Зира НАУРЗБАЕВА
Жардему Курмангазиеву
Имя адайского батыра XVIII-XIX веков Сюйингары составлено из двух компонентов: Cүйінғара – сүйін + ғ(қ)ара. Значение второго компонента қара вполне прозрачно – древний, главный, старший, первый, черный, вороной. Наш интерес вызывает смысл второго компонента имени сүйін.
Компонент сүйін может рассматриваться как побудительное наклонение глагола сүйіну со значением «радоваться, восторгаться», отсюда например сүйінші – подарок за радостную весть. В казахской антропонимике имена с таким значением достаточно распространены, однако связь значения «радоваться, восторгаться» со значением «древний, главный, черный и т.д.» в одном имени сомнительна.
У нас возникло предположение, что этимология имени Сүйінғара связана не с глаголом сүйіну, а с широко распространенным у мангыстауских казахов мифологическим понятием суын – морская лошадь. Это понятие рассмотрено в трудах С. Кондыбая, см. например его книгу «Казахская мифология. Краткий словарь», словарная статья «Суын».
Согласно поверьям, живущие под водой , на дне озера или моря лошади суын (от каз. су – вода) в определенное время выходят из воды на берег и пасутся там. Опытные коневоды, зная эту дату, отпускают кобылиц на берег. Если морской жеребец покроет земную кобылу, то она принесет крылатого жеребенка. Схожие представления сохранились у турков и особенно у башкиров. Шерсть морских лошадей золотая, а во рту у жеребца находится чудесный камень шамшырақ, который на время пастьбы он кладет на берегу на возвышенность.
Башкирское племя баюлы, родственное казахским байулинцам, связывает свое происхождение с морскими лошадьми. С. Кондыбай реконструирует этот мотив в архаических вариантах эпоса «Кобланды», связывая его с образом Кыдырбая – отца главного героя и прародителя племени байулы (согласно мифологической реконструкции).
С. Кондыбай приводит два варианта слова суын: суын айғыр – морской жеребец и сүйін бие – морская кобыла. С. Кондыбай в своих предположениях относительно этого слова идет дальше и связывает его происхождение с главным значением слова сүйін.
В статье «Сәбиян» «Краткого словаря» он пишет: «Существование в казахском сакральном (мифологическом, генеалогическом, эпическом) ономастиконе слов (имен), восходящих к корню *Sab- (sub-) – целовать, любить (например, Сайын, Сайынхан – Сейілхан – Сүйінхан, Сүйініш и др.) позволяет утверждать, что это понятие (саб, сай, суй, сюй) может быть связано с другим мифическим образом – морских лошадей…» Таким образом, очевидное значение рассматриваемого компонента имени адайского батыра сүйін (восторгаться, радоваться) может быть генетически связанным с предлагаемым нами значением «морская лошадь, морской жеребец».
Итак, имя Сүйінғара может означать «Вороной морской жеребец» (Вороная морская лошадь). Род адай, как известно, входит в состав племени байулы. Как показал С. Кондыбай, на мифологическом уровне происхождение племени байулы связано с образом морских лошадей и их владыки, т.е. имя адайского батыра XVIII-XIX веков опосредованно восходит к образу мифологического прародителя племени.
Наша версия не противоречит антропонимической логике того периода. Например, одного из родичей и современников Сюйингары звали Ботағара – Черный верблюжонок, т.е. здесь присутствует та же антропонимическая модель.
XVIII-XIX века – это период окончательной демифологизации казахского мировоззрения, когда «ислам смешанного суфийско-ханафитского толка окончательно и полностью внедрился в самосознание, культуру, литературу казахов. Древние мифы переосмыслены в условиях господствующего вероисповедания» (С. Кондыбая. Казахская мифология. Краткий словарь. А. 2005. С. 13). Интересно узнать, как в легендах о реальной исторической личности с мифологическим именем отразились древние мифологические представления? В поисках ответа на этот вопрос мы обратились к исследованию мангыстауского креведа А. Ыспана о батыре (Әбілқайыр Ыспан. Сүйінғара. Алматы. Таймас. 2006).
