Зира НАУРЗБАЕВА
Путь к призванию
Казахская молодежь 70-80-х под впечатлением исторических романов казахских писателей, книги «АзиЯ» Олжаса Сулейменова, открытия Золотого человека под Иссыком бредила историей. Это была реакция пробуждающегося самосознания нации на десятилетия колониального гнета, на идеологические догмы о неисторичности казахского этноса. Самым престижным факультетом университета был именно исторический. Одним из многих не прошедших конкурса на исторический факультет абитуриентов был приехавший из далекой провинции Серикбол Кондыбаев. Он сдал документы на другую интересовавшую его специальность – география. Пытливый студент привлек внимание преподавателей и после завершения учебы его рекомендовали в аспирантуру академического Института географии. Но в соответствии с казахскими обычаями младший сын в семье – кенже наследует кара-шанырак – родительский дом, он должен жить вместе с родителями. Серикбол был кенже в многодетной семье, и он осознавал свой долг лелеять старость своей много лет вдовевшей матери, тем более, что отца, умершего еще до его рождения он никогда не видел. Поэтому подающий надежду молодой специалист возвращается на родину, в районный центр Мангыстауской области поселок Шетпе и становится учителем географии в родной школе.
Между прочим он посещает всегда интересовавшие его священные места — мазары святых и подземные мечети, овеянные легендами развалины старинных крепостей и селений, которыми так богата земля Мангышлака. В руки ему случайно попадает «Мифологический словарь», так он узнает о существовании науки мифологии, и вопрос «Есть ли у казахов мифы, подобные известным с детства мифам Эллады? Есть ли у казахов наука, исследующая мифы?» возникает в его сознании, сознании выросшего в достаточно традиционной среде, вскормленного эпическими сказаниями и легендами казаха. Надо бы заняться этим, но недосуг, повседневная суета отвлекает молодого аульного учителя, еще не создавшего своей семьи. Планы, мечты, надежды… И вдруг автокатастрофа и врачебная ошибка, обрекающие на неподвижность, на полную зависимость от ухода, на постоянную боль. Научный консилиум объявляет: «На Западе уже есть технологии лечения. Возможно, через 20-30 лет они придут к нам. Ждите». Что чувствовал в этой ситуации молодой инвалид, не дай Бог узнать нам.
В конце концов Серикбол Кондыбаев решает: «Не было времени заняться наукой. Теперь времени достаточно». Казалось все против него в его мужественном решении: состояние здоровья, требующее ежедневных тяжелых процедур, отсутствие базового образования, научной среды и научной литературы в далеком поселке. Начало 90-х – всеобщий хаос, жизнь на грани голода, крах иллюзий, когда даже у здоровых опускались руки. За – твердая воля и самодисциплина, аналитический склад ума, любовь и поддержка матери и родных, в особенности старшей сестры Балсулу, которая несмотря на скромную зарплату находит возможность привозить хоть какую-то часть необходимой литературы из командировок, обращается к местным руководителям и бизнесменам за спонсорской помощью для публикации первых итогов исследовательской работы брата. А итоги десятилетия упорного труда таковы, что составили бы честь целому научному институту. Вот он, список книг: «Введение в казахскую мифологию» (завершена в 1996, издана в 1999), «Священные места Мангыстау и Устюрта» (2000), «Казахская степь и германские боги» (2000), «Есен-казак» (2002), «Гиперборея: родословная времени сновидений» (600 страниц, 2003). Находится в издательстве рукопись книги об эпосе «Алпамыс». Подготовлен к изданию и ждет спонсора капитальный четрырехтомник «Мифология предказахов» («Аргыказак мифологисы»). Автору этих книг, каждая страница которых представляет открытие, достойное быть оформленным в докторскую диссертацию, всего 35. И он не собирается останавливаться на достигнутом.
«Завхоз» казахской мифологии
Так непритязательно определяет свою научную миссию сам Серикбол Кондыбай. «Автор этой книги не является ученым в чистом смысле, он лишь «завхоз», занимающийся инвентаризацией, пытающийся в одной книге собрать, обобщить, учесть вещи (примеры, темы, идеи), необходимые для исследования казахской мифологии. Мы лишь попытались сделать набросок Великого Наследия»…- отмечает исследователь в рукописи предисловия «Мифология предказахов». Этот этап описания и систематизации С.Кондыбай видит как необходимую базу для будущих исследований нашей мифологии с точки зрения философии, психологии, культурологии и пр.
В отличие от мифологии древней Греции, например, у казахов кроме ряда космогонических, астрономических и этиологических мифов нет того, на что можно просто указать как на мифологию. Мифологические образы, сюжеты и представления содержатся в фольклорных текстах, обрядах, орнаменте, музыке, сакральной архитектуре и нуждаются в вычленении и оформлении, экспликации. Именно этим в первую очередь и занимается Серикбол. Его мышление характеризуется высочайшей способностью к систематизации и анализу. В этом плане я сравнила бы его с Ольгой Фрейденберг – великим представителем русской мифологии и филологии ХХ века (специалисты оценят это сравнение). Именно эти характеристики его мышления делают возможным успешную работу в условиях отсутствия настоящей научной библиотеки. Как можно судить по ссылкам в работах Серикбола, в его распоряжении «Мифологический словарь», двухтомник «Мифы народов мира», еще несколько энциклопедических изданий, ряд научных монографий, академическое издание казахского фольклора, да книги, которые ему может предоставить районная библиотека. Тем не менее, он создал по возможности полную «Опись» мифологических мотивов, так что когда я упомянула в письме, что работаю над определенным аспектом темы инициации в казахской культуре, он смог тут же выслать список эпизодов в казахских сказках, где этот мотив присутствует.
Но деятельность Серикбола не ограничивается систематизацией мотивов и образов (хотя и это гигантский труд, который оказался не по плечу нашему академическому Институту литературы, который публикует 100-томник казахского фольклора, даже не пытаясь привести его в систему, просто следуя за содержимым хранящихся в архиве института папок рукописей). Для успешной систематизации необходима теоретическая основа: гениальная догадка Д.Менделеева при создании его Периодической таблицы химических элементов состояла в том, что в основу выстроенной им системы он заложил атомарные массы элементов. Ольга Фрейденберг в качестве основы своей гениальной книги «Миф и литература древности» взяла понятие о жертвприношении тотема, и это позволило ей объединить в одной логической системе мифы античных народов, ближнего Востока, славян, лингвистические данные десятков мертвых и живых языков. Серикбол Кондыбай в совершенно разношерстных притчах, фольклорных текстах и «исторических» легендах вычленил ряд основных мифологических мотивов: солярный миф, дуальный миф, представление о мифологических пространствах.
Алаша-хан как солярный (солнечный) герой
Одно из многих открытий Серикбола касается изначальной мифологической функции легендарного предка казахского народа Алаша-хана. Алаша-хан не просто первый хан казахского народа, его имя стало вторым именем этноса. Казахи называют себя «дети Алаша», союз племен «Алты Алаш» – «Шесть Алашей». Духовная элита общества в начале ХХ века создала организацию «Алаш-Орда» и стремилась к созданию независимого государства под тем же названием. Поэтому раскрытие настоящей природы Алаша-хана, имя которого толковалось как «Пестрый» и связывалось с болезнью – проказой, имеет поистине неоценимое значение для самосознания нации. Пестрота, волосатость, оспины, родинки как приметы сказочного или легендарного героя это результат профанизации, упрощения мифа. Истинный смысл этих признаков – солнечное происхождение — были забыты в фольклорной передаче, а словосочетания, выражающие мифологическую идею, истолкованы по-другому. На самом деле речь идет о герое, как и солнце, имеющем пятна — «ала», «шубар».
С.Кондыбай анализирует одно из наиболее часто употребляемых в казахском языке слов «Ал», которое обычно переводится на русский как «ну, итак, таким образом». На самом деле это древнейший корень, имеющий значение «правремени, первовремени, движения, красного цвета, огня», т.е. связанный с мифологическими представлениями о космогонии происхождении мира из хаоса. С.Кондыбай выдвигает теорию о существовании у древних тюрков представления о творце мира по имени «Ал», отголоском которого являются герои казахских эпосов, сказок и легенд, имеющие этот корень в своем имени или в имени своей лошади. В статье «Тенгрианство и ислам» ( «СиМ», 16 июля) мы уже указывали, что противопоставление древней традиции кочевников Центральной Азии и ислама является ошибкой, что на самом деле ислам есть возобновление изначальной традиции всего человечества, каковой является тенгрианство, в новых условиях. Реконструируемое Серикболом «Ал» и имя Бога в исламе подтверждают нашу мысль. Само превращение мифологического имени в служебное слово имеет множество параллелей. Например, русское «чур», употребляемое сейчас только в детских играх, когда-то означало «дух предка».
«Ала» – пестрый, красный (отсюда русское «алый») означает средний мир, наземный мир, мир людей, находящийся между высшим, небесным, «белым» и низшим, подземным ( подводным), «черным» миром. Еще мифолог В.Тэрнер выделял основную триаду цветов в мифологии разных народов мира – белый, черный и красный как результат смешения белого и черного. С.Кондыбай указывает ряд идиом казахского языка и образов фольклора, имеющих прямое отношение к данному мифологическому комплексу: «ала ж1п» – «пестрая нить» (установленная граница. норма, «ала кап» – «пестрый мешок» (средний мир, освоенный космос), «ала ту» — «пестрое, красное знамя» (символ среднего, человеческого мира). По информации Т.Асемкулова кюи Западного Казахстана, токпе-кюи было принято называть кюями «ала байрак» — «алого знамени». Это кюи воинской касты, занимающей в космосе и в социуме срединное положение – между жрецами и материальными производителями.
С.Кондыбаев производит классификацию Алашей казахской мифологии, выделяя образы солнечного божества, «небесного солнца (старик-иноземец Алаш легенды), благословенного им солнечного героя, «земное солнце», первочеловека (Алаша-хан). Он указывает параллельные образы в казахских сказках, имеющих мифологическое происхождение, реконструирует функции солнечного божества в мифологии, сравнивает солнечную мифологию тюрков с мифологией других народов, в частности иранцев. Казахское «шубар» он сравнивает с термином языка древнеиндийских писаний и философии санскрита «свар» – «небо».
Генеалогические предания тюрков С.Кондыбаев интерпретирует как космогонические мифы, мифы о сотворении мира из изначального огненного пространства, из «космического яйца». Он доказывает единое происхождение из таких представлений об «огненном пространстве» и мифических «райских земель-прародин» тюрков, и реально существовавших в древности географических объектов – городов и местностей, причем как тюркских Отукен, Ергенекон, так и считающихся в научной литературе иранскими – Кангха и т.д. Кстати, если обычно казахское «отан» («родина») производят от арабского «вотан» в соответствии с расистской установкой в лингвистике происхождение любого тюркского слова искать в других языках, то С.Кондыбай объясняет «отан» через культ огня у наших предков и ставит его в один ряд с идиомами «от агасы» – «отец семьи», «от басы» – «семья».
Вызов расистским арийским теориям
С.Кондыбаев далек от «квасного патриотизма», он высмеивает «теории», согласно которым например «саки пили кумыс, а значит они наши предки». Сам он является убежденным противником европоцентристских теорий, страстным борцом за реконструкцию истинной роли наших предков в истории и духовной культуре человечества. Но он делает это как ученый, доказательно. Например, в своих работах он не просто демонстрирует параллели в мифологии тюрков и индоевропейцев, а доказывает, что во многих случаях индоевропейские образы и термины не могут быть полноценно объяснены без обращения к тюркскому языку, к тюркской мифологии.
Так «арий» – «избранный, благородный, лучший» в индоевропейских языках оказывается происходящим от широко употребляемого в казахском «ар», имеющего смысл «особенный, высший, высокий смысл». С.Кондыбай показывает, что слово «ар» вначале обозначало упорядоченный мир, космос вообще, а с возникновением представления о двойственном мире (этом и том) стало обозначать «тот мир», «мир умерших», «мир предков».
В европоцентристкой науке принято указывать на общий для многих индоевропейских языков корень, из которого происходят мифологические названия страны мертвых, рая например греческое «Элизиум, Елисейские поля», скандинавское «Вальгалла», хеттское uelli, литовское vele- (душа умершего), латышское veli laiks (день поминовения) и т.д. От этого же корня происходят во многих индоевропейских языках имена богов, таких как славняский Велес, Волос, а также понятия “власть”, “владыка”, “владелец”, “Валькирия”, связывавшиеся в мифологическом мышлении с принадлежностью к “тому свету”. Но в активном тюркском словаре до сих пор “работает” исконно тюркский, прототюркский корень “ол”, “uel», таким образом мифология индоевропейцев обязана этим комплексом идей и образов прототюркскому языку и культуре. Считающиеся принадлежностью сугубо арийских народов мифологические и философские термины санскрита, такие как «карма»(космический закон причины и следствия), «кальпа» (порядок, закон, время существования космоса), «варна» (сословие, место человека в общественной иерархии), «варта» (страна, народ), находят параллель в повседневно употребляемых казахских словах «карым», «калып», «орын», «орта, Орда».
