением какого-либо объекта – коров Пани, солнца, утренней зари, правильной дороги, света, священной речи, богатства и др., т.е. в мифах они «постоянно в поиске». Это позволяет в типологическом плане сопоставить ангирасов с шумеро-аккадскими абгалями и ануннаками. Главное – число ангирасов равняется семи. Возможно, греческое слово ангел (анхелос) со значением «вестник» образовалось из слов анг и хал.

Семь богов стали главным индикатором первоначального мифологического пласта древних времен. Эта числовая символика была развита и утверждена «авестийскими» иранцами, числовая модель «семи бессмертных святых» Амеша Спента в иранской мифологии воспроизводит древний гиперборейский архетип. Образ враждебных ариям данавов[21] – семи сыновей Дану (которая вероятно являлась Великой Матерью-Богиней прототазов, т.е. прототюрков) – также связан с этим архетипом. Представление о семи дочерях (семи детях) некоего божества воды можно встретить в финно-угорской, тюркской, скифской мифологиях, а также и в других традициях. Все эти образы восходят к гиперборейскому символизму «семи», 6 тыс. до н.э. В некоторых традициях этот символизм стал основным, в других – сохранился в качестве второстепенного представления.

Такова первоначальная история понятия «семь существ божественного происхождения» > «семь богов». Можно долго говорить об этом, но здесь для нас значима этнонимообразующая функция этой символики.

Семеричный архетип понятия анг > ан > ал или канг > кан > кал (хал, қал) был в древности актуальным для пространства Казахстана и Средней Азии. Прототюрки называли этот образ жеті ал (йети ал), попавшая под влияние иранской культуры часть прототюрков называла его абд ал (абдал). Позднее, в эпоху исламизации суфии превратили это название в мусульманское понятие. По новому представлению, Абдал – это семь могущественных невидимых мусульманских пиров, управляющих миром. Образы «семь совершенных наставников», «семь пиров-каландаров» в казахском эпосе напрямую связаны с этим суфийским понятием абдал. Предполагается, что на формирование суфийского понятия абдал оказали, в свою очередь, влияние зороастрийские Амеша Спента[22]. С этим можно согласиться, вероятно, зороастрийский образ повлиял на устойчивость представления, однако имеется возможность рассмотреть вопрос о происхождении представления о семиричности в культурах, не связанных с зороастризмом.

Встречающийся в казахских сказках образ помощников (Таусоғар – Горокат, Көлтаусар – Выпивающий озеро и др.) главного героя, появляющихся, когда он попадает в нижний мир (т.е. в потусторонний мир), число которых колеблется от двух до семерых в зависимости от сохранности сказки, – это наиболее примитивизировавшийся, профанизировавшийся образ семи богов. Вероятно, образ «семи персонажей» у прототюрков имел подобные функции, отголоски его встречаются и в финно-угорской мифологии. Но у финно-угоров он по большей части развивался в мифо-генеалогическом направлении.

Семеричный образ называется ал, отсюда можно заметить, что его название не связано с терминами официального зороастризма, ведь в зороастризме слово ал в арийско-зороастрийском ономастиконе в качестве специального термина или имени не присутствует. Зато это слово можно найти в тюркской, кавказской и даже семитской мифологии. Памятуя о том, что слово эфталит появилось в Средней Азии до ислама и до широкого распространения зороастризма, можно предположить существование другого, параллельного источника формирования образа семи алов.

Один из них – этноним эфталит.

***

Этноним эфталит можно этимологизировать как жеті ал (эфт – жеті – семь, эфтал – «семь алов»). В Ү веке это мифологическое понятие превратилось в этнополитическое название. Слово абд, эфт, хафт в разбираемых нами терминах абдал, хафтал, эфтал является числительным семь в иранском языке. Однако следующее из этого мнение о ираноязычности эфталитов является ошибочным. Говоря на другом языке, насельники Средней Азии, в течение двух тысяч лет находившиеся под влиянием иранской культуры, вполне могли использовать иранские числительные. Часть числительных в современных тюркских языках (например, бес – пендж, төрт – чар) по своему происхождению являются арийско-индоевропейскими, поэтому не исключено, что и западные прототюрки число семь называли абд, ебд. Эфталиты – название государства, существовавшего в Ү-ҮІ веках н.э. в Средней Азии и на прилегающих территориях, а также его основного этноса.

Первые сведения об эфталитах появились в 457 году, когда они подчинили себе Чаганиан, Тохаристан и Бадахшан. Часть исследователей рассматривает Приаралье как место происхождения эфталитов. Взяв Согд, Мерв, а затем Кабул, Пенджаб, Карачар, Кучан, Кашгар и Хотан, эфталиты объединили Среднюю Азию и Восточный Туркестан в единое государство. Они так усилились, что с 485 года даже персы платили им дань. Политическим центром государства вначале был Балх (Балык), а затем город Пайкент. В ҮІ веке эфталиты представляли крупное среднеазиатское государство, расположенное между небесными тюрками и персами-сасанидами. Подвергнувшись давлению с двух сторон, они были разгромлены в 563-567 годах небесными тюрками Истеми-кагана. Происхождение эфталитов не исследуется казахскими историками, т.к. считается, что они не имеют прямого отношения к казахскому этногенезу и географически их ареал лежит вне территории современного Казахстана. Вопрос о языке и этническом происхождении эфталитов до сих пор не решен, на этот счет существуют две основные точки зрения.

Согласно одной из них, эфталиты являются ираноязычными. Этого мнения среди западных ученых придерживается А. Мандельштам, среди российских (и советских) исследователей – С. Кляшторный, Б. Гафуров и др.[23] Согласно другой точке зрения, эфталиты были тюркоязычными. Этих взглядов придерживается Ф. Альтхайм и др. Б. Гафуров делит китайские сведения о происхождении эфталитов на четыре группы[24]. Мы приведем эту классификацию, сопровождая каждый пункт своими комментариями.

1. Эфталиты – одна из ветвей юэчжи. Стало традицией считать юэчжи ираноязычными, более того, отождествлять их с массагетами. Высказывается гипотеза о том, что зафиксированное китайскими иероглифами слово юэч-жи читалось в древности гво-ти (т.е. геты). У Бичурина приводятся китайские сведения о том, что «Владетельный дом Йеда (эфталиты. – С.К.) происходит от одного рода с Большими Юэчжи». Обращаясь к проблеме юэчжи, следует напомнить читателю, что эти племена стали известны во ІІ-І вв. до н.э., что в ареале, куда они мигрировали, в І-ІҮ вв. возникла Кушанская империя, затем там властвовали Сасаниды, и лишь после этого возникло государство эфталитов, поэтому разделенные во времени пятью веками юэчжи и эфталиты могут быть связаны, но гипотеза об этой связи не может считаться наиболее убедительной.

2. Эфталиты – одна из ветвей тюркского племени гаогюй. Поскольку здесь определенно речь идет о тюрках, эту гипотезу мы не будем оспаривать. И. Бичурин в своем труде пишет: «Другие сказывают, что Йеда (эфталиты) есть отрасль гаогюйского племени».

3. Эфталиты происходят от племени чеши в Турфане. Утверждать определенно тюркское или иранское происхождение турфанского племени чеши трудно, однако время их существования (Ү в.), среда, а также их связь с жужанями склоняют скорее к тюркской, чем к иранской версии.

4. Эфталиты – потомки Кангюй. Обсуждая эту версию, Б. Гафуров опирался на утвердившееся в науке суждение о ираноязычности кангюев (қаңғ), однако по нашему мнению кангюи говорили на западном прототюркском языке, сильно отличавшемся от современных тюркских языков, но тем не менее именно тюркском.

Итак, мы поддерживаем гипотезу о тюркоязычности эфталитов. Эта версия не менее – возможно даже более – вероятна, чем иранская. В свое время С.П. Толстов высказывал сходное мнение: «Надо полагать, что в ІҮ веке дельты Амударьи и Сырдарьи были центром «варварского государства» хионитов-эфталитов, сложившегося на древнем сакско-массагетском субстрате, с отмеченной уже нами сильной примесью восточных хунно-тюркских элементов»[25]. Говоря иначе, эфталиты сформировались во ІІ-ІҮ веке в результате смешения хуннских племен восточного тюркского языка с осколками сако-массагетов, говоривших на древнем западном прототюркском языке, образовавшийся этнос говорил на «промежуточном» прототюркском языке, образовавшимся из восточного прототюркского (хунну) и западного прототюркского (массагет-кангюй) языков.

Кстати, ареал формирования эфталитов имеет отношение к нашей территории. В первом томе «Истории Казахской ССР», опубликованном в 1977 году, содержится следующая информация: «В 552-553 гг. тюрки «на западе покорили ида (эфтал)». Речь идет не об эфталитах Средней Азии (завоевание среднеазиатских эфталитов относится к 563-567 гг.), поэтому выражение «на западе разбили ида» в географическом аспекте следует ограничить территорией Алтая. На этих землях упоминает их хронист, помещающий тюрок в Кара-эфталитском округе. Здесь же нашли их уйгурские лазутчики в середине ҮІІІ века»[26]. Таким образом, эфталиты обитали на казахской земле, отсутствие изысканий казахских историков по этой проблеме не может не удивлять.

У нас в распоряжении нет исторических сведений, связанных с эфталитами, однако существуют проблемы фольклористики и лингвистики, которые имеют к ним отношение. Именно они привлекают наше внимание.

Исходя из гипотезы о тюркоязычности эфталитов, попытаемся найти в казахском фольклоре и языке факты, возможно имеющие отношение к этому народу.

Эфталан

Вторая проблема – само слово эфталан. Византийский автор Феофан пишет, что эфталиты стали называться так в честь своего царя Эфталана. Отсюда следует первый вывод о том, что слово эфталан возможно является антропонимом. Однако на наш взгляд это имя скорее является не именем реального правителя, а мифо-генеалогическим именем, присвоенным правящей династией. Иначе говоря, эфталан – генеалогическое название правящего рода хионитов. «Обривающие головы наголо» эфталиты имели семь родов (племен).

Каков смысл имени Эфталан, Эфталит? Об этом точных сведений нет, поэтому придется обратиться к мифо-лингвистическим гипотезам. Для начала рассмотрим варианты произношения этнонима эфталит. В армянских источниках эфталитов называют хейтал, в иранских – хафтал, в арабских – хайтал, в китайских – е-да (йеда), в тибетских – хе-бдал. Византийский автор Приск Понтийский называет их гуннами-кидаритами, индийские источники – хуна, еще один византиец – Прокопий Кесарийский – называет их белыми хуннами. Разбив эти названия на две группы, можно рассмотреть по отдельности названия хайтал, хефтал, хейтал, йеда, хебдал и названия хуна, белые хунны.

Общая основа названий Эфталан, эфталит – эфтал, которая в иранском языке озвучивается как хафтал, а в тибетском – хебдал, с иранского языка это слово можно перевести как «семь алов», где хафт – семь. Исходя из этого, можно было бы предположить, что в основе названия лежит один из иранских языков. Однако это название по-тюркски можно было бы прочитать как жеті-ал> йеті-ал > ет-ал или ит-ал, что и по смыслу, и по внешней форме (по звучанию) близко иранскому слову хафт-ал (хефт-ал, абд-ал). К тому же армянский вариант произношения хейтал, также как и арабское хайтал, сформировался скорее на основе тюркского етал, чем иранского хафтал (абдал). Как бы то ни было, тюркская версия в этом вопросе так же правомочна, как и иранская.

Допустим, значение названия эфталит – «семь алов» – хафтал или жеті ал. Почему этот народ назвали «семью алами»? Наиболее вероятное значение слова ал здесь – некое мифо-генеалогическое понятие, т.е. речь идет о понятии ал числом семь. Что это за Семь Алов? Имя Эфталан говорит о существовании варианта «Семь Аланов», что сразу же приближает нас к этнониму алан. Очевидно общее происхождение названий алан І века и семь аланов Ү-ҮІ веков. Китайские источники сообщают, что народ Яньцай, обитавший к северо-западу от Аральского моря, в І в. н.э. стал называться Аланья. Названия, как известно, быстро не меняются, идет ли речь об этнониме или политическом названии. Замена одного названия другим говорит обычно о неких политических изменениях в обществе. Иначе говоря, в І веке н. э. у Яньцай к власти пришел род алан, поэтому страна стала называться Алания. Теперь не только первоначальный род (точнее, династия), но и все подвластное им население стало называться аланами, во ІІ веке западные авторы распространили это название на всех сарматов.

Итак, среди Яньцай, обитавших на территории современного Западного Казахстана, появилась некая династия Алан. Вышел ли этот род из родо-племенного объединения Яньцай или же он пришел извне? Более вероятно, что он является пришлым, т.к. история небесных тюрков, кимаков, кипчаков, половцев, огузов показывает, что правящий род приходит извне, захватывает власть, дает свое название покоренному народу и растворяется в нем. Скорее всего, Яньцай столкнулись именно с такой ситуацией. Вопрос лишь в том, откуда пришла первоначальная династия аланов и каково ее происхождение.

Хиониты-эфталиты, т.е. династия «семь аланов» также появилась в Приаралье, поэтому происхождение и мифо-генеалогические комплексы двух народов, несмотря на разделяющие их четыреста лет, связаны с одинаковой средой.

В контексте такой исторической реконструкции можно говорить о сходстве названия эфталан > эфтал > етал (жеті ал) с компонентом Жиделі в топониме Жиделі-Байсын в эпосе «Алпамыс». Налицо цепочка изменения слова: жиделі > иделі > етел > етал > эфтал.

Во-первых, соответствие жиделі – эфтал подтверждается географически. Территория эпической страны Жидели-Байсын охватывает район Сурхан-Балх на современной афгано-узбекской границе. Столица исторического государства эфталитов находилась в городе Балх (Балық), т.е. на территории Жидели-Байсын.

