Статья выполнена в рамках проекта ««Места памяти» в современной культуре Казахстана: процессы коммеморации в публичных пространствах» по линии КН МОН РК на 2018-2020 гг. (руководитель проекта Медеуова К.).
В первый раз отдыхая на Иссык-куле с детьми, мы поехали в экскурсию в Григорьевское ущелье. Экскурсовод (кыргызка по национальности) объяснила, что название ущелья связано с именем крестьянина, который жил здесь в конце 19 века. Я спросила:
- Как ущелье называется по-кыргызски?
- Никак.
- Этого не может быть.
- Знаете, кыргызы кочевали туда-сюда, поэтому названий не давали.
- Именно потому, что кыргызы кочевали, они хорошо знали свою родину и дали название каждой местности. Представьте, Ивану достаточно было Петьке: «Я на сенокосе буду». А двум кыргызам надо было договориться о встрече следующей весной в 200 км от того места, где они сейчас стоят.
После этого диалога экскурсовод игнорировала мои вопросы весь день, рассказывая остальным типичные байки для туристов. А в ущелье, куда мы ехали, оказывается, течет мощная горная река, на мосту есть табличка «Ак чон су», ущелье наверняка называется также или например «Ак чон су сай» – «Ущелье, (в котором течет) большая река, берущая начало на леднике».
Мы часто ведем себя в поездках как та экскурсовод. Чаще всего в блог-турах, организованных местными акиматами для стимулирования внутреннего туризма, или в экспедициях телевизионных студий для съемок передач о красотах родной земли операторы и блогеры ищут точку, откуда можно красиво снять ландшафт, уникальный природный или архитектурный (с этим в Казахстане сложнее) объект или поселфиться на его фоне. В таких поездках мне очень не хватает историко-культурного измерения, того, что в современных исследования называют «место памяти» − реальное, географически локализованное место, в котором происходили события, важные как минимум для местного сообщества[1].
В соцсетях читала об экспедиции на Мангыстау и Устюрт, организованной клубом путешественников-бизнесменов. В анонсе экспедиции было заявлено развитие внутреннего туризма и контакт с наследием предков-номадов. Была возможность одновременно наблюдать с двух ракурсов: восторженные и благодарные отзывы участников, собравшихся со всего Казахстана и получивших возможность прикоснуться к красоте Мангыстау, и отзывы мангыстауцев в возрасте, знающих свой регион как родной дом. Эти отзывы были немного ироничные и отстраненные, в личной переписке я начала расспрашивать о причинах (вообще, коренные мангыстауцы не очень хотят, чтобы развивался туризм: с одной стороны, они против превращения паломничества к святыням в экскурсию, с другой стороны, святые места на западе не коммерциализированы и многие вообще не охраняются, и есть страх вандализма). В этой экспедиции знатоки Мангыстау ехали в пыльном хвосте колонны, никто к их мнению не прислушивался, и несколько раз экспедиция заблудилась или поехала неоптимальным маршрутом. А еще туристы проезжала мимо мест, не столь выгодных для фото-, видеосъемок, но священных для мангыстауцев, знающих историю края. В таких случаях местные отставали от колонны и совершали молитву.
Понятно, что у организаторов масштабной экспедиции был жестко расписанный тайминг, маршрут и пр., и возможно участников не интересовали эти локальные места памяти. Но вспоминается фраза исследователя Серикбола Кондыбая (1968−2004), который написал дипломную работу о перспективах развития туризма на Мангыстау и о формировании бренда полуострова еще в 1991 году. В книге «Мангыстау-нама» он пишет о том, как менялся образ полуострова в разные периоды истории и как в 1960-70-ые сюда приехали специалисты из разных уголков СССР добывать полезные ископаемые, строить АЭС и т.д.. Для приезжих это было «неосвоенный, дикий край, полный романтики и экзотики». Никакого интереса к истории и культуре коренных жителей, разумеется, у них не было. «Мангыстау был назван «краем тысячи дорог», трассы, пересекавшие степное пространство во всех направлениях, стали для них символом обновления и прогресса. Но, конечно, они не заметили, что вместе с почвой и травой, которую придавили колеса их автомобилей, вместе с пылью, летевшей из-под колес, по ветру они развеяли истинную природу и (пусть и обветшавшую) историю этого края»[2].
