Сказка опубликована в «Бабалар сөзі». Т. 75. Батырлық ертегілері. Астана, Фолиант. С. 77−87. Она была записана Радловым В.В. и опубликована в одном из томов «Образцы народной литературы тюркских племен», (вероятно в «… живущих в Южной Сибири и Джунгарской степи» в 1870 году). Сказки он собирал в Арке и на Сыр-Дарье. Пока не могу сказать, где конкретно была записана эта сказка, и на каком языке она была опубликована ученым. В «Бабалар сөзі» она дана на казахском языке, а вот на каком ее опубликовал Радлов? Вопрос этот возникает не на пустом месте. В.В. Радлов, когда записывал фольклор сибирских тюрков, публиковал его на русском языке (встает вопрос, на каком языке записывал). Кыргызский эпос «Манас» был опубликован в 1885 году на кыргызском языке кириллицей с дополнительными значками, которые видимо придумывал сам Радлов или до него православные миссионеры? В википедии о казахской поэме «Акбала-Боздак», которую он записал, вообще говорится, что она на арабском языке. Наверное, имеется в виду арабская графика. «Қозы-Көрпеш» в его записи был опубликован уже посмертно, в 1925 году арабской графикой. Сказка «Дудар қыз» из его собрания это оригинал (как его записал Радлов) или результат двойного перевода? Хороший перевод на русский язык уже есть, но в нем сделана была редактура, убраны «деликатные моменты», но для научного анализа они могут быть важны, я восстановила вырезанные фрагменты и сделала сноски.
В давние времена жил бай. Не было у него ни сына, ни дочери. Бесчисленные косяки его коней заполняли степь от края до края. Не пас бай свои табуны. Бродили они в степи сами по себе, и все же не трогали их ни волки, ни грабители.
Жил по соседству хан. Спрашивает он как-то у своих приближенных:
— У меня много табунщиков и сторожевых собак, но на мои табуны нападают волки и грабители. Байские косяки пасутся без присмотра, а волки и грабители обходят их стороной. Почему?
Отвечают ему приближенные:
— Есть в табунах бая чалый конь Бұрыл ат[ii]. Он-то и оберегает их от волков и грабителей.
Послал хан к баю человека, просит отдать ему чалого. Отказал бай хану. Вернулся его посланец ни с чем.
Устроил хан великий той. Пригласил всех своих подданных. Велел объявить:
— У кого нет сына, нет тому места на тое, у кого нет дочери — нет тому и кумыса. Пусть не являются на пир!
Опустел аул бая. Все уехали на той. Сказала жена бая;
— Поедем на той!
— Не велел нам хан являться на пир,— отвечает бай.— Не дал нам бог ни сына, ни дочери.
Долго упрашивала его жена. Наконец не выдержал бай, согласился. Нагрузили на верблюда полную сабу кумыса, взяла жена бая повод в руки, а бай подгонял верблюда сзади[iii], и поехали они.
Приехали на той. Народу — видимо-невидимо! Никто их не встретил. Долго они стояли у двери юрты — так к ним никто и не подошел. Рассердился бай, выхватил нож, изрезал всю сабу [iv] , пролил весь кумыс на землю. Поехал обратно. Всю дорогу бранил жену:
— Говорил тебе, что не надо ехать на той, не послушалась меня!
Когда приехали в аул, взял из лошадей жеребца, из рогатого скота — быка, из баранов — кошкара, из коз — козла[v]. Повел жеребца, быка, кошкара и козла в безлюдную степь. На берегу большого озера зарезал их, стал молить аллаха, чтобы послал ему ребенка. Зажгли бай и его жена светильник и легли спать на берегу, повторяя свою мольбу: «Боже, дай сына, боже, дай дочь, а скот можешь дать, а можешь не давать»..
Ночью бай увидел сон. Сказал ему некто:
— Если зарежешь чалого коня, родится у тебя дочь.
Утром рассказал он об этом жене. Заплакала она:
— Не режь чалого!
Не послушался бай, зарезал чалого. Наутро почувствовала жена, что понесла[vi].
Прошло положенное время. Собрались в юрте бая женщины, каждая хочет перерезать пуповину младенца. Вдруг слышат: из материнской утробы раздался детский голос:
— Выгоните из юрты всех баб! Я сама выйду на свет божий. Позовите отца, он мне нужен.
Вошел в юрту бай.
— Отец, родиться ли мне?—спрашивает младенец.
— Родись, светик мой,— отвечает бай.
— Если я буду сама властна над собой, то выйду на свет божий, а если не дашь ты мне такой власти, то зачем рождаться!
— Будешь ты иметь полную власть над своими поступками, сама себе будешь хозяйкой,— говорит бай.
Тут младенец выпрыгнул из материнского лона. Пришли женщины, удивляются.
— Кто родился, мальчик или девочка?— спрашивают.
— Девочка,— отвечает отец.
Устроил он той, угостил гостей бараниной и кумысом. Разошлись женщины по домам.
Прошло время — и стала дочь бая девушкой-красавицей[vii]. Каждый день приезжают в аул сыновья баев сватать ее. Отвечает им бай:
— Я не волен над дочерью. Пусть сама решает. Идут они к девушке.
— Узнаете мое имя — пойду замуж, а если нет — не выйду,— отвечает девушка.
Не могут джигиты узнать имя девушки. И не мудрено: сами родители не знают, как зовут дочку. Как-то мать говорит дочери:
— Как тебя окликать? Даже имени твоего не знаем.
Отвечает ей дочь:
— Меня зовут Дудар-кыз, девушка Дудар. Имя мое никто не должен знать.
В один из дней приехал сватать девушку еще один джигит.
— Я ничего не знаю. Иди к дочери, пусть сама решает,— отвечает ему бай.
Пошел он к девушке:
— Приехал просить твоей руки. Что скажешь на это?
— Пойду за тебя, если узнаешь мое имя. А если нет — езжай своей дорогой.
Не смог джигит узнать имени девушки. А в это время аул бая начал откочевку. Нагрузила дочь бая вьюки на верблюда, посадила рабыню на лошадь, подала ей повод верблюда. А сама задержалась.
Догоняет она кочевье на вороном иноходце. Тут вьюк на верблюде скособочился. Не заметила этого девушка, проехала вперед. Звала, звала ее рабыня — не дозвалась. Крикнула она тогда:
— Дудар-кыз, иди сюда! Вьюк на верблюде перекосился.
Услышала девушка, подъехала. Спрашивает:
— Ты назвала мое имя?
— Нет,— отвечает рабыня.— Я крикнула тебе: «Кыз!»
Прибыл аул на новое место. Расставили юрты, развьючили животных. Прошла девушка и села на почетное место в юрте. Вошел джигит и говорит:
— Бай, я приехал сватать твою дочь!
— Моя дочь сама решит, за кого ей идти замуж,— отвечает тот.
Обратился джигит к девушке:
— Сватать тебя приехал. Что ответишь?
— Узнай мое имя,— говорит она.
- Может тебя зовут Байлантұғын?
- Нет.
— Зовут тебя Дудар-кыз,— отвечает джигит.
Что ж делать? Приехали сваты. Устроил бай той, ударили сваты по рукам, подала девушка джигиту свою руку. Настала пора уезжать молодым в аул жениха.
— Дочь моя, отдаю тебе всех своих лошадей, забери их,— говорит бай.
Поехала Дудар к табунам. Осматривает косяки и видит саврасого[viii] двухлетку: пот не просох на его спине, шерсть свалялась. Размяла девушка шерстинки пальцами, пригладила ладонью. Тут заговорил саврасый человеческим голосом:
— Просватали тебя, Дудар-кыз?
— Просватали, — отвечает девушка.
— Что берешь в приданое?
— Отец отдает мне все свои табуны.
— Не бери скот, не нужен он тебе. Не бери вещи — не нужно тебе добро. Скажи-ка лучше, как жених-то твой: хорош он или плох?
— Не знаю я еще, плох он или хорош,— отвечает Дудар.
Говорит тогда саврасый двухлетка:
— Не знаешь ты, так я скажу. Жених твой — не человек, а волк-оборотень. Когда аул перекочевывал на это место, вьюк верблюда перекосился на одну сторону. Рабыня звала тебя, но ты не услышала. Тогда она назвала твое имя. Волк-оборотень в это время был неподалеку. Он вырыл из могилы мертвого человека и поедал его. Тут он и услышал твое имя.