Во-вторых, вполне возможно, что один из древних пластов эпоса «Алпамыс», относящийся к реальному Жидели-Байсын ҮІ-ХҮІ веков, сохранился в этом регионе. Этот регион был местом обитания кочевников, однако располагался по соседству с территориями оседлости и городами, поэтому местные исторические предания сохранялись дольше, чем в пространстве открытой степи. К тому же местный оседлый субстрат не исчезал, сохранялся, несмотря на многочисленные волны завоевателей. Поэтому фрагменты сформировавшейся в ҮІ-ҮІІ веках легенды о стране эфталитов Йедели или Йедели-Байсун сохранились в последующие века, невзирая на смену религии и изменение этнического облика. Они вступили в реакцию с фольклором пришедших сюда в ХІІІ-ХІҮ веках «монголоязычных» коныратов, в результате чего в ХҮІ-ХҮІІ веках сформировался новый вариант эпоса «Алпамыс», принадлежащий «жидели-байсынским коныратам». Часть этих коныратов в ХҮІ-ХҮІІ веках присоединилась к «ногайским» (узбеко-казахо-каракалпакским) коныратам, одна из групп которых в ХҮІІ-ХҮІІІ веках вошла в казахский Средний жуз, в результате эпос «Алпамыс» был включен в сокровищницу казахского эпического фонда. В таком контексте вполне возможно говорить о преемственности названия эфтал ҮІ века и современного казахского Жиделі.

Косвенный вывод, следующий отсюда, – один из пластов имен и сюжетов казахского эпоса «Алпамыс» относится к эпохе эфталитов Ү-ҮІ веков. Высказывая это предположение, мы попытались показать сходство некоторых имен и событий казахского эпоса «Алпамыс» с именами и историческими событиями, вероятными понятиями эпохи эфталитов.

Эпос «Алпамыс»	Исторические эфталиты
Эпическая земля Жидели-Байсын – родина батыра Алпамыса «родом из племени конырат».	Реальная земля Жидели-Байсын – столица эфталитов в период расцвета их государственности.
Кейкуат – имя ханского пастуха в «стране калмыков», где Алпамыс семь лет находился в плену. Кейкуат помог Алпамысу высвободиться из зиндана, за что батыр сделал его царем этой страны.	Кейкуат (Кей-Кубад)– шах персидской династии сасанидов, соседствовавших с эфталитами. Годы жизни 488-531. Лишившись трона в своей стране, он нашел убежище у эфталитов. Царь эфталитов женил его на своей дочери и дал ему войско. Благодаря помощи эфталитов, Кей-Кубад в 496 году вернул себе персидский трон.
Конырат – название рода, из которого происходит эпический Алпамыс. Древнее мифо-эпическое происхождение Алпамыса не имеет отношения к конкретным этническим коныратам, однако этот древний образ в ХІҮ-ХҮІІ веках превратился в эпический персонаж именно в среде «жидели-байсынских локай-коныратов», «обретя» вследствие этого коныратское происхождение. Возможны и другие причины[27].	Кунх – имя царя эфталитов. Вероятно, правильный вариант произношения имени Қоңғ. Исходя из существования имени Кунх и традиции называть эфталитов хуннами, хуна, хун, можно предположить, что у эфталитов существовало представление о қоңғ > қаңғ. «Превращение» Алпамыса в конырата может быть связано со сходством значений и слов қоңғ > қоңырат.
В легенде о Ергенеконе, пусть и не упоминаемой у эпических коныратах, но связанной с коныратами вообще, есть имя Қиян.	Эфталитов также называли хион, хийаона. Это название встречается в «Авесте», что говорит о существовании уже в то время эпических сюжетов о хионитах.
Имя жены Алпамыса – Гуль-Баршин – на уровне топонимической легенды связано с Сырдарьей, Кзыл-Ординским регионом. С этим эпическим женским образом связывается исторический город Баршынкент, существовавший в этих местах. К тому же и огузский эпос «Бамси-Байрак и Бану-Шешек» (из эпического цикла «Книга моего деда Коркута. – Пер.) сформировался в районе Сырдарьи на основе древнего эпоса об Алпамысе.	Мы уже приводили мнения исследователей о том, что прародиной эфталитов является Приаралье, нижнее течение Сыра и Амударьи. Таким образом, и этот регион связан с историей эфталитов. Если поездку Алпамыса за своей невестой Баршин рассматривать как исторический маршрут, то путь его пролегал от Жидели-Байсына до Кзыл-Орды.
Жеті пір (жеті кәміл пір) – «Семь святых покровителей» помогают эпическому Алпамысу в трудную минуту. Происхождение этого образа связано с мусульманским представлением абдал.	Заставляет задуматься сходства слова абдал (семь покровителей) с этнонимом эфталит, первоначальная форма которого может быть абд-ал или жеті-ал.

Без сомнения, в эпосе «Алпамыс» можно обнаружить и другие отсылки к эпохе эфталитов, но для этого следует проанализировать все казахские, узбекские и другие варианты эпоса. К сожалению, в нашем распоряжении таких текстов нет, а потому мы вынуждены ограничиться сказанным.

Другие проблемы, связанные с названием Жидели

Во-первых, это связь термина с понятием собака. Этноним эфталит, прославившийся в Ү-ҮІ веках, мог сохраниться в последующие века среди тюркских народов в форме италы. В таком случае фольклорная традиция восточных тюрков могла дать новое этимологическое объяснение «легендарной стране италы» в соответствии с новым озвучиванием. Иначе говоря, исторический этноним, первоначально связанный с числительным семь, теперь превратился в связанное с образом собаки (ит) название сказочно-легендарной страны. Так, «образ страны» изменился до неузнаваемости.

И название Жиделі, и название эфталит могут быть «прочитаны» как ит елі – «страна собаки». В тюркском фольклоре существует сказочно-легендарная страна с названием ит елі, в тюркской среде встречается и этноним ителі. На нынешнем этапе исследований ждать значительных открытий от этого сходства не приходится, однако мы специально остановились на нем ввиду его эвристического потенциала. Представление о стране италы, итаалы, «мужчины которой имеют песьи головы, а женщины – человеческий облик и удивительно красивы», сохранившееся в эпико-легендарной традиции тюркских народов (в основном, у восточных тюрков – кыргызов, саяно-алтайцев, а также у монголоязычных народов), связано с эфталитами. Если считать «песьеглавость» легендарной страны характеристикой, которую восточные тюрки дали в своих легендах западным тюркским народам, традиционно приверженным «культу собаки», то можно предположить, что сначала восточные тюрки связали название страны йеті-ал не с числительным жеті-йеті, а со словом ит (собака) в соответствии с распространившимся культом собаки. Если так, то легендарная страна италы вполне может означать исторических иделі-байсынских эфталитов. Эфталиты говорили на тюркском языке, однако пришедшие сюда с востока в 560-ые годы небесные тюрки отличались от них не только расовым обликом, но и в плане языка, обычаев и ритуалов, религии. Эти отличия в верованиях двух изначально родственных обществ объясняются тем, что в течение тысячелетий восточные тюрки смешивались с монгольскими, тунгусскими, тибетскими народами, в то время как среднеазиатские тюрки сохранили европеоидный облик, являлись «арийскими тюрками», смешивавшимися с иранскими народами и имевшими в языке значительный индоевропейский (иранский) субстрат. Трансформация итаалы > иделі > жиделі и италы > йеталы > эфтал является вполне вероятной и логичной. Культ собаки был распространен среди индоиранцев, но и тюрки, в том числе среднеазиатские, имели исторические культ собаки и культ змеи.

У казахов есть словосочетание ит арқасы қиян (букв. «степь – собачья спина», о культе собаки у тюрков и подобных устойчивых словосочетаниях см. раздел «Культ собаки / волка» в Книге четвертой «Мифологии предказахов». – Пер.), означающее очень удаленное место. Почему это значение связано с ит арқа – спиной собаки – неизвестно.

Во-вторых, это «проблема равнины Идавель». Мы написали отдельную книгу о сходстве некоторых имен и образов германо-скандинавской мифологии со степной, тюркской мифологией (См. С. Кондыбай «Казахская степь и германские боги». А. СаГа. 2006. – Пер.). Перечень германо-тюркских соответствий можно дополнить сходством название Жидели и названием равнины Идавель, на которой расположена страна богов-асов Асгард: Идавель > Иделі > Жиделі. Возможно, это сходство случайно, однако в контексте тюркской основы понятий Асгард, Вальхалла, нельзя обойти вероятность тюркского происхождения мифического топонима Идавель.

Абдулла – отец Алаша-хана

Почему эфталиты возводили свое происхождение к «семи алам» или «семи аланам» (Эфталу)? Самое простое объяснение состоит в том, что понятие эфтал > «семь ал» являлось прежде всего мифо-генеалогическим. Эфталиты или их правящий род считали себя прямыми потомками «благородного, обладающего особой природой» Эфтала или семи алов. Главный вывод отсюда – существование в среднеазиатской среде мифо-генеалогического культа, специально посвященного этим «семи персонажам». Этот культ был использован новой династией в качестве династийно-родового, а затем и государственного названия.

Было бы уместно рассмотреть здесь связанные с понятием «семь алов» представления другого общества. Мы имеем в виду казахские легенды об Алаша-хане. В обоих известных вариантах генеалогической легенды об Алаше или Алаша-хане присутствует имя, возможно имеющее отношение к «семи алам». Это имя отца Алаша-хана Абдул-Азиз или Абдулла[28].

Слово абд в вариантах имени Абдулла, Абдул переводится с иранского как «семь». Абдулла > Абдал, Абдул > Абдал, т.е. опять мы видим значение «семь алов». Таким образом, легенда говорит, что Алаш (Алаша), считающийся первопредком и первым ханом казахов, происходит от неких «семи алов». Мы уже говорили о том, что типологическую параллель комплекса имен и образов «Абдулла – Алаш» можно обнаружить в индоарийском мифе о Вивасвате. Бог солнца и творец человечества, «восьмой сын», «полубог» Вивасват и Алаш, следующий за «семью», занимают одинаковое место, в типологическом плане это один и тот же образ.

Индоарийское имя и образ Вивасват появился в 3-2 тыс. до н.э. во времена индоиранского единства, т.к. в иранской мифологии есть параллельный образ Вивахванта. Если Вивахвант – отец первочеловека Йимы, то индоарийский Вивасват – отец Ямы, Ману. Имя Вивасват (Вивахват) переводится как «сияющий», вероятно, это имя сформировалось как эпитет первоначального, забытого позднее имени. Индоарийские и иранские представления основываются на общей базе, но развивались по отдельности, в разных направлениях. Нас же интересует характер первоначальных представлений во времена индоиранского единства. Казахский образ Алаша-хана, реконструируемый образ Семи алов, от которых происходят эфталиты, позволяют предположить, что арийская мифология в Средней Азии и Казахстане имела еще одно – среднеазиатское (ирано-тюркское) – ответвление. Мы утверждаем это, т.к. названные понятия и сюжеты не могут возникнуть в пустом пространстве, необходима первоначальная основа, из которой они развиваются. Образ Эфталана-Абдала переплетается с зороастрийскими иранскими и индоарийскими древними мифологическими представлениями, однако его характер отличается от них и в аспекте имени, и в аспекте сюжета, что и указывает на существование другого источника образа. Мы не можем отказаться от прототюркской версии этого источника, т.к. если бы казахская легенда отталкивалась от древнего индоарийского «оригинала», то вместо имени Алаш использовалось бы имя Вивасват, а в случае зороастрийского или митраистского «оригинала» – Митра. Допустим, что отсутствие этих имен в казахской легенде вполне объяснимо, к тому же трудно что-либо однозначно утверждать относительно эфталитов ҮІ века, однако присутствие компонента ал в именах казахской легенды позволяет говорить о существовании в глубокой древности западных прототюркских представлений, остающихся неизвестными нам. Сказанное относится к проблеме генезиса понятий, а что можно сказать об исторической стороне вопроса?

Главный вопрос, возникающий в контексте обнаруживаемых параллелей: есть ли историческое объяснение сходства имен Абдуллы-хана и его сына Алаша с эфталитами, происходящими от Семи алов? Как нам представляется, такое объяснение можно обнаружить.

Хан Абдул-Азиз (Абдулла) отправил своего от рождения больного проказой (алапес) сына в корзине по течение реки Сырдарьи. Выросший в нижнем течении реки, недалеко от Аральского моря Алаша становится вождем, ханом образовавшегося в этом регионе воинского сообщества. Мы уже говорили о существовании научных гипотез, связывающих первоначальную родину эфталитов-хионитов с Приаральем, нижним течением Сырдарьи и Амударьи. Итак, здесь можно указать четыре совпадения.

1. Алаша-хан создает свое государство в том же месте, что и эфталиты. Это регион Арала и Сырдарьи.

2. Имя отца Алаша-хана Абдулла или Абдул имеет то же значение, что и слово эфтал. Иначе говоря, генеалогия Алаша и вероятная генеалогия правителей эфталитов одинаковы в типологическом плане.

3. Основа ал в имени Алаша-Алаш является основным словобразующим компонентом этнонима эфталит.

4. Легенда об Алаша-хане привязана к Средней Азии, то же самое можно сказать об эфталитах из Жидели-Байсын.

Этих четырех совпадений легенды об Алаше и сведений об исторических эфталитах достаточно, чтобы признать их неслучайность. В связи с этим можно реконструировать следующие вероятностные исторические ситуации.

В І веке н.э. в одном из регионов Средней Азии рухнуло государственное образование. Указать точно этот регион мы не можем, т.к. письменных сведений об этой катастрофе у нас нет. Возможно, это событие было результатом одного из столкновений накануне образования в Средней Азии Кушанской империи. Итак, государство было разрушено, и немногочисленная группа во главе с представителями царской династии ушла в казахские степи к северу от Хазарского и Аральского морей. Здесь они объединили разрозненные племена сарматов (Яньцай) и создали государство, в китайских источниках зафиксированное под названием Аланья. Утвердившаяся у власти династия возводила свое происхождение к некоему Алу, называла себя Алаг или Алан. Это имя сначала превратилось в название государства, затем в название объединенных в этом государстве племен, а еще позже в общее наименование всех сарматов.