Возможно, хотя бы часть казахстанских туристов заинтересовалась историями, которыми так богата земля Мангыстау. Историей о батыре Торемурате и его любви к женщине по имени Данай, из-за которой они были вынуждены откочевать от родных и жить на туркменской границе. Курмангазы посвятил батыру великий кюй «Торемурат» и несколько кюев прекрасной Елене-Данай, включая кюй «Побоище за деву Данай». Или историей любви Кайыпа, который трижды похищал возлюбленную Акбобек, каждый раз его избивали до полусмерти, но он опять возвращался к своей Акбобек, посвятил ей множество проникновенных песен, и навсегда расстался с ней из-за подкупленных русского пристава и шариатского суда. Или историей о том, как Балуанияз-батыр с 60 воинами вступил в бой с 300 туркменскими аламанами, чтобы спасти казахских пленников, и погиб в этом сражении, как Калнияз-жырау переломил ход сражения своим пением. В конце концов эти истории можно прослушивать во время долгого пути, а уж потом решить, остановиться ли у могилы Балуанияза или Торемурата.
Рассказывают, что Серикбол Кондыбай (1968−2004), работая учителем в родном Шетпе, иногда выводил школьников в поход, и о каждом роднике, каждой скале, каждом ущелье или камне у него были геологические сведения или прекрасные истории. А в Актюбинской области поэт и публицист Мейирхан Акдаулет может часами рассказывать, например, о связи местных топонимов с эпизодами эпоса «Кобланды».
Не всегда нужен именно местный уроженец для того, чтобы рассказать подобные истории. Недавно ездили в Ерейментау с поэтом из Китая Ерболом Алшынбаем, и полдороги он, показывая холмы и степные речки, читал фрагменты эпосов, связанных с этими местами, рассказал историю о любимом батыре Аблай-хана Жантае, о нелепой и героической смерти батыра, о том, как тосковал по хозяину боевой конь Сұлуторы (Красивый гнедой) и как Аблай посвятил коню кюй «Жетімторы» (Осиротевший гнедой). Батыр Жантай принадлежал аргынскому роду канжыгалы, Ербол – из найманского рода матай, и предки его еще с 18 века кочевали в Восточном Туркестане, но ему дорог каждый клочок казахской земли и каждый эпизод героической истории казахов. Это характерно для казахского менталитета (кстати, в той поездке заметила: Ербол и его товарищи собрали и увезли с собой весь мусор). Как-то разговаривала с другим поэтом из Китая: жизнь его в Казахстане сложилась, на первый взгляд, не очень успешно, он уже много лет был разнорабочим в дорожностроительной компании. Но он был счастлив, потому что успел побывать на малой родине своего кумира Мукагали Макатаева в Карасазе и на родине Ильяса Джансугурова в Копале и еще где-то. Слушая его, можно было подумать, что человек не надрывается на стройке, вдыхая пары асфальта под палящим солнцем, а совершает литературное паломничество.
Как-то в музее российской военной части, базирующей на полигоне Сары-Чаган, спросили у экскурсовода, почему именно здесь был в свое время размещен полигон. Она, прожившая большую часть жизни в маленьком городке Приозерск на красивом берегу Балхаша, ответила, ни на секунду не усомнившись: «Здесь же тогда никого и ничего не было!». Но это экскурсовод в провинциальном музее, кажется даже самодеятельном. А вот когда целое Минтуризма объявляет конкурс легенд и мифов о туристических местах, и его выигрывает байка о том, что Прометей был прикован к скале в Алатау, и обрывки его цепей все еще висят с той скалы…
«Мы живём, под собою не чуя страны…» Эти строки Осип Мандельштам написал совсем в другом контексте, но, глядя, как у нас пытаются развивать внутренний туризм, удивляешься не только размаху коррупции, бессистемности программ, но и отсутствию душевной связи с родной землей. Слышала историю о том, как патриарх традиционной вокальной школы Жусупбек Елебеков (1904−1977), родом из Каркаралы, на склоне лет, тяжело больной, поехал на поезде из Алматы в Караганду, чтобы проститься с родной землей. Как только в окне купе показалась аркинская степь, Жусупбек начал петь и пел до самой Караганды, у него были в репертуаре песни, связанные с каждым холмом или речкой на протяжении нескольких сот километров. Можно было бы создать виртуальную историческую, археологическую, литературную, музыкальную, эпическую карту Казахстана, где прикосновение к каждой точке на карте откликалось бы той или иной историей или музыкальным произведением.
[1] Исследованиям этой темы в Казахстане посвящены научные сборники «Практики и места памяти в Казахстане (структурно-типологический обзор)». Астана, ЕНУ им. Л.Гумилева, 2016, 2017 и учебное пособие «Процессы коммеморации в современной культуре Казахстана / К. Медеуова и др. Астана, ТОО «Мастер По», 2019.
[2] Қондыбай С. Маңғыстау-нама. Алматы, Арыс, 2006. С. 21.
Из нашей поездки в Ерейментау: