Зира Наурзбаева
Вопреки возможным ожиданиям, я не собираюсь говорить о том, как, с какими нарушениями проводятся государственные закупки Министерством культуры. Для этого у меня нет на руках достаточного фактического материала. Я о другом: насколько сам принцип тендера, та его форма, которая предусмотрена законом о государственных закупках, соответствует природе культуры как таковой. Ведь понятно: рукопись, скульптура или перевод – это далеко не то же самое, что килограмм гвоздей или тонна цемента.
Впервые с этой проблемой я лично столкнулась два года назад, когда наш культурологический альманах «Рух-Мирас» участвовал в тендере Министерства на социально важные издания. Удивление вызывал уже сам перечень лотов: требуемые тематика, объем, тираж и периодичность фактически показывали, что тот или иной лот изначально создан под вполне конкретное издание. Остальные, кто пожелал бы попробовать выиграть этот лот, просто составили бы необходимый фон для заранее определенного победителя.
Учитывая высокий уровень наших эксклюзивных материалов, часть из которых – на уровне научного открытия, и вместе с тем доступную для достаточно широкой аудитории форму изложения, а также то, что альманаху были посвящены восторженные отзывы как в официальной, так и оппозиционной прессе, что наши материалы по вопросам культуры, культурной политики, идеологии постоянно использовали государственные органы, казалось, мы могли рассчитывать на успех.
Подобрав (не без труда) лот, соответствующий параметрам нашего издания, в том числе его содержанию – продвижение культурного наследия, мы приняли участие в тендере, точнее, в двух его турах и в обоих потерпели поражение. В первый раз – от никому неизвестного, возможно, вообще не издающегося издания для детей из Шымкента, во второй – от представительского полноцветного иллюстрированного издания на трех языках. Забавный нюанс: после первого же тура министр культуры Е. Ертысбаев поздравил нашего учредителя, на тот момент директора НБ М. Ауэзова с победой на тендере. Как оказалось позднее, кто-то из чиновников министерства имел другое мнение по поводу судьбы лота.
Конечно, наше поражение было обусловлено целым рядом причин, но, как мне объяснили позже, выиграть тендер мы не могли в принципе. Наша победа означало бы нарушение закона. Как так? Два основных критерия тендеров: цена и качество. Издаваясь на офсетной бумаге и выплачивая пусть небольшие гонорары авторам, по цене мы не могли конкурировать с изданиями на газетной бумаге. По качеству же мы однозначно проигрывали полноцветным глянцевым изданиям. Все. Никакой полет мысли в зачет не идет. Качество закупаемого товара должно быть отражено в физически измеряемых параметрах.
Искусствовед Баян Барманкулова недавно в интервью газете «Время» рассказала такой анекдот из нашей жизни. Музей искусств им. А. Кастеева осуществляет государственную закупку произведений казахстанских художников. Для осуществления закупки государством выделена определенная сумма (год от году снижающаяся в разы). По своему смыслу эта процедура означает, что определенные современные художники государством в лице закупочной комиссии из числа авторитетных искусствоведов признаются если и не классиками, то художниками, достойными, чтобы их произведения вошли в фонд музея, сохранялись в нем для будущих поколений. И, конечно, это финансовая поддержка для творческих личностей. Т.е. уже сама по себе эта закупка представляет дело очень сложное, во многом субъективное. Если в тендере на периодические издания есть хоть какой-то критерий: качество бумаги, цветность и пр., то здесь и этого нет. В самом деле, не ориентироваться же на материал, из которого сделана скульптура. Остается один критерий – цена. Т.е., следуя букве закона, комиссия должна купить для музея те произведения искусства, авторы которых запросили наименьшую цену за свое творчество.
И эта абсурдная ситуация повторяется изо дня в день. Тендер на издание литературы в рамках Государственной программы «Культурное наследие» выиграли те издательства, которые экономили на всем, включая корректора. В результате, получив авторский экземпляр культурологического тома, составителем которого являлась, я впала в депрессию – уже на первой странице моего вступительного слова вылезло несколько ошибок в терминах. Терминах, впервые вводимых в оборот казахской гуманитарной мысли. К чему были наши усилия по подбору интереснейших авторов и лучших переводчиков, бесконечные бдения в издательстве, если практикантки-корректорши аккуратно слово «онтология» переправили на «антология», а назначенный издательством редактор – известный публицист и борец за чистоту казахского языка – философский термин «хаос» заменил набором слов со значениями «мешанина, кавардак» и, когда его фантазия видимо исчерпалась, словом со значением «блуд, непотребство».
Конечно, в отдельных случаях вопрос решается индивидуально. Например, консерватория хотела закупить рояли определенной марки. Эти рояли в Казахстан могла поставить только одна фирма, т.е. тендер на именно эти рояли провести было невозможно. Объявлять тендер на рояли вообще (указав в объявление требуемое количество белых и черных клавиш, габариты) бессмысленно, потому что по цене качественный инструмент неизбежно проиграет. От имени ректора консерватории Жании Аубакировой было написано письмо на имя премьер-министра с объяснением, почему нужны именно эти рояли, оно прошло через соответствующие инстанции и т.д.
Казалось бы, МК давно уже должно было бы объяснить вышестоящим инстанциям, что руководит сферой, специфику которой необходимо учитывать при госзакупках. Например, качество печатных изданий определяется не только полиграфией, но и содержанием. В пакете документов для участия в тендере упоминаются рекомендации и отзывы, и если я сдаю пухлую папку с восторженными, занимающими полосы, а то и развороты республиканских газет отзывами о моем журнале, то почему я проигрываю представительскому изданию с текстами не первой свежести? И нельзя ли вместо тендеров на переводы заключать договора с зарекомендовавшими себя переводчиками на основе утвержденных нормативов оплаты? Закуп произведений искусств также мог бы происходить, исходя из отзывов авторитетных экспертов и неких нормативов оплаты.
И все это должно быть прозрачным: на сайте министерства или в ведомственном издании должна быть доступной информация о планируемых и проведенных тендерах, о нормативах, о участниках и победителях, по каким критериям они победили, кто дал положительный или отрицательный отзыв, кто принимал решение. А сейчас все вроде бы проводиться демократически и на конкурсной основе (закупка пятикопеечной ручки производится на основе тендера), а о результатах говорить смысла нет, да и ответственных, если что, не найдешь. Более того, произошедшие в этом году изменения лишь усугубили проблему.
Все это элементарно, но почему-то до сих пор не делается. И тот, кто заботится не только о букве закона, но и о развитии культуры, о качестве произведений, закупаемых государством, оказывается очень уязвим перед законом. Баян Карибжановна предложила интересный выход из этой ситуации: провести тендер на должность министра культуры и отдать ее тому, кто согласится на наименьшую зарплату. В соответствии с законом.
2007