Возникшее в І веке государство Алан недолго существовало в регионе Арала и Каспия, Волги и Урала. Пришедшие с востока (северо-востока), со стороны Алтая хунну-тюрки изгнали часть сарматских племен из этого региона за Волгу, а часть покорили. Затем сарматский этнический массив, впитавший иранскую культуру Средней Азии, говоривший частично на восточном иранском языке, частично на испытавшем сильнейшее иранское влияние западном прототюркском языке, смешиваясь с пришлыми хунну (восточными прототюрками) и последовавшими за ними угорами, сформировал во ІІ-ІҮ веках «новый хуннский» суперэтнос. Вероятно, государство эфталитов было основано южной, арало-сырдарьинской группой новохуннских племен Центрального и Западного Казахстана. Вероятно также, что эта группа – хиониты – в большей степени сохранила прежний массагето-сарматский субстрат. В среде поредевших – в результате переселения в ІҮ веке гуннов в Европу – западноказахстанских хунну приаральские хиониты в Ү веке резко усилились, начали вести в Ү-ҮІ веках завоевательные войны в южном направлении, создав, таким образом, государство хионитов. Правящий род хионитов, перенесший свой фполитический центр из Приаралья в Жидели-Байсын, мог с целью легитимизации своего политического господства возродить древний среднеазиатский генеалогический миф, объявив своим предком Эфталана (Семь алов). Как бы то ни было, вскоре после этого на историческую сцену выходит государство эфталитов, остававшееся активным игроком в течение целого века.

Итак, изъеденный проказой наследник среднеазиатской царской династии был отправлен в корзине по течению Сырдарьи, вырос на берегах Арала, возмужал и вернул принадлежащую ему по праву рождения власть. Цари эфталитов вполне могли придумать генеалогический миф (точнее, приспособить старый миф к новой исторической ситуации) о царевиче Алаша, чтобы доказать законность своей власти в Средней Азии и Афганистане. Совпадения Алаши и эфталитов, Алпамыса и эфталитов указывают на возможность такой преемственности, реальности событий, лежащих в основе мифа.

Казахская легенда об Алаша-хане появилась в ХІҮ веке, в ХҮ-ХҮІІ веках сформировались детализация и варианты легенды, сохранившиеся до нашего времени. Однако это не был новый миф, возникший на пустом месте. Его дальние истоки были связаны с историей аланов и эфталитов І-ҮІ веков. Мифо-генеалогический комплекс Алаша у казахов имел две творческие базы. Первая из них – аланы (Алау, алшын, Младший жуз), участвовавшие в формировании есен-казахов ХІҮ века, вторая – скелет легенды обэфталитском «Алаша-хане», сохранявшийся в Средней Азии и на Сырдарье в течение ҮІ-ХІҮ веков. Этот аланский миф и миф об Алаша-хане, возникший самое позднее в І веке и распавшийся на две ветви, в ХІҮ-ХҮІ веках соединились вновь, превратившись в мифо-генеалогическую идеологию, объединившую новый этнос – казахов. Мы доказываем возможность сохранения понятий 5-6 тысячелетней давности, по сравнению с этим тысяча лет – не такой уж и долгий срок[29].

Пятый этноним – Халаш, Калша и Алаша

Ал – Хал – Кал. Среди мифологических образов и понятий, ведущих свое начало от Гипербореи – ареала Южного Кавказа, – слова с корнем ал (хал, кал). Этот корень происходит от знака абак.

Точка в центре круга называется нг, однако в ходе времени она превращается в звук н, слово н в свою очередь превращается в л, затем в р. Если показать эти изменения, поставив гласный звук перед словом нг, то получатся следующие цепочки слов:

Анг > Ан > Ал > Ар;

Енг > Ен > Ел > Ер;

Унг > Ун > Ул > Ур;

Инг > Ин > Ил > Ир;

Онг > Он > Ол > Ор.

Этот список примеров можно продолжить. Если мы обратимся к примерам на л, то увидим, что первоначальное название точки превратилось в новые слова ал, ел, ул, ил, ол. Эти слова также не остаются без изменений, спереди к ним присоединяются конкретизирующие, придающие форму протопоказатели, такие как һ (х, к, г, с, ш и др.), в результате чего могут образоваться слова һал (зал, кал, гал, сал, шал), һел (хел, кел, гел, сел, шел), һул (хул, кул, гул, сул, шул), һил (хил, кил, гил, сил, шил), һол (хол, кол, гол, сол, шол). Все эти слова конечно не могут стать мифологическими понятиями, однако нетрудно заметить, что определенная их часть превратилась в специальные понятия, имена, образы, термины и сохранилась в разных мифологических традициях. Для начала рассмотрим природу слова ал как характерную для всех слов наподобие л > ал > һал.

Итак, ал – одно из производных названий точки в центре круга. Если круг (мы условно называем его аб (ам)) обретает определенный мифологический характер, то в соответствии с этим ал – точка в центре круга – может превратиться в понятие, означающее некий образ.

1. Если круг означает воду, окружающую мир, то точка (ал) может означать космос, землю, гору и др. «посреди мировых вод». То есть ал приобретает значение «земля», «космос», «гора».

2. Если круг означает стихию воды, то точка в центре круга может означать стихию огня в соответствии с с противоположностью стихий воды и огня, т.е. значение слова ал здесь «огонь». Это значение сохранилось в тюркском языке (ал, алау, ж-алын – пламя, алап – русло, долина реки, площадь, округа), а также это значение можно обнаружить в армянской мифологии. Когда знак абак был забыт и остались лишь слова как таковые, возникли разночтения в назывании оппозиции, в результате умлаут ул (ыл) слова ал обрел значение «вода»: ал – «огонь», ул – «вода». Это слово сохранилось и в тюркском языке (ылғал – влага, ыл).

3. Если круг – это лоно женщины, самки, то точка в центре означает семя, зародыш, т.е слово ал обретает значение «семя, зародыш».

4. Если круг – это мать, то точка в центре – это ребенок, младенец, потомок, соответственно, слово ал обретает значение «ребенок», «потомство», «человечество». Таково происхождение тюркского слова ұл (оғлы, ұлы, ұлан) – «сын». Здесь понятие «мать» может означать не только человека, но и любое другое существо, животное. Например, круг – это кобыла, змея, олениха, в таком случае точка в центре означает соответственно жеребенка, змееныша, олененка. Когда знак абак был забыт, эти слова сохранились, стали основой других слов: жылқы (ылыг) – лошадь, жылан (ылан) – змея, рус. Олень.

5. Если круг – это общество, ойкумена, населенная людьми, то точка – ал – человечество, семья, род-племя, народ. Так образовалось тюркское слово ел – государство, племенная территория.

6. Если круг – это могила, захоронение, тогда точка означает труп в этой могиле, т.е. ал – «мертвое тело, труп». Из этого значения возникает новое значение: круг – «потусторонний мир», «мир мертвых», точка – «мертвые в загробном мире» (духи умерших – аруахи). Отсюда происходит корень өл (өлік – труп, мертвец, өлім – смерть, өлтір – убей) в тюркских языках.

Как мы видим, разные «прочтения» знака абак создают многочисленные, отличающиеся друг от друга значения слова ал. Приведенный нами перечень значений слова ал далек от завершения. Можно обнаружить и другие значения. Нашей целью было показать основную технологию создания слова, значения. Мы знаем, что существует возможность сформировать целостную цепочку, связывая друг с другом разные значения слова ал, знака абак вообще. Можно разработать определенный образ мифологического персонажа, сопрягая между собой такие значения слова ал, как земля, мир, семя, зародыш, потомок, человек, народ, мертвец, влага, змея. Действительно, мифологическое сознание создало такие образы. В древнейшие времена в Гиперборее (на Южном Кавказе) сформировался универсальный, синкретический персонаж Ал. Его следы можно обнаружить благодаря отдельным мифологическим понятиям разных традиций.

Во времена матриархата возник первоначальный образ матери Ал. Мифологические свойства этого образа можно описать через значения слова ал (и его умлаутных форм), выведенные через знак абак:

Ал связана со стихиями воды и огня.

Ал связана с образом змеи. Ал – праматерь человечества.

Ал связана с потустороннним миром, миром мертвых.

Итак, Ал – «праматерь человечества в облике змеи», «первосущество, соединяющее в себе природу воды и огня», позднее, «дух-мать, покровительница в потустороннем мире, повелительница мира мертвых».

Имя праматери Ал сохраняется до нынешнего времени в ареале Кавказа:

Ал – у османских турков.

Хал, мать Хал – у азербайджанцев.

Ал – у туркмен.

Ал паб – у лезгин.

Ол или Дедей-Ол (тетушка Ол) – у татар.

Али или Алкали – у грузин.

Ала жен – у талышев.

Хал – у удинов.

Мать Хал, Алк – у курдов.

Алы или Алк – у армян.

Алг (мерак) – у белуджи.

У тюрков и народов, на которые они оказали влияние, существуют также понятия, образованные путем присоединения аналогичных понятий (дублирование), например, абасы, албасты, албаслы, алмасты, алмаз, алмас, алмазы, алвасты, албыс. Ареал распространения таких понятий и возникающие из этого историко-географические соображения позволяют утверждать, что первоначально образ матери Ал сформировался на Южном Кавказе. Примеры, подтверждающие это, можно обнаружить и в мифах древних народов, населявших ареал Кавказа и Месопотамии.

Один из вариантов слова ал – қал. Если привести это слово к первоначальному варианту, то получим анг > канг. Это слово позволит нам понять тайну слов казахского, тюркского языка, имеющих отношение к женщине.

Қаңғ > Қаңғ-ын > Қай-ын > Қад-ын; этим путем образовались казахские слова қатын (женщина), қайын (қайын жұрт – родственники по линии брачного партнера, например, қайын ата – свекор, қайны – младший брат мужа, қайнаға – старший брат мужа и др.).

Қаңғ > Қаңғ-ын > Қан-ын > Қал-ын > Қар-ын. Таково происхождение казахских слов қалың (мал) – калым, выкуп за невесту, келін – сноха, қалындық – невеста, қарын – живот, утроба, қарындас – младшая сестра по отношению к мужчине (букв. «единоутробный», в некоторых тюркских языках «кровный родственник» вообще. – Пер.), қарын-бөле – дети двух или более сестер по отношению друг к другу. Чтобы понять значение слова, необходимо сначала реконструировать его первоначальный вариант, лишь тогда появляется возможность раскрыть забытые его грани.

Одно из значений слова қаңғ – «материнское лоно, порождающее начало», т.е. Великая Мать. Если продолжить перечень слов, образовавшихся из варианта Қаңғ > Қал (Хал, Кал, Шал), то можно например вспомнить имя супруги «отца богов» Кумарби в хурритской мифологии – Шалаш (Шалуш), связанное с образом Ал (ал > хал > шал). Вероятно, первоначальный вариант ее имени – Хал-ажи или Шал-ажи[30], слово ажи здесь означает «змея» (ср. ажи-дахака, эхидна, ахи-будхнья, слова ажа, әже – бабушка, ажын – жены одного мужчины по отношению друг к другу в полигамном браке). От образа Шалаш (шалуш) ничего, кроме имени, не сохранилось, однако ее положение жены «отца богов» указывает, что первоначальный мифологический характер образа как «матери богов» – «Великой матери» связан с понятием ал. Коротко говоря, первоначальный вариант Шалаш (Шалуш) был сравним с кавказской «бабушкой Хал». В контексте предполагаемого кавказского происхождения хурритского языка и его родства с современными нах-дагестанскими языками сходство имени хурритского мифологического образа с кавказскими мифологическими именами не вызывает удивления.

Варианты кал (каль, галь) слова ал существовали и в древнем шумерском языке, но в этом языке они не стали именами отдельных мифологических образов (или эти имена не сохранились), а обрели значение «великий», «уважаемый», «большой». Например, в шумеро-аккадской мифологии понятие кал присутствует в имени Нингаль (шумер. Нин-каль) – жены бога луны Нанны и матери бога солнца Уту. Компонент нин здесь – это общее название, индикатор женских образов в шумерском языке, переводимый как «госпожа, жена, хозяйка»[31], а компонент кал имеет значение «великий», т.е. установившийся перевод имени Нингаль – Великая госпожа. В конце 3 тыс. до н.э. имя Нингаль распространилось в Сирии в форме Никкаль, и в этом же варианте стало известно угаритской мифологии[32].

В шумерском мифе понятие «подземный мир, потусторонний мир» передается словом Ки-галь, где слово ки имеет значение «земля»[33], т.е. ортодоксальный научный перевод названия Ки-галь – «великая земля» (возможно, первоначальный вариант этого названия подземного мира – Қи-Қаңғ, что сравнимо с казахским Қиян). Подземным царством правит также женщина, богиня Эрешкигаль (эреш – «хозяйка», кигаль – «великая земля», Эрешкигаль – «хозяйка Великой земли»[34]). Мужа Эрешкигаль зовут Нергал. Он также «повелитель подземного царства», в энциклопедическом словаре о нем сказано: «первоначально, видимо, небесный бог»[35].

Значение слова кал (каль, галь) в именах и названиях Нигаль, Нергал, Эрешкигаль, Кигаль определяется как «великий, большой», однако исследователи не обратили внимания на то, что это значение не может быть первоначальным. Значение «великий, большой» является всего лишь производным. Исходя из того, что понятия Кигаль, Эрешкигаль, Нергал имеют отношение к «подземному миру», можно предположить, что одним из предыдущих – пусть и не первоначальным – значений слова кал было «потусторонний мир». Можно предположить, что в мифологии протошумеров или участвовавшего в шумерском этногенезе гиперборейского этнического субстрата был отдельный мифологический персонаж с именем Кал. Шумеры забыли этот образ, однако сохранили слово, придав ему новое значение.

Кур-галь – эпитет Энлиля – одного из трех главных богов в шумерском мифе. Эпитет переводится как «большая, великая гора» (кур – «гора», галь – «великий, большой»). Как нам представляется, это понятие также связано с потусторонним миром[36]. По нашему предположению, Кур-галь, так же как и Ки-галь означало первоначально не просто «подземный мир», а «мир, страна предков», т.е. слово галь здесь имело значение «великая мать, праматерь», а Ки-Галь – «земля матери Кал», Кур-галь – «гора матери Кал». Протошумеры или древнейший гиперборейский этнос, участвовавший в формировании шумерского этноса, считал себя выходцем из «страны матери Кал», имея в виду Кавказ. Со временем это значение, это представление было забыто, сохранилось лишь слово.

Предшествующая форма слова галь – ганг или канг, в таком случае шумерское Кур-галь и тюркское Курган (Кур-канг) имеют общее происхождение.

В шумеро-аккадской мифологии есть и другие слова, вероятно, произошедшие от праформы ал. Например, шумерские гала (аккадское – галлу) – «подземные злые духи», т.е. образы, также относящиеся к нижнему миру. По нашему предположению, образ абгалей (аккадское – апкаллу) также связан с понятием галь, т.к. абгали тоже живут под землей. Абгаль > Аб-канг – означает также «первоначальное поколение». Учитывая, что в шумерской мифологии абгали имеют почетный статус культуртрегеров, цивилизаторов, в основе этого образа можно заметить и первоначальное значение образа ал.

В мусульманской мифологии есть образ под названием гул, это джинны женского рода, особенно враждебные по отношению к человеку. Считается, что генезис образа гул связан с арабскими домусульманскими представлениями. Вполне вероятно, что название этого образа имеет общее происхождение со словом хал. Разумеется, это вольное предположение, исходящее из внешнего сходства двух слов (гул – хал) и женской природы соответствующих образов. Как бы то ни было, возможность общего происхождения двух образов нельзя исключить, т.к. в древней шумеро-аккадской мифологии существовали похожие мифологические имена и слова, одно из которых – Гула.

Гула – богиня-врачевательница в шумерской мифологии, часто ее называют «мать Гула» (великая мать)[37]. Слово гула, также как и слово каль, переводится в энциклопедическом словаре как «большой, великий», т.е. оно происходит от умлаута кул слова кал. Здесь следует отметить сходство формы и значения шумерского гула с тюркскими словами ұлы, ұлық.

Хал – имя богини-врачевательницы в мифологии касситов[38]. Обращает внимание сходство на уровне корня имен касситской Хал и шумерской Гула (ал > ул), их функций врачевательства, а также близость к ним казахского слова құла (құлан-таза айығу, слово құлан в этом выражении возможно связано с врачеванием).

***

К ряду имен с основой кал можно отнести греческие образы Калипсо, Каллиопа, Каллироя, Каллисто, все они в греческой мифологии относятся к категории нимф (условно говоря, являются «водными пери»), т.е. являются персонажами, связанными с водой. Одиссей, возвращаясь на Итаку, попал далеко на западе на остров нимфы Калипсо Огигия и провел там семь лет в качестве гостя-пленника. Этот остров – вариант потустороннего мира, рая. Попавший туда человек забывает свое прошлое. Предполагается, что имя Калипсо означает «прячущая женщина», что отражает ее связь с потусторонним миром. Мы полностью поддерживаем идею связи образа Калипсо с миром мертвых, однако должны отметить, что ее имя восходит к кавказской праформе кал (кал-абас> Кал-ибос > Кал-ипсо), именно на это указывает и имя, и мифологическая функция. Имя пращура эллинов Девкалиона в греческой мифологии также образовано на основе кал (калион), что указывает на кавказское происхождение образа и имени.

Как нам представляется, образ Кали в индийской мифологии восходит к вероятному протодравидскому образу богини-покровительницы Кал.

Калмесэм (Калбесэм) – «лесная старуха» в мифологии кетов, чье имя, возможно, образовалось из дублированных образов кал и абас (амас). В дуалистической мифологии кетов соперником этого персонажа, в образе которого прослеживается характер первоначального созидательства, является Хунь.

В угорской (манси) мифологии Калташ-эква (Калч-эква) – «богиня земли», творящее божество. Она на пару с Нуми-Торумом создает космос. Она – прародительница, дарующая людям души, а также определяющая судьбы людей. Она – владычица нижнего мира. Итак, в образе Калташ-эква мы обнаруживаем практически все свойства, характерные для образа матери Ал (Кал).

В шумерской мифологии есть связанный с нижним миром образ спутника Энки – получеловека-полурыбы, Кулулу, чье имя восходит к варианту ул (кул) праформы ал. Гипотеза: Кулулу – каз. Кулдың ұлы – «сын Кул». Кулулу – абгаль, первочеловек.

Куль – злой дух в мифологии угоров (манси). Войско кулей подчиняется владыке потустороннего мира Куль-отыру. Имя Куль присутствует и в мифологии коми, здесь он предстает противником Ена в дуалистическом мифе. Куль-отыр – хозяин загробного мира, он также участвует вместе с Нуми-торумом в создании мира, т.е. по своему характеру он аналогичен самодийскому Нга, тюрко-алтайскому Эрлику, он создает все живое, в том числе и людей, наделяет их душами. В качестве повелителя нижнего мира Куль-отыр берет у Нуми-торума списки людей, которые должны умереть, и доставляет их на лодке в свой мир. Еще одно имя Куль-отыра – Йол-нойер, которое переводится как «правитель низа». Это имя напоминает шумерское имя владыки подземного мира Нергал (Нергал > Нер-гол > Нер-йол > Нойер-йол). Мы уже говорили о шумеро-финно-угорских мифо-лингвистических параллелях (например, сходство Ен и Ан), поэтому сходство имени Куль с шумерскими терминами Ки-галь, Кур-галь, Гала, Гула не должно удивлять читателя.

В ряд персонажей, чье имя происходит от связанной с миром мертвых праформы ал (ел, хал, хел), можно включить Хель германской мифологии.

Хел (древнеисланд. Hel) – название царства мертвых в подземном мире в германо-скандинавской мифологии и имя хозяйки этого мира. Обращает внимание близость этого имени к мифологическим персонажам с именем Хал кавказского ареала. Заставляет задуматься и название реки Гьелль (Гьйолль), текущей перед вратами царства Хель. Термин исландской мифологии хельги (священный, посвященный) может восходить к понятию Ки-галь (ки-ел, ср. каз. киелі – священный, сакральный) или понятию хал[39]. Немецкое название ада – Holle, английское – Hell, эти слова переводятся как «место собрания» (этот перевод соответствует значению казахских слов кел (побудит. наклонение глагола «приходить»), қал (оставайся), қалып кою (остаться)).

***

Тюркский образ албасты абсолютно соответствует образам типа хал, ал кавказского ареала в плане мифологического характера образа, а также в плане этимологии слова, но в тюркском, казахском языке сохранились и другие имена с первоначальной основой ал (кал, хал). Одно из них – Келін (совр. каз. невестка, сноха) и другие слова с этой основой. Эти слова полностью утратили свой мифологический характер, однако они и их современные значения позволяют реконструировать их древнюю, забытую мифологическую природу.

В старинном родословии в книге Курбангали Халиди «Тауарих хамса» три казахских жуза называются үш Келімбет (три Келимбета): Старший жуз – Қара Келімбет (Черный Келимбет), Средний жуз – Сары Келімбет (Светлый Келимбет), Младший жуз – Ақ Келімбет (Белый Келимбет). Это один из вариантов более привычных нам имен Ақарыс, Жанарыс, Бекарыс, однако с учетом смысла этих имен название народа в целом не может не казаться странным. Слово Келімбет образовалось в результате соединения двух слов – келін + үмбет, по этой же модели образованы имена Орманбет (орман+үмбет), Сырымбет (сырым+үмбет). Есть также понятие Мұхамбеттің үмбеті – умбет (умма, сообщество) пророка Мухаммеда. В таком случае как можно объяснить, что весь казахский народ называется Келімбет – умбет Келина? Что это за Келин, имеющий собственное сообщество? Быть может «первых трех казахов», стоящих в одном ряду с прародителями Майкы, Алашем, Жайылқаном, Созаком, Сабияном казахской генеалогии и сахаба – спутником пророка Мухаммеда – Анесом, назвали «умбетом Келина» просто так, по ассоциации? Но даже в этом случае должна существовать важная причина, чтобы подобная ассоциация могла возникнуть. Эта странность в тексте родословной указывает на то, что происхождение этих имен связано не с историей и этнографией, а с мифологией. Попытка разгадать тайну этого имени уводит нас во тьму времен и неизведанные дали. Чтобы объяснить это имя, нам предстоит сравнительный мифо-лингвистический обзор мифологии кочевников, народов Центральной Евразии вообще.

«Три Келимбета» – это не единственный пример, когда слово келін присутствует в именах родословных. Келінберді (букв. «данный Келином», ср. Құдайберді, Тәңірберді, Аллаберді – «данный Богом». – Пер.) – один из двух сыновей, младший сын Адая в родословной адайского рода. Генеалогическая легенда так объясняет это имя. Жена Адая, родив старшего сына Кудайке, много лет больше не беременела. Когда Кудайке вырос, стал джигитом и женился, его мать, как бы «состязаясь» со снохой (келін), забеременела и родила одновременно с ней. Рождение второго сына Адая было истолковано как результат благодати, плодородия, принесенного невесткой, поэтому ребенка назвали «Данный невесткой». Так имя Келимберди объясняет современная родословная, наверное, существовало подобное объяснение и «трех Келимбетов», однако следует отметить, что это всего лишь народная этимология, она не может считаться научной.

***

Сначала необходимо собрать однокоренные со словом келін понятия и попытаться через их общие значения реконструировать древний, первоначальный смысл. В казахском языке существуют слова келіншек (молодуха, молодая замужняя женщина), қалың мал (выкуп за невесту, калым, где мал – это «скот», т.к. калым традиционно выплачивался скотом, точнее лошадьми. – Пер.), қалыңдық (невеста), қалжа (ритуальная пища для роженицы), қатын-қалаш (женщины), все это понятия, связанные с браком.

Общий корень этих слов – кел или қал, вся суть скрыта в этом корне. Чтобы сопрячь между собой выходящую замуж девушку и материальное богаство, получаемое за нее, необходима мифологическая логика. Если брачующаяся девушка – это келін (кел) или қалыңдық (қал), а выкуп за нее также қалың (қал), то общий корень обязательно должен быть связан с мифологическим представлением, относящимся к древнему браку, его ритуальной стороне. Лишь в этом случае становится объяснимой традиция давать имена Келімбет, Келінберді[ii].

Қалың (Келін, Қал) – бог семьи и семейного очага, бракосочетания в древней мифологии, вероятнее всего, богиня, покровительствующая так же девушкам и молодым женщинам, младенцам, роженицам, плодородию вообще.

В таком случае:

	Современное значение слова	Келин или Калын в мифологии – богиня семьи и брака, один из образов, параллельных матери Умай, покровительница рожениц и младенцев.
Келін	Жена сына главы семьи	Девушку, вошедшую в семью в качестве жены сына, стали называть келин именем древней покровительницы.
Келіншек	Жена сына главы семьи, однако слово превратилось в обобщенное название замужних молодых женщин.	То же, что и в предыдущем случае. В связи с демифологизацией древнее значение примитивизировалось, превратившись в общее название.
Қалың (мал)	Выкуп, материальное богатство, выплачиваемое стороной жениха родителям невесты за «уход и правильное ее воспитание».	Калын – богиня плодородия, поэтому ей следует заплатить (принести ей жертву) за то, что выходящая замуж девушка некогда благополучно родилась и выросла, или чтобы обеспечить ее способность к деторождению.
Қалыңдық	Невеста. Так называют уже засватанную девушку, обычно уточняя «невеста такого-то». Этим словом также называют только что вышедшую замуж молодую женщину.	Это слово также связано с древним представлением, но это производное, вторичное название.
Қалжа	Скот (обычно, молодняк, например, ягненок) или «свежее мясо, мясной бульон» , предназначенный для роженицы.	Это также жертва для богини Қал или помощь, предоставляемая богиней роженице.
Қалаш	В казахском языке это слово употребляется только в паре со словом қатын (женщина): қатын-қалаш.	Если исходить из закономерности употребления спаренных слов в казахском языке, то слово қалаш является синоним слов әйел, қатын, ұрғашы, т.е. его значение – «женщина».

Это – очень древний мифологический образ предказахов, о котором не знают современные казахи, да и средневековые казахи помнили его лишь фрагментарно. Это – одно из забытых сокровищ словарного фонда нашей мифологии, которое ныне возвращается к нам. Имена трех Келимбетов – прародителей казахских жузов в общенациональной родословной (а также и другие имена генеалогии с корнем келін) – памятник тех давно прошедших времен, когда казахи помнили о древнем божестве Қалың (Келін), мусульманское понятие үмбет относится к более позднему, ногайлинскому периоду. Мы – община древней покровительницы Қалың (Келін).

***

Мужским или женским является образ Қалын (Келін), ставший основой для имен Келимбет и Келинберди? В мифологии первоначальный облик этого персонажа был женским, но во времена патриархата персонаж начинает восприниматься как мужской. Тем не менее усиление патриархальных обычаев в условиях кочевого общества не означало полного исчезновения матриархальных представлений, отголоски матриархата отмечены историками даже в средневековом кочевом обществе. В современных родословных Келимбет и Келинберди предстают мужчинами, пращурами, однако не вызывает сомнений, что в древней генеалогической традиции Калын-баба (В Книге третьей «Мифологии предказахов» автор использует слово баба с ударением на последнем слоге, в современных тюркских языках означающее «отец, дед, предок-мужчина», в его первоначальном значении «мать». – Пер.) имела женский облик.

Существует исторический пример мужской ипостаси образа Қалың. Это – Калин-царь – «эпический противник» русских богатырей в сохранившей мифологический характер древней русской (украинской) былине «Илья Муромец». В ряду сказочных врагов Ильи Муромца есть образ «поганого кочевника» – хана степняков. Это «татарин», в контексте исторической ситуации конкретизируемый как Кудреванко, Батый Батыевич, Скурла, Бадан, Ковшей и Калин-царь. Историчность образа Батыя Батыевича очевидна, его праобразом является Бату-хан. Скурла, Бадан, Ковшей, Кудреванко и Калин, насколько можно судить по имеющейся в нашем распоряжении литературе, исторических прототипов среди монголо-татар и предшествовавших им кипчак-половцев, уз-торков, черноклобучников и печенегов не имеют. Эти имена были выбраны из многих других имен, чтобы олицетворять тюрков-кочевников, оказавших огромное влияние на ход русской истории. Этот факт позволяет предположить, что:

1. Калин – этноним, название кочевого рода-племени, оказавшего сильное влияние на историю русского народа в определенный исторический период;

2. Калин – имя реально существовавшего вождя такого рода-племени;

3. Калин – имя бога (покровителя) такого рода-племени.

Русский ученый так говорит о формировании сказочно-былинного цикла «Илья Муромец»: «Наиболее очевидная «историческая» локализация Илья Муромца связывает его с Северо-Восточной Русью (Муром, село Карачаево), но для эпохи ХІ-ХІІ вв., когда, видимо, сформировалось ядро сюжета об Илье Муромце и произошла привязка его к Киеву и к кругу богатырей князя Владимира, характерна конкретность киевско-черниговско-брянских топографических указаний; Киев, Чернигов, Брянские леса, Моровийск или Моровск, Карачаево, Карачев(а), река Смородинная неподалеку от Карачева, на берегах которой находится старинное село Девятидубье (ср. девять дубов, на которых находился Соловей Разбойник), там же Соловьев перевоз и т.п. Популярность образа Ильи Муромца в белорусских сказках, отличающихся архаичностью, также делает вероятным предположение о более ранней привязке Ильи Муромца к этому ареалу»[40].

Вывод, который можно сделать из этого фрагмента, таков: на формирование «татарского образа» в русском эпосе повлияли кочевники, в первую очередь, кипчаки-половцы, а также предшествовавшие им огузы и печенеги и их потомки – черные клобуки, берендеи, торки, узы, агаряне. Тюркские топонимы в ареале формирования сказки, характер мифологических сюжетов и образов вообще подталкивают к легкомысленной гипотезе: а не является ли сама эта русская сказка-миф произведением кочевников, соседствовавших с русскими в Х-ХІ веке (или еще ранее) и позднее обрусевших?

Имя Калин-царя из русской былины имеет общее происхождение с именем Келин (Калын), ставшим основой для имен Келинберди, Келимбет-Калымбет. Это имя русской былине «подарил» еще до кипчаков один из родов огуз-печенегов, агарян, касог-черкесов, алан-ясов[41] или какая-либо группа их смешанных потомков.

Калша Кадыр

Согласно одной из казахских генеалогических легенд, имя первопредка казахского народа – Қалша Қадыр. В древние времена после кровопролитной битвы тяжело раненный молодой батыр по имени Калша Кадыр остался лежать один в безлюдной степи. К умирающему воину с неба слетела лебедица, которая напоила его водой и исцелила его раны. Эта лебедь (гусыня) была девушкой-пери. Выздоровев, Калша Кадыр женился на ней. У них родился сын, которого назвали Қазақ. У Қазақа было три сына – Ақарыс, Жанарыс и Бекарыс, от них и пошел казахский народ.

Это поздняя мифо-генеалогическая легенда, созданная в средние века. Чтобы реконструировать первоначальный миф, мы сосредоточимся на двух моментах – имени Қалша и его «прародительской» функции. Сами по себе эти два факта способны многое прояснить для нас.

Слово қалша образовалось из соединения слова қал и ажа: Қал-ажа > Қалажа > Қалжа > Қалша. Присоединенное к имени Қал слово ажа позволяет предположить «змеиный облик» древнего персонажа. Имя Қалша заставляет вспомнить имена матери Ал (Хал) в кавказском мифе, праматери Шалаш (Шалуш) в хурритском мифе, прародительницы Калташ-эва (Калч-эква, т.е. Калыш-эква) в мифологии манси (угоров).

Первоначально Калша являлся не мужским, а женским персонаж, это следует уже из общего корня (праформа қал) этого имени и казахских слов келін, келіншек, қалыңдық, қалың мал, қалжа, имеющих отношение только к молодым женщинам. Қалжа, как мы уже объясняли, – это молодняк скота (или мясной бульон), зарезанный специально для роженицы. Вероятнее всего, в древние времена животное, зарезанное для питания роженицы, представлялось жертвой, посвященной божеству по имени Калжа, покровительствовавшему разрешившимся от бремени женщинам. Уместно также вспомнить забытое слово қалаш, употребляющееся сейчас только в словосочетании қатын-қалаш, значение которого вполне однозначно.

Қалша > Қал-әже – прародительница казахов, а значит также и «правительница страны предков в потустороннем мире», т.е. «повелительница мира мертвых».

Халаши

Первый раз этноним халаш упоминается в составе левого крыла Западнотюркского каганата – в пятерке Туглук[42]. Состав этой пятерки: чумукун, улуг-ок, жабдид, тюркеш-халаш, суниш[43], т.е. племена, обитавшие к востоку от реки Чу. Как мы видим, название халаш употребляется в паре с названием тюркеш. Это 648 год. Какова была дальнейшая судьба халашей? Из имеющейся у нас в распоряжении литературы трудно составить целостный рассказ о их исторической судьбе.

Тюркеши в 704 году добились превосходства в Семиречье, создали Тюркешский каганат, просуществовавший до 766 года. По известным сведениям, начиная с ҮІ века (а возможно и до того) тюркеши населяли территорию между реками Чу и Или. Почему при описании истории Тюркешского каганата не упоминаются халаши, до того называвшиеся в паре с тюркешами? У нас нет ответа на этот вопрос[44]. Возможно, они уже в ҮІІ веке отделились от тюркешей и мигрировали в Среднюю Азию. Тюркеши в 760 году отразили нападение арабов, однако в 766 году карлуки Алтая и Или разгромили Тюргешский каганат и создали свой собственный. Тюркеши Джунгарии оказались под властью уйгуров, а семиреченские – карлуков.

Следующее упоминание халашей встречается в труде Ибн Хордадбека. В написанной в 846-847 годах «Книге путей и провинций» он, опираясь на сведения оставшегося неизвестным автора ҮІІІ века, описывает картину тюркского мира того времени. Ибн Хордадбек в качестве границы тюркского мира с мусульманами указывает реку Амударью. На «мусульманской» стороне – т.е. на левом берегу – Амударьи обитает всего два тюркских народа, это тохаристанские карлуки и халаши (халадж), остальные тюрки населяют огромное пространство к востоку и северу от Амударьи[45].

Если часть карлуков населяла Тохаристан, т.е. современные афганистанские земли Термез, Балх и Герат (это подсказывает географическая логика), то можно предположить, что халаши населяли Чарджоускую область Туркменистана, окрестности города Керки, к тому же стоит отметить, что на левом берегу Амударьи, рядом с Керки в наше время находится населенный пункт Халач. Если считать, что калаши известной исторической эпохи вышли из Семиречья, то можно предположить, что часть их достигла Юго-Восточной Туркмении около 780-800 годов. Сведений о халашах последующих четырех-пяти веков у нас нет. Кадыргали Жалаири и Абульгази в своих трудах говорят об этнониме халаш (қалаш) в связи с Огуз-ханом, возможно, Рашид-ад-дин (ХІҮ), записавший до упомянутых авторов свой вариант легенд об Огузе, также упомянул халашей. Абульгази в своем труде, написанном в середине ХҮІІ века, пишет, что одно время халашей было много в Мавераннахре, что они присоединились к стране Аймак, а также, что часть их живет в Хорасане и Ираке. Судя по выражению в прошлом времени «…было много в Мавераннахре…», халаши в какой-то период населяли междуречье Сырдарьи и Амударьи (это, если брать по максимуму, ҮІІІ-ХҮ века).

Мы предполагаем, что халаши в ІХ веке, еще до печенегов населяли морское побережье Мангистауского полуострова. Исторических документов в пользу этой гипотезы у нас нет, однако к такому суждению подталкивают результаты топонимического (Қалипан) и мифо-эпико-лингвистического («Огузнаме», эпический цикл «Сорок крымских батыров») анализа (эту гипотезу мы планируем развернуть в одном из последующих трудов).

Сейчас остатки народа халаш (халадж) живут в Иране. Халаджи (каладжи), как и другие, известные в свое время под общим названием кызылбас племена, говорившие на различных диалектах туркмено-азербайджанского (огузского) языка, а сейчас иранизировавшиеся, такие как кызылбас, афшар, шахсеван, карапапах, карадаг, каджар, кенгероглу, инанлу, бахарлу, нафар-хамсе, хорасан, пичагчи, карай, карагозлу, теймурташ, байат, гоудари, живут в разных уголках Ирана. Основное место их сосредоточения – маленький район к западу от города Кум, в 200 км к юго-западу от Тегерана[46].

Халашский язык обычно рассматривается как диалект туркмено-азербайджанского языка, однако некоторые языковеды (например, Г. Дерфер) считают его отдельной ветвью языков, сохранившихся от древнетюркского языка. Решение этого вопроса является очень важным, т.к. «первоначальные» халаши населяли в ҮІІ-ҮІІІ веках Семиречье, поэтому их первоначальные истоки могут быть связаны с древними усунями.

***

Абульгази в своем труде в связи с Огуз-ханом приводит профанизированный, изменивший облик отголосок мифа о халашах, точнее о происхождении этнонима халаш. Некий человек, стремясь накормить свою только что разрешившуюся от бремени жену, на берегу реки увидел чайку (?), только что схватившую фазана. Ударив чайку палкой, он отобрал у нее фазана и сварил его для жены. Из-за этого он отстал от войска, присоединился к Огуз-хану с опозданием. Узнав причину опоздания, Огуз-хан обеспечил его питанием и оставил на месте (Каз. қалу – «оставаться». – Пер.), дав имя халаш. В этом повествовании мы видим миф о Халаше – почти забытый, изрядно потускневший, профанизированный, превратившийся в описание бытового эпизода. Халаш находит и варит птицу для роженицы, что заставляет вспомнить калжу – ритуальную пищу для роженицы. Вообще говоря, в самом имени Халаш, упоминаемом в связи с только что родившей женщиной, можно увидеть отголосок понятия қалың (келіншек, қалыңдық, қалың-мал, қатын-қалаш).

В «Огузнаме» рассказывается, как один из воинов кагана бек Темюр Дюкагул (в тексте перевода имя ошибочно разбито на Темюрдю и Кагул) стал называться халашем (калач). Здесь Халаш стал хозяином не имеющего ключа дома из золота, серебра и железа, мы реконструировали через эту легенду его функцию хозяина потустороннего мира, мира мертвых[47].

***

Современные казахские историки практически не занимаются исследованиями древних усуней. Наши «достижения» в этой области ограничиваются повторением переведенных с русского языка сведений и бездоказательной, бессмысленной, отталкивающейся от внешнего сходства «казахизацией» имен усуньских правителей, зафиксированных в древности китайскими иероглифами. В результате один из гуньмо усуней недавно превратился в «уйсуня Елжау». Интуиция подсказывает, что казахские уйсуны действительно наследовали свое имя от древних усуней, однако утвердившийся сейчас подход к исторической проблеме неуместен.

Алаша хан

Алаша-хан – главный персонаж казахского мифо-генеалогического комплекса. В связанных с его именем легендах мы попытались вычленить некоторые исторические соответствия и мифологические характеристики. Но эта работа далека от завершения. Мифологический пласт легенд об Алаша или Алаше сам состоит из нескольких уровней, в нем сращены мифы разных времен. В качестве примера одного из этих уровней можно указать на общее происхождение имен Алаш (Алаша) и Халаш.

По нашему предположению, образ Алаша также первоначально имел женский облик, лишь с усилением патриархальных устоев в кочевом обществе появляется его восприятие как мужского персонажа. Мифов, подтверждающих нашу гипотезу, не сохранилось, однако этимология слова алаша (алаш) указывает именно на это.

Первоначальный вариант произнесения имени Алаша (Алаш) – Ал-әже (Ал-ажа, Ал-аджа). Ал-аджа и Хал-аджа – это два фонетических варианта одного и того же имени. Вероятно, неупоминаемая в легендах об Алаше его мать, родившая «больного проказой сына», звалась Алаша. Позднее это имя было связано с самим сыном, т.к. праформа ал (алаг) являлась словобразующей и в его имени.

Мифологические имена Алғадай, Алатай также имеют непосредственное отношение к «матери Ал».

Ал-ы родословий

Имена генеалогических праотцов, образованные на основе праформы ал (ел), присутствуют в тюркских генеалогиях Кадыргали Жалаири и Абульгази (а также Рашид-ад-дина). Родословная тюрков в версии Абульгази, например, составляет пространный список: Йафес > Тюрк > Тутук > Ельше (Амулжа, Ильча) > Дебаккой (Диб-Бакуй) > Кюйик (Киюк) > Алынша (Аланчихан, Алынджа) > Монгол > Карахан > Огузхан > Кунхан > Айхан > Жулдузхан > Менлихан > Тенгизхан > Елхан > Киян и Нукуз.