Испугалась девушка. А саврасый двухлетка продолжает:
— Отец будет предлагать скот и добро — не бери! Возьми только лук и стрелы, черную рабыню, меня и черного верблюда.
Приехала Дудар домой, бросилась на постель и стала плакать. Стал е отец успокаивать:
— Пора ехать, доченька. Что возьмешь в приданое? Отвечает дочь:
— Отец, прошу только твой лук и стрелы, черную рабыню, черного верблюда и саврасого двухлетку.
— Черную рабыню, черного верблюда и саврасого двухлетку я тебе даю, а лук и стрелы — не могу! — говорит отец.
Заплакала дочь. Не вытерпела жена бая:
— Твой лук и стрелы — не дороже моей дочери. Отдай, если просит!
— Ну ладно,— согласился бай.— Бери!
Поехала Дудар к табунам. Набросила на шею саврасому двухлетке петлю курук — стал он трехлеткой, взнуздала — превратился в четырехлетку, оседлала — он уже пятилетний взрослый конь, села — а под нею шестилетний саврасый конь! Привели черного верблюда. На него посадили черную рабыню. Повесила девушка через плечо отцовский лук, перекинула на бок колчан со стрелами, и тронулись они в путь.
Когда отъехали далеко от аула, жених сказал:
— Я поеду вперед. Мой путь будете узнавать по черте, которая будет тянуться за мной по земле. Останавливайтесь на ночевку там, где увидите поперечную черту,— и уехал вперед.
Говорит тогда саврасый девушке:
— Дудар-кыз, знаешь, зачем твой муж нас обогнал?
— Нет, не знаю,— отвечает она.
— Сейчас он проедет вперед, обернется волком и сожрет черного верблюда и черную рабыню.
Так и случилось. Едва проехали они несколько верст, показался огромный волк. Бросился он на верблюда и рабыню и мигом их проглотил. Ушел волк, а через некоторое время появился жених.
— Дудар-кыз, а где черный верблюд и черная рабыня?— спрашивает он, как ни в чем не бывало.
— Какой-то волк набросился и сожрал,— отвечает она.
— Сожрал — и ладно!— говорит джигит.— Вон, видишь, среди гор белеет моя юрта? Подъезжай к ней, а я поеду вперед.
Когда девушка осталась одна, саврасый спросил:
— О чем задумалась, Дудар-кыз?
— Не знаю, как и быть,— отвечает она.
— Когда ты подъедешь к юрте,— говорит саврасый,— тебя встретит старшая жена твоего мужа. Это ненасытная волчица-жалмауыз, семь стран она опустошила. Не позволяй ей браться за мой повод.
Подъехала Дудар к юрте. Вышла женщина, протянула руку к поводу, чтобы помочь девушке сойти с коня.
— Не надо браться за повод,— говорит Дудар.— Вы старшая по возрасту, я — младшая. Я сама привяжу коня.
Сошла она с коня и сама привязала саврасого к юрте. Вошла в дом, села у порога. Муж ее спал на постели. Старшая жена села возле него. Проснулся он, позвал Дудар.
- Я не лягу на постель, на которой лежала старшая сестра. Стыдно!
Он рассердился, начал ругать Дудар. Старшая жена успокоила его, и он снова заснул. Спал он семь дней и семь ночей. Потом вдруг заорал, закричал, взвизгнул!
Саврасый почесался о юрту.
— Привяжу-ка я его в другое место,— сказала Дудар-кыз и вышла. Села на коня, взяла лук и стрелы. Говорит ей саврасый:
— Зажмурь глаза, не открывай их три дня, три ночи!
Взвился он под самые небеса. Летел три дня и три ночи. На четвертый день опустился на землю. Открыла девушка глаза.
— Расседлай меня,— говорит саврасый.
Расстегнула она подпругу, сняла седло и потник, вместе сняллся слой шкуры. Повалялся саврасый по земле, пощипал траву — снова стал таким, как прежде. Поскакал он по степи. Видит вдали одинокого всадника. Вернулся к девушке, говорит:
— Седлай меня, едем!