Материалы книги, включающей сохранившиеся изустно легенды, отрывки из эпосов и художественных произведений о батыре, следов образа морской лошади не обнаруживают. Взамен здесь очевидны рудименты культа дракона / змеи. Например, в одной из легенд Сюйингара ночует на могиле батыра Акпана, чтобы почтить его память, и из могилы выползают две змеи. Они через рукава вползают под одежду батыра, обвивают его грудь, а затем выползают через рукава и возвращаются в могилу (С. 103-104). Символизм подобных эпизодов в казахском фольклоре С. Кондыбай подробно анализирует в Книге третьей «Мифологии предказахов» (А. 2008. С. 287. Глава «Заползание змеи за пазуху»). В облике двух змей перед Сюйингарой предстает дух покойного батыра.
В книге приводятся строки известного традиционного акына Калнияза: «У Сюйингары и Котибара есть сила дракона» (букв. «во рту – драконья желчь». Спан А. С. 295. Котибар – один из сыновей Сюйингары).
Наиболее интересной в нашем контексте является легенда о том, что жена Сюйингары во время беременности захотела отведать мясо дракона (Спан А. 140-147). Речь идет и пищевом пристрастии беременной женщины, которое казахи называют жерік болу. Считается, что в этой пище нуждается будущий ребенок, а потому потребность жещины должна быть удовлетворена, даже если речь идет о табуированном продукте.
В казахском фольклоре обычно мать будущего батыра страстно жаждет съесть нечто особенное – сердце или печень леопарда, волка, льва, дракона и т.д. «С точки зрения мифологии, в основе мотива «жерік болу» лежат тотемистические представления предказахов, этот мотив можно также объяснить как одну из разновидностей ритуального «убийства божества». Таким образом, желание (жерік) матери будущего батыра съесть мясо (сердце, желчь и пр.) дракона указывает на то, что изначально мать (или отец) батыра имели соответственно облик дракона, змеи, льва (или волка). Первоначальное представление было забыто, а связанный с ним ритуальный фрагмент сохранился» (Кондыбай С. Мифологи предказахов. Книга третья. С. 58). Приобщение к тотему, овладение его природой (сутью) через поедание его – это обычная мифологическая логика. «ты есть то, что ты ешь», – говорят индусы, и первоначально речь шла вовсе не о диетологии.
В легенде, переданной автору-составителю мангыстауским историком-краеведом М. Акмырзаулы, подробно и очень реалистично рассказывается о том, как по просьбе беременной жены Сюйингары старший адайский батыр Ер-Толеп отправляется искать логово дракона, как он страдает от вони в драконьем овраге, как убивает дракона и разделывает его тушу, попутно определяя пол добычи и т.д.
Обычно в фольклоре и этнографической реальности жерік беременной женщины удовлетворяет ее муж, отец ребенка. В данной же легенде эта логика нарушена. Ер-Толеп не только добывает дракона, в прологе рассказывается о переживаниях Ер-Толепа по поводу бездетности Сюйингары, о получении им доброй вести, о его молитвах о благополучном разрешении от бремени и т.д. Этому может быть два объяснения. Во-первых, старший современник Сюйингары был не только батыром, но и шаманом, т.е. дракон – его «законная добыча». Во-вторых, «пассивность» Сюйингары может объясняться тем, что в первоначальном варианте легенды речь шла о беременности не его жены, а его матери. В таком случае за драконом должен был отправиться его отец Ургенчбай. Со временем события легенды сдвинулись во времени, а отца батыра заменил прославленный воин-шаман Ер-Т олеп.
Определенная «тотемная» природа батыра в казахском эпосе является наследственной. Например, отца Алпамыса в одноименном эпосе зовут Байбөрі (главный, древний волк). Мать Алпамыса во время беременности съедает сердце волка, добытого специально для нее мужем, т.е. Алпамыс в логике мифа является волком. О сыне Алпамыса Жадигере говорят, что он обладает «волчьей натурой» (бөрі зат), «действует по-волчьи» (бөрілік қылар).
Отсюда следует, что события легенды вполне могли смещаться во времени, т.к. если сын Сюйингары «обладает природой дракона», то ею обладает и Сюйингара, и его предки, и последующие потомки.