Этот список содержит в себе по меньшей мере шесть мифо-генеалогических комплексов, сформированных в разное время в разных средах. Живший в ХІҮ веке Рашид-ад-дин (или некто, оставшийся неизвестным, еще до него) объединил их. Рашид-ад-дин (или некто, возможно даже и Абульгази), составляя родословную тюрков, был вынужден сравнить между собой и свести в одну систему разные версии, т.к. закон построения любой родословной – генеалогическое древо должно выходить из одной точки (от одного предка) и составлять непрерывную цепочку преемственности поколений. С точки зрения требований генеалогии – это правильно, однако с точки зрения науки такую практику можно рассматривать как фальсификацию генеалогии. Это – вина не только Рашид-ад-дина, точнее, вряд ли это может считаться виной вообще, т.к. подобная тенденция создания родословных существовала и у шумеров, и у египтян, и у римлян, греков, китайцев и японцев. Проблема в том, что современные исследователи до сих пор не понимают эту технологию выстраивания родословных. Современный казахский исследователь родословий вместо того, чтобы поняв технологию выстраивания родословий, использовать результаты анализа родословных в качестве исторического источника, продолжает усугублять ситуацию, смешивая разные варианты родословных и создавая новые иллюзии.

Итак, в перечне Абульгази для нас очевидно присутствие, по меньшей мере, шести отдельных генеалогических комплексов (вполне вероятно, что и эти комплексы в свою очередь являются результатами объединения и переработки еще более древних комплексов).

Во-первых, первоначальная тюрко-исламская генеалогия. Йафес – его восемь детей, один из которых Тюрк. От Тюрка четыре сына – Тутук, Хакал, Барсажар, Амлак. Имя Йафеса (Яфета) пришло к тюркам в эпоху исламизации. Генеалогический пласт, включающий его имя и список имен восьми его сыновей, одним из которых является Тюрк, был известен уже во времена Махмуда Кашгари (ХІ век). Рашид-ад-дин, как и Абульгази, является продолжателем этой традиции. Генеалогическая модель четырех сыновей одного отца известна со времен скифов и хунну, поэтому пласт «четыре сына Тюрка» можно рассматривать как еще один пример устойчивого архетипа. Второй генеалогический комплекс «четыре сына Монгола – Карахан, Озхан, Козхан и Корхан» является еще одним вариантом этой архетипической модели.

Третья родословная: Алынша (Аланчи, Алынджа) > Татар и Монгол.

Четвертая родословная: Ельше (Ильча, Абулджа, Амулджа) > Дебаккой (Диб-Бакуй) > Кюйик (Киюк).

Пятая родословная: Карахан > Огузхан > Кунхан > Айхан > Жулдузхан.

Шестая родословная: Жулдуз (вероятно, первоначально это имя было не в форме Жулдуз (Юлдуз), а в форме Юл или Юлд) > Менли > Тенгиз > Ел (Ельхан) > Киян и Нукуз. Этот Жулдузхан не имеет отношения к Жулдузхану – одному из шести сыновей Огузхана, об этом говорит и сам Абульгази («не младший брат Айхана, а другой Жулдузхан»). Вероятно, появление здесь «двух Жулдузханов» объясняется внешним сходством двух первоначальных, неизвестных имен. По нашему предположению, первоначальным вариантом имени Жулдуз (Юлдуз) в этом комплексе было Юл или Юлд.

Значимо то, что имена отдельных родословий Ельше (Ильча, Абулджа), Алынша (Алынджа), Ельхан, Жулдузхан (Юл, Юлд) выглядят как родственные, т.к. эти сгруппированные в один генеалогический комплекс имена разных времен и сред имеют общее происхождение.

Попробуем еще раз обратиться к потомкам «второго» Жулдузхана и пояснить их имена.

Жулдуз(хан) > Менли(хан) > Тенгиз(хан) > Ель(хан) > Киян и Нукуз.

Жұлдыз > Йулдуз или Юлдыз, здесь ыз – древний формант множественности (как в понятия оғыз – огуз, нукуз), отбросив его, получаем слово юлд. Оно происходит от праформы юл (ал, ул). Присоединение к праформе т говорит о возможном родстве с такими мифологическими образами, как греческий Аид, этрусский Айта, скифский Ойто(сир), вайнахский Елда, урартский Халди. Обращение к описанию образов со сходными именами позволяет объяснить забытый образ Юлда. Он – покровитель страны предков в потустороннем мире, повелитель мира мертвых, создатель человечества.

Менли (В современном казахском языке меңлі – имеющий родинку мең. – Пер.) – вариант произношения слова мәңгі (вечный). Прежде всего, это персонифицированное Время.

Тенгиз (теңіз) – персонификация мировых вод.

Ель (ел – страна, народ) – человеческий космос, золотой зародыш, плавающий на поверхности мировых вод.

Вернувшись вновь к цепочке имен, получим: Юлд > Манг > Тенгиз > Ель > Киян и Нукуз. Возможно, что мифологическая интерпретация этой цепочки окажется неточной, т.к. очередность имен в списке, скорее всего, не сохранилась в первоначальном виде, какие-то имена были передвинуты, а какие-то выпали вообще. Из других примеров известно, что такие цепочки имеют мифологическую логику, а не являются случайным набором имен[48].

Главное, что тюркские имена Юлд, Ель, Алынджа, Алаша, Эллей, Ельше (ел-әже) могут быть поставлены в один ряд с такими эпонимами – именами первопредков – как илионские (троянские) Ил, Электра, греческими Элл (эллин), Эол, Эл, иллирийским Ил, этрусско-римским Юл. Все эти образы, наделенные функцией прародителя, восходят к умлаутам праформы ал.

Албасты

Говоря об амазонках, невозможно не затронуть тему казахских албасты, т.к. в образовании этих слов решающую роль сыграла праформа амас (абас) знака абак. Говоря точнее, слово албасты возникло из сложения отдельно развивавшихся понятий (к)ал и абас: ал-абас > албас. Формант –ты (-лы) в конце слова, добавленный в новотюркское время, значительно изменил первоначальный образ ал-абас, фактически поменял характер образа.

Кал или Ал – прародительница человечества в облике змеи, первое живое существо, соединившее в себе природу огня и воды, позднее – Мать – Дух-покровитель в потустороннем мире, повелительница мира мертвых; Амас (Абас) – праматерь, т.е. характер двух образов родственен, т.е. слово ала-абас является тавтологией.

Сохранившийся до нашего времени образ Албасты отличается от реконструируемого нами образа Ал-Абас, т.к. время в значительной мере изменило первоначальные черты.

Албасты – красивая девушка (женщина), закидывающая при ходьбе за плечи свои свисающие груди, расчесывающая золотые волосы на берегу. Она связана с водой, живет в водной стихии. «Любит» ездить верхом на лошади, заплетая конскую гриву.

Албасты несет вред молодым женщинам, в особенности перед и после родов, она похищает легкие роженицы и бросает их в воду, душит свои жертвы, сев им на грудь. Таков основной характер образа, однако вследствие того, что образ распространился в мифологии тюркских и кавказских народов, он был дополнен в разных традициях свойствами других образов (например, старухи мыстан, жезтырнак и др.), так что обладает в разных регионах незначительными отличиями в деталях.

У казахов албасты также называется марту.

Перечислим для начала параллели казахской албасты у других народов: у таджиков – албасти, у лезгин – ал паб (описание повторяет казахский образ албасты, если ал паб даст ребенку грудь, то он умрет, если положит свою грудь на человека, то он умрет, заболеет или сойдет с ума), у лаков – алмас хатун, у татов – ол или дедей-ол, у рутулов и агулов – албасти, у андийцев – гогочи, у грузин – али или алкали (имеет медные зубы и когти, пытается заманить жертву в воду, наделена функциями богини Дали, как и богиня Дали, появляется в виде красивой златоволосой женщины в белом платье; становится верной слугой человека, который отрежет ей волосы и когти), у талышей – ала жен, у удин – хал, у курдов – алк, хал анасы, у белуджей – алг (мерак), у армян – алы или алк, у чеченов и ингушей – алмазы (это лесные духи, изображаются как в виде красивых, так и неприятных женщин, по свойствам ближе к казахской жезтырнак, почти тождественны ей), у монголов – алмас, у кумыков – бастырык, у узбеков – азаткы, мартув, у кыргызов – азаткы, мартуу, у османских турков – кара-кура, у казанских татар – шурале, су анасы, у чувашей – вуташ, у мордвы – вирь-ава, у марийцев – овда, у немцев – альп-фрау, у каракалпаков – мартук, у зеравшанских узбеков – сары кыз, у западносибирских татар – сарышаш.

***

Человек может подчинить албасты, для этого он должен заполучить хотя бы один ее волосок; у узбеков и туркмен власть над албасты можно получить, завладев ее магической книгой, гребнем или монетой. У турков албасты можно подчинить, воткнув в ее одежду иглу. Албасты владеет даром оборотничества, может принять облик животного или неодушевленного предмета.

По представлениям казанских татар албасты может принять вид телеги, стога сена или ели, что напоминает казахских джиннов и пери. По азербайджанским поверьям, албасты имеет птичью стопу, что напоминает мыстан кемпир с ее птичьей (сухой, костяной) ногой. В некоторых казахских мифах у албасты вывороченные ступни или копыта на ногах, таким обычно представляли шайтана.

По представлениям тувинцев, албасты одноглаза, а нос ее сделан из камня или меди, на спине у албасты нет плоти, поэтому сзади можно увидеть внутренности (это представление встречается также у казанских татар и казахов). По верованиям западносибирских татар, на руках у албасты острые когти.

Казахи и кыргызы различали желтую (вонючую) и черную албасты.

Албасты несет болезни и ночные кошмары, но по большей части она вредит младенцам и роженицам. По поверьям турков, азербайджанцев, казахов, кыргызов и др. народов, если албасты похитит и бросит в воду легкие (печень, сердце) человека, то он (обычно, это женщина) обречен на смерть. По представлениям казанских татар, албасты может пить кровь человека.

Согласно некоторым турецким, казахским, кумыкским, ногайским, тувинским поверьям, албасты может вступать в сексуальную связь с человеком. В тувинских мифах албасты, сожительствуя с охотником, посылает ему удачу, поит своим молоком и кормит мясом, которое срезает с ребер.

Предлагавшаяся ранее исследователями этимология слова албасты является ошибочной, поэтому мы выдвигаем свою гипотезу на этот счет. География распространения образов, типологически близких албасты, указывает на Южный Кавказ, как первичную среду формирования образа. Он возник в результате присоединения к южнокавказскому образу Кал (Ал) имени Абас. Время формирования этого гиперборейского образа относится, самое позднее, к 4-3 тыс. до н.э., кура-аракский энеолит. Атрибуты албасты – магическая книга, гребень, монета – указывают на достаточно развитый уровень цивилизации. Эти атрибуты позволяют определить первоначальные функции образа – благая богиня, покровительница плодородия, семейного очага и семьи, а также диких зверей и охоты.

***

Длинные груди, которые албасты при ходьбе закидывает за плечи – это не просто мифическая детализация, а примитивизированный рудимент древнего мифологического образа с двумя вырастающими из плечей змеями. Сходство казахских слов желін (вымя) и жылан (змея) не случайно, оба слова восходят к праформе ел (ыл > ынг > нг).

В ряд образов с двумя змеями можно включить шумерскую Нингишзиду, «авестийского» Ажи-Дахаку, первоначальный характер которого претерпел трансформацию, а также, по нашему предположению, троянскую Кассандру. Если попытаться обнаружить в кочевой традиции примеры, связанные с парой змей, змеей вообще, то прежде всего вспоминаются первые кочевники – скифы, в мифах которых можно найти аналогии с современными казахскими представлениями. Например, по сведениям древнеримского автора Валерия Флакка жена скифского верховного бога, аналогичного Юпитеру, является «нимфой с полузвериным телом и двумя змеями». В этом описании указывается точное число змей – не одна, три или десять, а именно две. Сведения античных авторов и результаты археологических раскопок позволяют реконструировать существовавший в скифской традиции образ богини с змеиным хвостом вместо ног и двумя змеями, вырастающими из плеч[49].

Очевидна прямая преемственность между скифским образом богини с двумя змеями, вырастающими из плеч, казахским сказочным образом пары змей, вползающих под одежду человека через штанины и выползающих то из рукавов, то из ворота, и образом албасты, закидывающей длинные груди за плечи. Сын и дочь царя змей Бапы-хана в сказке «Ер-Тостик» относятся к этому ряду. Итак, у предказахов существовал этот мифологический образ, ползание змей за пазухой человека можно рассматривать как инициатическое и сексуальное действие.

Мифологический персонаж, называемый албасты, является типологической параллелью образа абасы (несмотря на то, что современный облик албасты отличается от абасы). В казахской и других тюркских традициях слово абасы было объединено со словом ал, означающим схожий образ, в результате чего и появилось новое имя алабас > албас (албыс, алмас, алмаз). Невзирая на поздние изменения образа, мы можем говорить о том, что албасты или албас – мифологическое древнее поколение творцов. Женский характер сохранившегося описания образа албасты позволяет утверждать, что образ абасы (албасты) сформировался в эпоху матриархата.

Шестой этноним – Хион (Қиян, кият)

В исторических источниках эфталитов называют хионитами. Часть эфталитов Ферганы и Тохаристана называли «красными хионами» (heina—rhosa или heina—khosa – «красные шапки»)[50].