Приехали они к тому человеку. Поздоровалась Дудар-кыз.
— Кто ты?— спрашивает джигит.
— Я сын одного человека, охочусь здесь.
— Ну что ж. Будем братьями: я старшим, ты — младшим.
Стали они охотиться вместе. Выстрелила Дудар и одной стрелой сразила двух куланов. Ее названый брат, батыр Тостик[ix],— одного. Привезли они куланов домой к Тостику.
Спрашивает Тостика мать:
— Кто это с тобой приехал?
— Матушка, это мой названый брат. Он, видать, сильнее меня: я убил одного кулана, а он сразу двух,— отвечает Ер Тостик.
— Пусть вытекут мои глаза, если это джигит, а не девушка,— возразила ему мать.
Дудар-кыз освежевала куланов, принесла воды, сварила мясо. Поужинали и легли спать. Наутро снова отправились на охоту. И снова Дудар-кыз застрелила двух куланов, а Тостик — одного. Стали они разделывать туши, и тут подъехал к ним один человек, ведя в поводу коня.. Поздоровался и говорит:
— За тобой я приехал, Тостик. Наш хан устроил той. Объявил, что выдаст дочь за того, кто собьет стрелой монету на верхушке тополя. Никто не может сбить монету и получить в жены ханскую дочь.
Поехали они на той втроем. Приезжают, а стрелки-мергены потом обливаются, не могут сбить монету. Натянул Тостик свой лук — у самого края монеты пролетела стрела. Пустила стрелу Дудар-кыз и сбила монету.
Подняли ее на ковер и отнесли к хану. Выдал хан за незнакомого батыра свою дочь. Поставили для молодых юрту, устроили пышный той. Через три дня собрались молодые в аул жениха. Говорит невеста сопровождающему ее младшему брату:
— Зачем меня выдали замуж за девушку?
Услышал эти слова саврасый конь и передал Дудар. Что делать? Посоветовал саврасый вызвать юношу проверить, кто лучше ездит. Юноша согласился, саврасый обогнал его лошадь, Дудар подстрелила кулана и отрезала его фаллос. Когда они доехали до берега озера, Дудар предложила парню купание. Разделись они. Она вошла в воду, прижимая к паху фаллос кулана. Когда они были в воде, она дала ему увидеть его. Он обрадовался. Вышли они из воды, начали одеваться, дудар незаметно бросила фаллос на землю. Когда они вернулись к ханской дочери, парень сказал ей:
- Старшая сестра, ты говоришь, что твой жених девушка, но это джигит. Я видел его пах и член.
Девушка обрадовалась. Приехали молодые в дом матери Тостика. Наутро Дудар говорит:
— Братец, ты оставайся дома. Я сам поохочусь.
Когда выехали далеко в степь, саврасый спрашивает:
— Что собираешься делать, Дудар-кыз?
— Собираюсь уехать отсюда,— отвечает девушка.
— От твоего мужа-волка нет вестей. Ты завтра выезжай на охоту вместе с Тостиком. Выходи за него замуж.
Вечером Дудар-кыз привезла двух куланов, а наутро пригласил названого брата на охоту. Когда они выехали в степь, Дудар-кыз спросила:
— Братец, кто возьмет в жены ханскую дочь, которую мы привезли!
— Ты и возьмешь. Ты же выполнил условие,— отвечает Тостик.
— А кто возьмет в жены меня? Ведь я девушка,— говорит Дудар-кыз.
Рассказала она обо всем и показала ему грудь. Обрадовался Тостик. Вернулись они домой. Устроила мать джигита той, и женился Тостик на обеих девушках.
Прошло время. Дудар ожидала ребенка. Тут напал на их земли враг. Собралось войско, спешно двинулось против врага.
— Не езжай в поход,— попросила Дудар мужа.
— Какой же я мужчина, если останусь в ауле!— ответил ей Тостик. Тогда Дудар сказала:
— Если уж поедешь, то не садись на саврасого: он сбросит тебя и вернется ко мне.