Мы перечислили лишь несколько основных идей книги «Ведение в казахскую мифология». В одной газетной статье невозможно даже перечислить идеи хотя бы одной из книг С.Кондыбая, имеющие статус научного открытия.
Связать современность с духовным истоком
«Порвалась связь времен». – восклицает герой В.Шекспира. С.Кондыбай не хочет ограничится «чистой наукой», открытием тайн прошлого – мифологии, лингвистики, истории, географии, этногенеза. Научные теории он связывает с актуальнейшими проблемами сегодняшнего дня. Его цель – познать источник духовной энергии, духовной силы, из которого питались наши предки и который утерян для нас. Не просто познать, но и сделать все возможное, чтобы этот источник вновь открылся нашему народу, послужил его духовному возрождению.
«Нам бы не хотелось, чтобы духовные знания, давно забытые и потому не способные потрясти сердце современного казаха, остались лишь на страницах газет и книг как простая информация, вызывающая лишь поверхностный интерес скучающего обывателя, прочитываемая и опять забываемая… Эти духовные знания способны быть опорой нашей духовности, наши утратившие актуальность истоки. В этой потере причина тщетности наших усилий возродиться, найти опоры и рычаги. Реконструируя мифологию, мы познаем духовную жизнь, истоки и рычаги духовной силы наших предков, сами получаем возможность обратить эти рычаги в свою опору». – пишет исследоваель в статье «Легенда о жреце Нуртоли — опора (аппарат) национального мирознания» (еженедельник «Алтын Орда», 10 октября 2003)
В этой своей статье он не просто дает толкование древнего мифа о мальчике-музыканте, спасшем человеческий мир от разрушения вследствие вторжения сил из мира иного, реконструирует древний тюркский праздник поминовения духов умерших в период зимнего солнестояния с исполнением кюев и эпосов, но и предлагает воссоздать этот прздник, сделать 22 декабря или до боли дорогие сердцу современного казаха 16-17 декабря Днем поминовения аруахов, днем прикосновения к духовности наших предков, днем духовного возрождения нации.
Когда общественность дискутировала предложение президента «Казатомпрома» М.Джакишева о создании в Казахстане коммерческих могильников ядерных отходов, С.Кондыбаев выступил в той же газете с совершенно неожиданным подходом. Опираясь на казахскую мифологию, историю Геродота и др. источники он доказал, что Чингисские горы были сакральным центром кочевников на проятжении многих тысячелетий, что в этих местах существовал центр излучения духовной энергии, и что создание Семипалатинского ядерного полигона кроме явных целей имело еще и скрытую – сдвинуть пласты земной коры, уничтожить мощный источник духовной энергии, питавший наших предков.
Такая гипотеза может показаться вычурной, но для современных исследователей давно уже не секрет мистическая подоплека действий не только немецких национал-социалистов, но и внешне атеистичных большевиков и американцев. Уничтожение духовного сословия, творцов и носителей традиционной культуры, осквернение храмов, пропаганда атеизма закономерно находила продолжение в осквернении духовных центров, превращении их в испытательные полигоны и зоны экологического бедствия. На казахской земле это не только Семипалатинск, но и Арал, и Нарын-кум, ставший полигоном для испытания химического, ядерного и биологического оружия, Нарын, в казахском сознании связанный с именами Махамбета , Курмангазы и Даулеткеря только в Х1Х в., Нарын, в русском фольклоре предстающий как Рым-пески – потаенное священное место, цель скитальцев-богоискателей. Мнение Серикбола о том, что настоящая духовная деградация нации начинается именно в 50-ые г.г. имеет реальную основу. Не превращать место Семипалатинского полигона в свалку ядерных и химических отходов, а очищать, возрождать и изучать это место, создать мемориал, сделать его священным для казахстанцев предлагает ученый.
Серикбол Кондыбай нашел свой путь во мраке болезни к свету, он победил свою судьбу. Пусть это торжество духа молодого казахского ученого станет провиденциальным для нации!
«Страна и мир», сентябрь 2003 г.
