Зира НАУРЗБАЕВА
Как Вы думаете, уважаемый читатель, что общего может быть между казахским традиционным орнаментальным узором “туйе табан” (“подошва верблюда”) и эмблемой французских королей Fleur des-Lis, или попросту говоря, королевскими лилиями (изображенными, например, на плащах трех мушкетеров и Д’Артаньяна)? А если сравнить их с изображением на обороте английской монеты номиналом в один фунт? Не улавливаете? Тогда сравните вышеперечисленное еще и с музыкальным инструментом лирой, гербами Ирландии, Великобритании и Венгрии, морским якорем, с сердечком на открытке к Дню Святого Валентина, древнерусскими вышивками, традиционно называемыми “роженица” и деревянными надгробными венгерскими крестами. Еще пару дней назад подобный список вызвал бы и у меня недоумение. Но теперь, вооруженная “Органоном орнамента”, то бишь методологическим инструментом исследования орнаментальных систем, я могу поведать Вам, что объединяет все эти казалось бы несвязанные между собой вещи то, что они являются конкретными формами, основанными на орнаментальном элементе, который создатель “Органона” Алибек Малаев по праву первооткрывателя назвал казахским словом “Улы Ана”, что означает “Великая Мать”. Этот орнаментальный элемент означает “Мать-Землю”, “Мировую гору”, порождающее начало мира, содержащее в своем лоне “Ул” – “Сына”.
Путь А.Малаева к завершенной им совсем недавно книге “Органон орнамента” был таким же прихотливо сложным, как и сам орнамент. Не завершив учебу в престижном Алматинском институте народного хозяйства, он поступил на филологический факультет КазПИ им. Абая. На последнем курсе он бросает КазПИ и поступает в Литературный институт им. М.Горького в Москве., приобретает квалификацию переводчика художественной литературы с испанского и казахского на русский. Работая в издательстве “Жазушы”, в конце 80-ых прошлого века он заинтересовался феноменом орнамента и восточными коврами.
В натуре Алибека казахская созерцательность каким-то удивительным образом сочетается с предприимчивостью, поэтому он не ограничился чисто исследовательским интересом, но и захотел создавать свои ковры. Ради этого он основал фирму “Тамга”. На базе одного из цехов Каргалинского суконного комбината было создано производство ручных ковров. По эскизам Алибека ковровщицами создавались эксклюзивные изделия, по своему качеству не уступающие знаменитым туркменским и иранским коврам. При этом синтезировались традиционные орнаментальные мотивы казахского прикладного искусства, скифский звериный стиль и фрагменты наскальных изображений. Композиция и значение каждого ковра обосновывались с учетом высших достижений мировой научной мысли в области мифологии. Разумеется, такие ковры пользовались спросом, в основном со стороны иностранцев, для которых Казахстан в 90-ые г.г. представлял своего рода Клондайк, где антикварные изделия ручной работы высшего качества можно было приобрести за мизерную (по отношению к действительной стоимости) сумму. Множество нечистоплотных посредников грело руки на ковровом бизнесе: где-нибудь в глухом ауле выменять дешевенький синтетический палас на старинный ковер или сырмак, привезти в Алматы и здесь сбыть инстранцам за 100-1000 долларов. Многие работающие в Казахстане иностранцы, выезжая по нескольку раз в год к себе на родину, увозили в каждую поездку десятки приобретенных таким образом изделий народных умельцев, а затем перепродавали их в десятки раз дороже. Когда-то, при чтении романов Айрис Мердок, например, приходилось отмечать такую деталь: некий “казахский ковер” на полу кабинета – это знак высшего уровня обеспеченности, сочетающегося с изысканностью вкуса. Как оказалось, “казахский ковер” – это ценнейший бренд в мировом ковровом бизнесе, при этом “казахские ковры” производятся в Иране и Азербайджане.
Возвращаясь к теме статьи, отметим, что по мере своих скромных финансовых возможностей Алибек противостоял этой хищнической практике, стараясь сохранить в республике наиболее ценные (если и не с потребительской, то с историко-культурной точки зрения) образцы.Так, в его личной колекции например есть безворсовый ковер, рыночная стоимость которого близка к нулю, потому что соткан он из синтетических нитей, но с уникальным узором. С другой стороны, он предлагал иностранцам новые ковры, перекрывая часть спроса на антикварные изделия. Огромный успех имела выставка фирмы в середине 90-х. Но несмотря на спрос на ковры, дела фирмы были затруднены всеми теми проблемами, какие были свойственные любому инновационному производству, не имеющими “крыши”. Решив сосредоточиться на науке, Алибек подарил все свои авторские патенты на ковры Каргалинскому суконному комбинату, который и продолжает бизнес, обеспечивающий постоянной работой несколько десятков ковровщиц.
Тем временем научные изыскания А.Малаева в области орнаментологии вызывали все больший интерес за границей. Как одного из ведущих исследователей, его приглашают на многие авторитетные научные форумы. При этом в Институт философии Академии, где он являлся скромным соискателем кандидатской степени, приходили приглашения на его имя с обращением “доктору Малаеву”. Элитный английский Музей королевы Виктории и принца Альберта запрашивает его статьи для своего фонда, а так же заказывает для экспозиции ковер с реконструкцией древних кельтских узоров. Защищенная в 1998 году с блеском кандидатская диссертация о философских принципах исследования орнамента стала заявкой на создание новой научной дисциплины, а изданный в этом году фундаментальный труд — выполнением этой заявки.