Не послушался Тостик, оседлал саврасого. Не хотела Дудар отдавать путы[x] саврасого, зажала их между бедер. Тостик вырвал их. Сказал матери на прощание:
— Будь здорова, матушка! Если Дудар родит сына, отправьте ко мне гонца, а сына назовите Алтынбаем,— и уехал.
Через месяц Дудар родила сына, да какого: с золотой головой и серебряным задком! Написала мать Тостика сыну письмо с радостным известием, посадила верного человека на вороного скакуна, который за шесть скоков преодолевает расстояние в месяц пути, и послала к Тостику.
Едет посланец, смотрит: из небольшого отверстия в земле выходит дым. Подъехал ближе и увидел дверь. Открыл ее — а там сидит Куаяк-Кемпир – Старуха-Костяная нога[xi].
— Куда путь держишь, сынок?— спрашивает она.
— Не видела ли ты войско? — отвечает тот. — Я ищу его.
— Как же не видеть? Видела. Только вчера воины переночевали здесь и ушли дальше. Отдохни и ты. Сходи с коня, проходи в дом.
Сошел джигит с коня, вошел в дом. Угостила его старуха, налила чашу браги-бозы. Захмелел джигит и уснул. А старуха та была матерью волка-оборотня! Сунула она руку в карман джигита, вынула письмо и прочла. Узнала она, что Дудар-кыз стала женой Тостика. Положила она письмо снова в карман. Джигит проснулся и поехал дальше.
— На обратном пути будь моим гостем!— крикнула ему вслед Куаяк-Кемпир.
Получил Тостик письмо, обрадовался. Хотел сразу ехать домой, но воины не отпустили:
— Мы прибыли в страну врагов. Ты — батыр и на тебя надежда. Побьем врага — вернемся вместе.
Написал Тостик письмо матери: «Устройте той, пригласите много народу. Сына назовите Алтынбаем». Вручил письмо джигиту — и тот отправился обратно. Подъехал к Куаяк-Кемпир. Та его приветила, угостила и уложила спать. Когда он уснул, вынула из его кармана письмо Тостика, сожгла, а сама написала новое: «Не стоило ради такой вести мучить вороного коня! Соберите в одно место тридцать телег дров и сожгите Дудар вместе с ее сыном». Проснулся джигит, ничего не заметил. Повез и вручил матери Тостика подмененное письмо. Та не стала перечить сыну. Велела привезти тридцать телег дров и свалить в одну кучу.
Узнала Дудар об ответе Тостика, сидит, плачет. Среди ночи услыхала она стук знакомых копыт: это прискакал саврасый конь.
— Возьми Алтынбая и выходи!— говорит он.
Оделась Дудар, перепоясалась, завернула ребенка и вышла. Увидела саврасого и заплакала: три ноги коня— в путах. Сняла она путы — аж до самой кости протерли они ноги саврасого! Да делать нечего: села она на коня, и тронулись они в путь.
Вдруг слышат: погоня настигает. Хотел саврасый поскакать — ноги не идут, хотел взлететь — не получилось. А погоня все ближе. Это была Куаяк-Кемпир.
Вынула Дудар гребень, сказала:
— Будь густым лесом!— и бросила за спину.
Вмиг позади них вырос густой непроходимый лес. Заблудилась в нем Старуха. Пока выбралась, беглецы уже были далеко. Стала настигать их снова. Вынула Дудар зеркало, сказала:
— Стань широким озером!— и бросила за спину. Вмиг позади них разлилось широкое озеро. Дудар вместе с конем и ребенком оказалась посреди озера. Плывет саврасый, а Старуха их нагоняет. Вот уж ухватилась за запястье Дудар. Выхватила Дудар нож, да старуха ее опередила: вырвала нож и полоснула по брюху коня. Разъярился саврасый, разом ударил старуху двумя задними копытами. Оборвалась у старухи шея, и испустила она дух.
Выбрались они на берег. Выпали внутренности саврасого, упал он, тяжело дышит. Обхватила Дудар голову коня и плачет.
— Не плачь, Дудар! — говорит ей конь.— Отрежь мои ноги, скажи: Станьте косяками коней!»— и брось в четыре стороны. Вырежь мою грудинку[xii], скажи: «Стань шестикрылой белой юртой!»— и брось ее на том месте.