Особое внимание привлекает то, что название хион встречается в «Авесте» в форме хийаона. Возникает настоятельная необходимость выяснить, в какое время этот этноним вошел в «Авесту», т.к. исследователи утверждают, что «Авеста» была известна уже во времена ахеменидов в ҮІ-ІҮ вв. до н.э. и была записана в ІІІ-ІҮ веках. Эфталиты-хиониты вышли на историческую сцену в Ү в. н.э., когда «Авеста» уже была записана на бумаге. Если этноним хийаона был известен со времен ахеменидов и даже с более раннего времени, то утвердившиеся в науке относительно этого этнонима взгляды должны быть пересмотрены. Даже если предположить, что письменная версия «Авесты» была составлена позже, в Ү-ҮІ веках, то и тогда нам не удастся раскрыть тайну этнонима, т.к. у нас нет возможности ознакомиться с источниками по теме. Но у нас есть полное право высказать свои соображения по этой теме, иначе говоря, у нас «есть право на ошибку».

Ю.А. Зуев, рассматривая этимологию этнонима хион, связывает его со словом куйан (белый) в юэчжи-«тохарском» языке. Его гипотеза заслуживает доверия, т.к. он опирается на китайский иероглиф этого термина бай-си – «белый ливень». Ю. Зуев убедительно объясняет причину, по которой он вынужден был интерпретировать название через разные языки: «Привлечение здесь столь разноязычного материала вызвано объективной необходимостью учитывать, что в древности и средневековье данный регион был зоной активного этноязыкового взаимодействия и исторической последовательной трансформации этнических массивов (юэчжи-«тохарский и иранский – тюркский – монгольский). В ее процессе основные элементы прежних космогонических представлений, видоизменяясь, передавались по наследству и подчас сохраняли часть предшествовавшего содержания и его лексические обозначения»[51]. Это совершенно правильный подход к проблеме, более того, он может использоваться при исследовании этнической истории Центральной Евразии вообще. Однако нас не удовлетворяет тенденция Ю. Зуева и других исследователей «последовательную трансформацию этнических массивов» начинать только лишь с иранцев. Быть может исследуемое слово –например, хион – существовало ранее 4-3 тыс. до н.э.? Тогда цепочка исторических трансформаций предстанет в виде: прототюрки > индоиранцы (иранцы) > тюрки > монголы > тюрки. Если допустить, что слово куйан действительно существовало в юэчжи-«тохарском» языке и мифологической традиции, они вполне могли взять это слово у прототюрков, в качестве одного из субстратов участвовавших в этногенезе юэчжи или их предков. Это всегда следует учитывать[iii].

Заслуживают внимания сведения Ю. Зуева о дальнейшей этно-политической истории слова куйан. Перечислим этапы этой истории.

1. Термин куйан является одним из главных космогонических символов гинекократических семиплеменных юэчжи-«тохаров», поклонявшихся богу Луны.

2. Царская династия у хунну (сюнну) и сяньби называлась Куйан.

3. Это название существовало и у хионитов-эфталитов.

4. Тутукское управление, наряду с другими тюрко-огузскими племенами включавшее и род эдиз («высокие»), называлось Хуйан. Эдизы во времена Первого и Второго Тюркского каганатов являлись одним из правящих родов (хатунскую династию) и населяли долину реки Хуйан (кит. Хуянь-гу). После принятия в первой четверти ҮІІ века манихейства они стали называться аштак, шир, арслан.

5. Куйан (куйин) – это название белых татар в Восточной Монголии ХІ-ХІІІ веков. Понятие кийан (қыйан, множ. кыйат) превратилось в название царского рода в основанном Чингис-ханом государстве.

6. Имя Құнан мифологического предка кипчаков также восходит к слову куйан.

Историк точно подметил связь слова Куйан с царским статусом в течение долгого отрезка истории, однако предлагаемая им этимология «белый цвет» и происхождение от манихейского мифологического понятия Млечный путь являются ошибочными. Проповедники манихеизма объяснили древнее, очень значимое в мифо-династийном плане слово қиян, смысл которого уже был забыт, в соответствии с языковыми возможностями того времени. Они заново этимологизировали (по примеру народной этимологии) древнее слово в соответствии со значением похожего слова конкретного (тохарского) языка, а затем это новое значение переинтерпретировали, превратили в понятие, соответствующее их мифо-религиозным представлениям. Китайцы по-новому перевели и зафиксировали новое значение. Позднее, монголо- и тюркоязычные племена сохранили и развили новое значение в своих традициях. В результате сформировалась убедительная на первый взгляд история развития древнего космогонического представления.

Привлекает сходство этнонима Хион, Хийаона с казахским, тюркским словом қиян. В современном казахском языке слово қиян имеет значение «очень далекий, крайний, отдаленный». Вместе с тем, слово қиян в легенде об Ергенеконе предстает как имя человека и название племени (эпонимы Нукуз и Киян), а в казахском эпическом цикле «Сорок крымских батыров» оно является названием мифо-эпического пространства, земли, страны (Үш Қиян – Три Кияна). Мы уже доказывали, что слово қиян является слегка измененной формрой слова Қи-анг, к которому также восходит мифо-эпическое понятие қаңғ.

Итак, Қиян –Қи-анг – «пространство первоначальной жизни», «внутреннее пространство – лоно Матери-земли, породившей народ», а в более поздней мифо-эпической традиции «первоначальная страна предков». Киян в легенде об Ергенеконе, Три Кияна в «крымском» цикле – это последние этапы в трансформации древнего понятия.

Три Кияна – три пространства, «верхний» – «средний» – «нижний» миры в вертикальной мифологической модели мира. В мифо-эпической социальной стратификации они отражают триаду «жрецы» – «воины» – «простой народ», здесь слово киян утрачивает свой конкретный смысл, означая «мир, среда» вообще.

Анализ эпического цикла «Сорок крымских батыров» показывает, что его образная и сюжетная основа сформировалась в ХІҮ веке на территории Мангистау и Устюрта, а окончательную форму эпос обрел в ХҮІ веке в регионе Актобе и Муголджар. Однако этот эпос не возник в ХІҮ веке на Мангистау и Устюрте из ничто. В указанном регионе и времени мифологический, эпический, исторический и др. материал – местный и привнесенный извне, современный и принадлежащий разным историческим эпохам – был сконцентрирован одной творческой средой и сведен в единую систему. Поэтому и время появления в эпосе названия Три Кияна следует отнести к ХІҮ веку.

Из какой этно-культурной среды на Мангистау пришло понятие, ставшее в ХІҮ веке праобразом понятия Три Кияна? Иначе говоря, какая этническая группа принесла с собой название қиян? Однозначного ответа нет, поэтому нам предстоит рассмотреть вероятные пути, связывающие мангистауское понятия ХІҮ века Үш Қиян и эфталитские названия хион, хийаона Ү-ҮІ веков. Понятно, что прямой преемственности между понятием Три Кияна и именем Киян в легенде об Ергенеконе быть не может. Мы не отрицаем общего происхождения понятия и антропонима, однако речь должна идти о двух независимых линиях развития, ведущих свое начало от одного истока, т.к. в эпоху развитого эпоса имя человека не может превратиться в название мифо-эпического пространства. Зато есть возможность попытаться связать мангистауское понятие Три Кияна с неизвестным словом хийаона.

В качестве отправной точки исследования можно использовать гипотезу о приаральском происхождении эфталитов. Мы уже приводили мнение С. Толстова о том, что пески междуречья Амударьи и Сырдарьи были первоначальной территорией эфталитов. Можно также привести мнение немецкого исследователя Ф. Альтхайма на этот счет: «Хийаона появляются, следовательно, вместе с одним сакским племенем между Оксом и Яксартом». Государство хионов, возникнув около 430-450 года в районе Сырдарьи, в 467-509 годах захватило всю Среднюю Азию и Восточный Туркестан. Почему хиониты не двигались на север, на современные казахские земли? В это время на пространстве от Арала и Улытау к западу обитали гунно-булгарские племена, а к востоку от Улытау жили тюрки-теле. Хиониты являлись результатом смешения древнего арало-сырдарьинского этнического сусбрата с тюрками-хуннами, поэтому они находились в родственных отношениях с северными соседями, имели общую генеалогию. В этом контексте с уверенностью можно предположить, что название хион (хийаон) было связано с древним словом қиян. Новый этнос, сформировавшийся в ІІІ-ІҮ веках в результате смешения части пришедших с востока хунну с потомками местных кангюй-массагет-аланов, воспринял в качестве одного из своих этнических названий восточно-прототюркское мифо-эпико-генеалогическое понятие қийан, которое в несколько измененном виде хион было зафиксировано в исторических документах.

Очевидно, для новых хионитов слово Қийан имело значение «изначальная страна предков», «славная царская династия», «имя первоцаря и первопредка». Вожди нового этнического объединения – будущая правящая династия – с целью облагородить свое происхождение возвели его к почитаемым священными именам и пространствам, используя представление мифо-эпической и квазиисторико-генеалогической традиции о «древней прославленной стране Киян, цари которой были могущественны, а богатыри – мужественны». Такое явление характерно для всех народов во все времена. Поэтому это предположение кажется нам наиболее вероятным.

В процессе доказательства преемственности қиян > хион можно вспомнить встречающееся в исторических документах имя царя эфталитов конца Ү века Кунха. Мы уже говорили о том, что Кунха – это уже известное нам Қоңғ. Мы можем также показать, что слово кунха > қоңғ имеет общее происхождение с более поздним этнонимом қоңырат.

Слова наподобие хуйан использовались в качестве названия одного из царских родов-династий у хунну, сяньби, небесных тюрков и монголов Чингис-хана, в высшем уровне мифогенеалогии кипчаков отнюдь не в связи с юэчжи-«тохарским» словом со значением «белый» и не в связи с манихейским представлением о Млечном пути. Высокий статус этих слов был связан с древним понятием қаңғ (қоңғ), имевшим династийное (мифо-генеалогическое, политико-идеологическое) значение. Первоначальная история этого понятия не ограничивается юэчжи или «тохарами» начала нашей эры, она уходит корнями в гиперборейское, прототюркское время.

Итак, Киян – Хион – Хийаон – мифо-генеалогический прародитель, первоцарь и страна, которой он правил в золотой век. Указывая на вероятность такого значения, мы соответственно показываем возможное тюркское происхождение эфталитов-хионитов.

***

И в заключение этой темы. Нельзя отрицать возможности прототюркского периода в ранней истории тохаров, которых принято считать народом индоевропейского языка. Если, как считает ортодоксальная наука, прототохары – одна из ветвей индоевропейцев, мигрировавшая с правого берега Волги в 3-2 тыс. до н.э., то трудно поверить, что они в течение одного-двух тысячелетий ни с кем не смешивались, сохраняя «арийскую чистоту». Невозможно соседствовать в течение тысячелетий с прототюркским и протомонгольским этническими массивами, не вступая с ними в контакт. В этом контексте мы и указываем на сходство, преемственность таких слов, как тохар, коча, кушан с рассмотренными ранее словами даха, қуыс (хаош, шуш). Подобно тому, как тюрки усваивали монгольскую и иранскую терминологию, а монголы заимствовали тюркские и иранские понятия, представляется логичным, что тохары и юэчжи в начале своего этногенеза впитали прототюркскую терминологию.

О некоторых мифических этносах. Аргиппеи

Согласно энциклопедической справке (ҚСЭ, 1 том. С. 449), аргиппеи (argippei, argippaioi) – полулегендарное племя. Первым о них упомянул Геродот. Завершая свой рассказ о скифах современного Северо-Восточного и Восточного Казахстана, он пишет: «Вплоть до области этих скифов вся упомянутая выше страна представляет равнину с толстым слоем почвы. А оттуда земля уже твердая, как камень, и неровная. После долгого перехода по этой каменистой области придешь в страну, где у подножия высоких гор обитают люди. Как передают, все они, как мужчины, так и женщины, лысые от рождения, плосконосые и с широкими подбородками… имя этого народа – аргиппеи» (Геродот ІҮ 23).

Мнения большинства ученых о географическом расположении этого народа едины: речь идет о народах, в конкретное историческое время живших в Казахстане или на прилегающих к Казахстану территориях Урала и Сибири. Действительно ли это так? Как нам кажется, не следует ограничиваться этим суждением. Стоит исследовать и другие пути, чтобы понять происхождение этого этнонима.

По нашему мнению, аргиппеи – это не реальный народ, а этноним мифологической традиции. При этом следует помнить, что мифологический этноним мог превратиться позднее в реальный. Какие у нас есть доводы в пользу этой гипотезы?

Во-первых, описание аргиппеев у Геродота в основном опирается на два момента – «справедливейший народ» и «плешивые от рождения». Эти два эпитета описывают скорее мифический, нежели реальный исторический народ.

Геродот, как и другие греки, сведения о народах, «обитавших за скифами», брал у скифов, а скифы, в свою очередь, могли получить их от вытеснивших их из Казахстана исседонов. Таким образом, «этнографические сведения» попали к грекам, пройдя, по меньшей мере, через две опосредующие инстанции – скифов и исседонов. Известно, какова бывает достоверность полученных подобным образом сведений.

Почему скифы и исседоны, отношение которых в этно-языковом плане к аргиппеям нам неизвестно, однако ясно, что в генеалогическом плане они не являются родственными, называли аргиппеев «справедливейшими»? В чем причина такого отношения к другому народу? Если считать все эти народы реально существовавшими в истории и обратиться к историческому опыту, то приходится констатировать: не бывает так, чтобы народы, живущие сопредельно в течение одного-двух веков, обошлись без вражды и вооруженных столкновений. Природа человека, к сожалению, не предполагает возможности долгого мирного сосуществования. Аргиппеи, обитавшие по соседству с исседонами или скифами, рано или поздно должны были столкнуться с ними, а в этом случае скифы или исседоны просто не могли называть аргиппеев «справедливейшими». В реальной истории это невозможно, свойственный этнопсихологии дуализм «мы и чужаки» побуждает именно себя считать «добрыми, сильными и справедливыми», а чужаков – «плохими, слабыми и предателями». Для того, чтобы скифы или исседоны считали аргиппеев «справедливым народом», необходимо одно из двух условий:

1. аргиппеи должны являться для скифов (или исседонов) мифоэпическим народом собственных предков;

2. аргиппеи должны хотя бы быть народом мифоэпики, мифологии вообще, характеризиуемым в ней положительно или нейтрально.