Конечно, орнамент интересует мировую науку уже многие века, библиография по этому вопросу неисчерпаема. Но наш соотечественник сделал прорыв в исследованиях орнамента, обосновал предмет и метод, по существу заложил основы новой, научной орнаментологии. Суть нового взгляда на орнамент заключается в утверждени, что “орнамент появился одновременно с изображением, а не из изображения. Не следует искать орнамент в изображении, его там нет, ибо орнамент появляется между изображениями. Орнамент есть связь, возникающая между его объектами, и основой для появления этой связи является РИТМ. Если и говорить о сходных или смежных с орнаментом искусствах – это, в первую очередь, музыка и поэзия”, а не изобразительное искусство, как принято думать. “Орнамент – искусство системных соотношений зрительно воспринимаемых знаков”. Таким образом, орнамент из ведения искусствоведения переходит в ведение такой точной науки как семиотика. “Орнамент является автономной, (т.е. самостоятельной) и самодостаточной знаковой системой ”. “Орнамент – это особый язык, с помощью которого древний человек переносил на плоскость свои представления о времени и пространстве, о жизни и смерти, о космосе и месте человека в нем. Этот язык обладает …синтаксисом, грамматикой, лексико-семантическим уровнем и даже “фонетикой”, т.е. ярусом минимально членимых единиц”. А.Малаев доказательно спорит со многими теориями, имеющими характер аксиом в мировой семиотике и мифологии.
Несмотря на столь сложное содержание, книга написана иронически-изящным слогом выпускника Литературного института, представляет для читателя возможность совершить увлекательное интеллектуальное приключение. Она читается как стильный детектив, в котором, например, значение молитвенного коврика из Музея ислама в Берлине расшифровывается в опоре на казахские и киргизские мифы и пословицы, на русскую сказку “Репка” в малоизвестном варианте, наскальные изображения, алхимические символы, рисунки на традиционных азербайжанских наголовных платках и пр. В результате оказывается, что молитвенный коврик мусульманина разворачивает древнюю языческую идею священного брака с тотемом, в данном случае, с волчицей.
Вооруженный новым методом, Алибек читает символику ковров, как мы читаем буквенный текст. “В ковре из музея королевы Виктории и принца Альберта естественно совмещены две тенденции: когда языческая традиция, наиболее впечатляющая кейрским и берлинским коврами, начинает уступать позиции новым веяниям, а именно – вступающему в силу исламу. Распространение новой идеологии можно проиллюстрировать на примере другого ковра из нью-йоркского Метрополитен Музея. На нем, как и на последующих коврах, хорошо видно, как понемногу…архаические концепты вытесняются элементами, обретающими все более и более формальный характер”.
А.Малаев демонстративно отказывается от научного провинциализма, о чем свидетельствуют уже названия глав “Дали”, “Родченко”, “Пирс” и пр. Но значит ли это, что написаннаый им на русском языке труд представляет собой вклад в развитие российской, а не казахской науки, как настойчиво убеждают публику ура-патриоты, засевшие в некоторых республиканских газетах? Нет. Дело не только в том, что казахский культурный материал включен в книге в общечеловеческий контекст, что текст изобилует казахскими пословицами, поднятыми на уровень методологических принципов, что труд этот побуждает мировую научную общественность признать авторитет казахского ученого. Несколько лет назад заказанная Алибеку элитарным музеем статья была отправлена в Англию только после того, как текст был опубликован на казахском в журнале “Жулдыз”, т.е. английский текст стал вторичным, а приоритет сохранен за казахским. Теперь, в качестве основоположника нового научного направления А.Малаев вводимые им понятия обозначает казахскими словами, так что они становятся международными научными терминами. Он не просто расшифровывет значение древнейшего в мире ворсового ковра из Пазырыкского кургана на Алтае (6-5 в.в. до н.э.) как описание “перехода в иное состояние путем последовательного прохождения стадий расформирования телесной (физической) субстанции в иное, внетелесное, сущностное бытие”, т.е. описание процессов прихода человека в этот мир (рождения) и ухода в иной мир (смерти). Он доказывает тесную связь этого значения с исконно тюркскими представлениями о мире и человеке, с ритуалом погребения, с структурой Пазырыкского кургана, т.е. вопреки общепринятому мнению доказывает автохтонность ковра, а, значит, мировой приоритет наших предков в создании ворсовых узелковых ковров. Именно доказывает, как ученый, а значит как ученый опровергает мифы о культурной неполноценности и отсталости тюркских кочевников, об “избранничестве” индоарийских народов.
Сегодня, 18 сентября галерея современного искусства “Шежире”, проспонсировавшая издание книги А.Малаева “Органон орнамента”, презентирует ее в отеле “Интерконтиненталь Астана”. Друзья Алибека в Алматы поздравляют его и желают ему дальнейших творческих успехов, а его книге – достойной оценки на родине и в мире.
Иллюстрация: В оформлении обложки книги использован ворсовый ковер “Барс” (автор А.Малаев, 1994 г.)
(«Страна и мир», 18 сентября. 2003)
Резюме книги А.Кажгалиулы «Визуальный архетип» на русском и казахском языках