Как реконструкция «драконьей природы» Сюйингары сочетается с нашей гипотезой об этимологии имени батыра «Черный морской жеребец»? Дело в том, что в мифологии образы дракона и коня имеют общий генезис. Американец Э. Шефер в связи с путешествием китайского разведчика Чжан Цяня в «западные земли» во ІІ в. до н.э. пишет о так называемых «западных морских жеребцах» : «Почтенный миф провозглашал коня родственником дракона, близким таинственным силам воды. Все замечательные кони считались аватарами дракона, а все высокорослые кони, имевшиеся у китайцев, назывались в древности просто драконами» (Шефер Э. Золотые персики Самарканда. 1981. С. 90).
С. Кондыбай считал общность происхождения мифологических образов лошади и дракона важным фактом для решения многих проблем мифологии и истории. Знание об этой общности было забыто в передававшемся изустно казахском фольклоре, сохранилось в древних китайских манускриптах. Однако сопоставление этимологии имени и архаических черт образа батыра Сюйингары доказывает, что вплоть до XVIII-XIX веков память об этой общности сохранялась в мировоззрении мангыстауских казахов.
PS. Я попросила мангыстауского историка Мурата Акмырзаева прочитать рукопись своей статьи. В отзыве он разбил в пух и прах мою «красивую» мифо-этимологическую гипотезу. Но мне жаль отказываться от нее («іштен шыққан шұбар жылан»), и я решила все-таки опубликовать статью, приложив к ней отзыв знатока казахских реалий и языка. Итак. с благодарностью публикую ниже отрывок из письма М. Акмырзаева:
Адам есіміндегі «қара» қосымша (анықтауышы деуге де болар) жалғауының мәні, негізінен, «серік, ізбасар, ісіне көмекші, арманын іске асыруымен көңілін бірлеуі мүмкіндігіне сенім иесі» ұғымына сәйкес. Мысалға менің атам Ақмырза Құдайназардан тоғыз қыздан кейін, сағындырып, зарықтырып дүниеге келген (1903). «Алла тілегімді беріп, жүрегімді ағартты деп атын «Ақмырза» қойған. Үш жылдан кейін екінші ұлды болғанда, «Ақмырзамның артынан қара ерді», деп атын Қарамырза қойған.
Ығылман Шөрековтың «Исатай Махамбет» дастанында (Ығылман. — Алматы: «Арыс» баспасы, 2001. -240 бет., 141 беттен) Исатай мен Махамбет
«…Қонақта бір күн балғансын, Айтатын бар деп бұйымым,
Мәмбетнияз, Шабай мен Адайдың батыр Сүйінін,
Үстіме кел деп шақырды».
Егер буын санына қарасақ, «Адайдың Сүйінқарасын», деуге де болар еді. Ығылманның Сүйінқараны «Сүйін» деп еркелете айтатын реті жоқ. Осыған қарағанда Сүйінге «қара» анықтауышы кейін қосылған сияқты… Ал «Сүйін» мәні, өзің көрсеткен «радоваться, восторгаться» мағынасына жуық, бірақ жақұт сияқты алуан жағымды әсерді құбылтып бере алатын сөз. Төмендегі мақал-мәтелдер оның айшықты реңін аша түседі: «Сүйінерлік ұлың болса, сүйін сен», «Алыстағыңа сиын, Жақындағыңа сүйін», «Білгенге сүйін, Білмегенге күйін», «Сый көрсең жұрттан сүйін де, Теперіш көрсең күйінбе», «Жырларыма сүйін, мейлі, сүйінбе, Сырымды айтам, тәлім болар кейінге», «Аңшының кешіккенінен сүйін», «Кешкі күн құлақтанса, әйелің ұл тапқандай сүйін»…
Дегенмен, меніңше, шежірені ер ұрпақтардан тарататын қазақта, «Ұлдың жөні бөлек». «Сүйін» аты да, жас өтіңкіреп кеткенде көрген ұрпаққа, ягни сағынып көрген қыздардан кейінгі жалғызға немесе өңкей «Ат ұстарлардан» кейінгі ерке гүлге не кенже ұлға лайық ат. Сүйінқара таралымы қолда болмағандықтан бұл болжамға дәйегім жоқ.
2011