Обобщая, необходимым условием для звания «справедливейшего народа» является то, чтобы аргиппеи были не историческим, реально существовавшим народом, а существовали в мифологической традиции скифов или исседонов (или третьего народа), т.е. были «сказочным народом, сказочной страной».

Второй характеристика аргиппеев – плешивость. Эта характеристика также сомнительна, если считать аргиппеев историческим народом. Невозможно, чтобы на земле существовал народ, поголовно лысый от рождения. Возможно, следует говорить об этнографической специфике – обычае обривать голову наголо как у буддийских монахов, предположить же, что целый народ – мужчины и женщины, старые и молодые – лыс от рождения, т.е. плешивость передается на генетическом уровне невозможно. Этот факт невозможен с исторической точки зрения, зато вполне возможен с точки зрения мифа (эпоса, сказки). Итак, выражение «лысые от рождения аргиппеи» имеет смысл лишь на мифологическом уровне.

Возвращаясь к энциклопедической справке, узнаем, что аргиппеи имели своеобразный антропологический облик – «плосконосые и с широким подбородком». В таком случае европеоидные скифы и исседоны считали «справедливейшими» монголоидных аргиппеев, отличавшихся от них расовым типом? Это также кажется сомнительным.

К сожалению, автор этих строк не имеет возможности обратиться непосредственно к тексту «Истории» Геродота, у нас не было возможности ознакомиться с русскими переизданиями книги. Конечно, это создает проблему для нас при обсуждении темы, тем не менее, мы постарались вычленить сведения Геродота из рассуждений авторов доступных нам работ[52].

Во-первых, Геродот изображает аргиппеев как скифских жрецов.

Во-вторых, Геродот пишет, что они живут под деревьями, покрытыми «плотным белым войлоком». «Никто из людей их не обижает, так как они почитаются священными и у них даже нет боевого оружия. Они улаживают распри соседей, и если у них найдет убежище какой-нибудь изгнанник, то его никто не смеет обидеть» (Herodot. IV. 23, 24). Говорят аргиппеи на семи языках.

Идеалистическое описание священного племени, отправляющего для других народов функции жречества и правосудия, сохраняющего нейтралитет и становящегося убежищем для изгнанников, кажется невозможным в контексте кровавой истории человечества, в большей мере напоминая мифо-эпический образ. Неубедительным кажется, чтобы скифы почитали чуждый в расовом и языковом плане народ «справедливейшим» и «священным». В нашем жестоком мире ни один народ не может жить без оружия, исполняя лишь священнические функции. Ни один народ не будет придерживаться мирной политики по отношению к соседу только лишь из уважения к его священному статусу и миролюбию. Борьба за землю и воду, борьба за женщин и власть неизбежна. Вероятнее всего, аргиппеи были не реальным сопредельным скифам народом, а идеальным народом скифской мифологической традиции.

Еще одно простое соображение: аргиппеи живут в жилищах, покрытых исключительно белым войлоком, но при этом «пастбища там плохие», «скота у них немного». Для того, чтобы иметь юрты из белого войлока, необходимы достаточно высокие хозяйственно-технологические и экономические возможности. Описываемые у Геродота аргиппеи в случае, если бы они были реальным кочевым народом, вряд ли обладали бы такими возможностями.

Общий вывод, который следует из этих суждений, – аргиппеи олицетворяют один из образов (возможно, одну из локальных версий) чудесной страны в мифе и эпосе реальных кочевых племен, населявших казахскую степь. Геродот, а также жившие до него и после него греческие авторы не имели точных сведений о народах, обитавших к востоку и северу от скифов, поэтому они путали реальные и мифологические народы, упоминавшиеся скифами, принимая идеальный образ за реальный народ.

«Плешивость» и «плоские носы» аргиппеев правильнее воспринимать не столько как реальное описание монголоидной внешности, сколько как мифологическое описание, возникшее в результате смешения представлений дуалистической мифологии и реальных этнографических данных.

С точки зрения дуально-антагонистических представлений, сохраняющихся в мифологии казахов и тюрков Саяно-Алтая, мир делится на два противоположных друг другу мира – этот и иной, земной и потусторонний. Если в этом мире живут обычные люди, то потусторонний мир населен антиподами:

Этот мир	Потусторонний мир
Обычные земные люди	Антиподы или обитатели потустороннего (подземного) мира
Имеют две руки, две ноги и два глаза	Имеют одну ногу, одну руку и один глаз
Ездят верхом на хороших скакунах	Ездят верхом на шелудивых стригунках
Сабли из блестящей стали	Сабли из покрытого ржавчиной железа
Головы у людей этого мира поросли волосами	Обитатели потустороннего мира плешивы, не имеют волос на голове. Мотив мальчика Тазши
	Потусторонний мир – это мир мертвых, страна предков.

Как видите, одно из свойств, придаваемых в казахском, тюркском дуалистическом мифе обитателям потустороннего мира, – плешивость – свойственна и аргиппеям. Отсюда с очевидностью следует вывод о том, что аргиппеи, в соответствии с прототюркской мифологией, могли олицетворять страну предков в потустороннем мире. Мифологическая традиция в ходе развития человечества не остается статической, застывшей в первоначальном, чистом состоянии, она включает в себя временные напластования, поэтому аргиппеи вполне могут представлять в мифо-эпической традиции прототюрков обитателей страны предков, т.е. справедливый, помогающий своим потомкам в земном мире, покровительствующий жрецам и шаманам этого мира народ.

В контексте представлений о мифических поколениях, аргиппеи являются посредующим звеном между поколением богов и поколением реальных людей, первыми живыми (смертными) существами с человеческим обликом, такими как германские альвы (эльфы) и тролли, греческие титаны или чуди русского мифа.

Семь языков или семь племен аргиппеев, в первую очередь, связаны с мифологическим символизмом семерки – «семь аргиппеев». В этом плане семь аргиппеев являются персонажамий, схожими с семью великанами-помощниками подземного мира Горокатом, Ветроногом и т.д. в казахской сказочной традиции. Им соответствуют семь сыновей Арсана-дуолая (абаасы – абаки). Происхождение слова аргиппей можно объяснить именно в этом контексте. Слово арг здесь означает «потусторонний» (каз. арғы – древний, первоначальный, потусторонний), а слово иппей, возможно, означает абақ (иппей > аппей > апак) или абыз (жрец) > аб ие (абақ енг > абақ ие > аб-ие > апие > иппей)[53]. То есть аргиппей – это арғы абыз (потусторонний, древний жрец).

Мы уже говорили о «творцах, культуртрегерах, покровителях и наставниках из потустороннего мира» в темах о тюркских абаасы, абааһы, албасты (абақ), греческом гиперборейце Абарисе, шумеро-аккадских абгалях-апкаллу. Аргиппеи принадлежат к этой мифологической категории.

Итак, аргиппеи являются образом, отражающим смешанные представления скифской и исседонской кочевой мифологии о предках в потустороннем мире и о первом поколении людей-творцов, которые в горизонтальной мифологической модели мира превратились в представление о народе, обитающем где-то по соседству, на краю земли. Постепенно эти представления дополнялись этнографическими сведениями о реальных народах, сопредельных со скифами и исседонами, меняли свой внешний облик, пока не превратились в новый образ. Если мы попытаемся аргиппеев Геродота поместить в систему координат казахского сказочно-эпического (выросшего из мифоэпики) мира, то их можно сопоставить с обладателями сверхъестественных качеств Ветрогоном, Горокатом, Слухачом, Ловкачом и др., которых батыр Ер-Тостик повстречал в подземном мире, в стране предков, по пути из страны царя змей Бапы-хана в страну Темирхана. Это отождествление не является абсолютным, но оправданно на образно-типологическом уровне.

Говоря по-другому, у Ер-Тостика была своя Аргиппея. У нас есть основания для такого утверждения, и надеемся, что такая интерпретация обогатит сокровищницу казахской духовности.

Аримаспы

В свое время в наших кинотеатрах показывались фильмы о Синдбаде-мореходе, среди которых меня особенно заинтересовал интересным сюжетом фильм «Синдбад и глаз тигра». В этом фильме царевича, силою колдовства превращенного в обезьяну, доставляют в «святилище четырех стихий» в магической Аримаспее за северным поясом льдов, чтобы там вернуть ему человеческий облик. Понятно, что этот сюжет родился в голове американского сценариста, для нас значение имеет не его истинность или ложность – американская предприимчивость способна ради прибыли превратить любую фантазию в фильм, интересна сама попытка создать образ страны Аримаспеи. Согласно Геродоту, Аримаспея расположена на Алтае, в восточной части современного Казахстана, поэтому казахам стоит исследовать легенду об Аримаспее как в научном плане, так и в духовной перспективе.

Аримаспы обитали за (севернее или восточнее) исседонами, считающимися исторически реальным этносом. Аримаспы упоминаются в античной литературе не сами по себе, а обязательно в связке со «стерегущими золото грифами». Сведения об аримаспах греки получили от скифов, а те – от исседонов, т.е. эти сведения следует рассматривать не как греческие или скифские, а прежде всего как исседонские.

По сведениям, приписываемым Аристею из города Проконесса, жившему в ҮІІ веке до н.э., «Эти люди живут вверху в соседстве с Бореем, многочисленные и очень доблестные воины, богатые конями и стадами овец и быков. Каждый из них имеет один глаз на прекрасном челе; у них развевающиеся одежды и косматые волосы, и они самые могучие из всех мужей». Сочинение Аристея не дошло до нашего времени полностью. Геродот, использовавший другой список этого сочинения, уточняет сведения Аристея: «Выше исседонов, по их собственным рассказам, живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Скифы передают об этом со слов исседонов, а мы, прочие, узнаем от скифов и зовем их по скифски аримаспами: «арима» у скифов означает единица, а «спу» – глаз» (Herodot. IY. 27). Теперь никто не сможет сказать, действительно ли Геродот здесь приводит скифское слово и объясняет его значение на этом языке, однако вполне можно предположить, что исседоны – соседи аримаспов – называли их на своем языке по-другому.

Казахский фольклорист Е. Д. Турсунов первым указал, что противостояние аримаспов и племени стерегущих золото грифов может отражать дуальные отношения в прототюркском мифе. Он объясняет его как дуалистический миф о борьбе между светлым божеством и одноглазым повелителем мира мертвых в фольклоре тюрков-исседонов или тюрков-грифов[54]. Это означает, что аримаспы и их противники грифы являются не столько реальными историческими этносами, сколько образами исседонского мифа.

Это мнение представляется нам правильным, однако не следует забывать следующий очевидный факт. Во времена Геродота и Аристея к востоку от населенных реальными исседонами степей жили такие же реальные, но неизвестные нам народы. Понятно также, что они не были одноглазыми, также как не были и грифами, стерегущими золото. «Реальные географические сведения», «дополненные» мифическими деталями и образами, сформировали новый облик далеких племен.

Согласно мифологической логике модели мира, стерегущие золото грифы, т.е. крылатые псы должны жить в верхнем мире, а одноглазые аримаспы – в нижнем мире, по той же логике они должны быть псами, но бескрылыми. Однако нельзя исключать возможности, что такое дуалистическое расположение верхнего и нижнего не было первоначальным вариантом, что в первоначальном варианте расположение было другим. Понятно, что уже в ту эпоху мифология и эпос исседонов и их соседей были достаточно сложными, что все мифы просто не могли быть охвачены в кратком сообщении Геродота. Чтобы понять природу этих двух мифических эпосов, необходимо освоить сохранившиеся в казахской, шире – тюркской мифологии представления о собаках, гончих қумай и змеях.

Историки пытаются в этнографических, археологических материалах обнаружить источник мотива одноглазости аримаспов.Рассказ об «одноглазых» аримаспах повторяют все греко-римские авторы. Они говорят об этом не как о легенде, а как о реальном факте, поэтому современные исследователи пытаются рассматривать «одноглазость» как характерную для этого племени этнографическую особенность. Согласно таким гипотезам, «одноглазость» может означать на деле раскрашенное наполовину лицо или татуировку, символизирующую священность, добрые намерения. Такой обычай существовал у фракийцев, даков и сарматов, у древних кыргызов и агатыров Енисея. Есть русские сведения ХҮІІ века об обычае обитателей Енисейского уезда красить половину лица углем. Академик Руденко, ссылаясь на эти сведения, выдвинул предположение о том, что аримаспы обитали на Северном Алтае. Мы не отрицаем возможности того, что неизвестный народ, вынудивший исседонов переместиться на запад, имел такую этнографическую особенность, однако греческие сведения об аримаспах и грифах как таковых считаем мифологическими.

Для саха-якутского мифа характерно противостояние айы и абасы, образы этих противников можно было бы попытаться сравнить с образами «одноглазых аримаспов» и «стерегущих золото грифов». Во-первых, супруга Юрюнг Айы тойона зовется Ку Кубэй хотун. Это имя переводится как «милостивая женщина-солнце», т.е. слово кубэй означает «милостивая», однако первоначальное значение этого слова связано с Құмай (құмай > құбай), т.е. с птицесобакой, птицей, из яйца которой вылупляется гончий пес[iv]. Во-вторых, если Юрюнг является персонификацией верхнего мира и главой айы, то Арсан – персонификация нижнего мира и глава абасы. Война абаков (абаасов) во главе с одноглазым Арсаном-дуолаем с айы, дуализм абака и матери Кубэй-Кумай заставляет вспомнить вечное противостояние стерегущих золото грифов и аримаспов. Если «стерегущие золото грифы» – айы верхннего мира во главе с Юрюнгом, то одноглазые аримаспы – абаасы нижнего мира во главе с Арсаном. Но это лишь предположение.

Перевод Зиры Наурзбаевой

Вернуться к началу книги

Вернуться к предыдущему разделу

Перейти к следующему разделу