Сказал это саврасый и умер. Три дня, три ночи проплакала Дудар, обнимая холодную голову саврасого коня. Потом отрезала четыре ноги коня, вырезала грудинку. Бросила ноги в четыре стороны — появились косяки коней. Бросила грудинку — возникла просторная белая юрта.
Стала Дудар жить безбедно, растить сына. Вырос он, стал юношей.
Алтынбай сторожил табуны лошадей. В один из дней видит он хромого человека. Тот подстрелил сайгу. Пока доковылял до своей добычи, Алтынбай подскакал на коне, подхватил тушу — и был таков! Привез добычу домой, подарил матери.
На следующий день снова видит хромого.
— Алтынбай, иди сюда! — позвал тот.
Подъехал юноша к нему, а хромой подарил ему свою тюбетейку. Надел Алтынбай тюбетейку, вернулся домой и забыл ее возле того места, где мать обычно доила кобылиц. Пришла мать, стала доить кобылиц. Увидела тюбетейку, заплакала, стала спрашивать у сына:
— Откуда у тебя эта тюбетейка?
— Подарил один хромой человек.
— Этот человек — мой муж, и твой отец! Привези его сюда.
Поехал Алтынбай к хромому. Поднял его на руки, усадил на коня, привез домой. Вышла из юрты Дудар. Алтынбай ссадил отца и поскакал к табунам. Вернулся вечером — а Дудар успела обмыть батыра Тостика в кобыльем молоке, одела в хорошую одежду, сытно накормила. Рассказали оба обо всем, что пережили. Оказывается, Тостик остался без коня: права оказалась Дудар, когда предостерегала, что саврасый бросит его ради нее. Долго бродил он пешком, разыскивая саврасого. Истер он подошвы и стал хромым, но нашел жену и сына.
Собрали они добро и скот. Перекочевали в аул Тостика. Обрадовалась и мать Тостика, начала расспрашивать сына о его непонятном письме, вызвали гонца, выяснилось, как подменила письмо неизвестная старуха. Джигит упал в ноги Тостику, тот простил его. В счастье и согласии прошла их жизнь. Алтынбай стал еще более могучим батыром, чем его отец, женился на ханской дочери.
[i] Дудар – «всколоченный, лохматый».
[ii] Ат – это конь, т.е. кастрированная лошадь, лошадь, используемая для верховой езды и в хозяйстве, а косяки обычно охраняет айғыр – жеребец. Бұрыл – это масть с белыми, серыми и более редкими черными волосками, по-русски эта масть называется чалая (чалая правда бывает и других оттенков, главное – наличие белых волосков).
[iii] Они шли пешком? Вообще, такой порядок следования кажется странноватым.
[iv] Сам мотив, когда бездетным супругам нет места на ханское тое, широко распространен, встречается например в «Книге моего деда Коркута». Изрезать «саба» − это ярко выраженное враждебное действие. К тому же саба может символизировать матку, Великую Мать.
[v] Подчеркнуто перечисляются самцы-производители.
[vi] Здесь и далее используется слово «буаз», которое в современном языке больше употребляется по отношению к животным, а к женщинам только в просторечии.
[vii] Использовано выражение «ер жетті» − букв. «стала мужчиной». О девочках в этом контексте говорят «бой жетті» или «ер жетті», но первое выражение употребляется только по отношению к девочкам-подросткам, а «ер жетті» к обоим полам, и больше все-таки к мальчикам.
[viii] Құла – саврасая масть, которая может иметь солярный символизм.
[ix] Имя Төстік известно по сказке «Ер Төстік». Имя это восходит к конской грудинке «төс», которую съели умиравшие от голода во время джута родители будущего батыра. Грудинка эта была подвешана к шаныраку, т.е. в имени прослеживается солярная символика. По обычаю, грудинка – это угощение для зятя.
[x] Шідер – путы. Есть разные путы, здесь речь видимо идет о тех, которыми связывают три ноги лошади. Шідер – одно из названий созвездия Орион.
[xi] Қу аяқ может также пониматься «костяная нога», «птичья лапка, лапка гуся или лебедя».
[xii] Употреблено слово «кеуде» − грудь, передняя или верхняя часть.