«Травелоги» в ранних казахских романах

Зира Наурзбаева

Нам интересно понять, как казахские писатели в 1920-30 годах видели степь, дорогу, ландшафт, поселения, сакральные объекты, что было важно для них, на что они обращали внимание. Литературные тексты − это, по существу, единственное окошко, позволяющее понять, как воспринимали пространство вокруг себя потомки вчерашних номадов.

Статья написана в рамках проекта ГФ МОН РК № AP05132813 «Места памяти» в современной культуре Казахстана: процессы коммеморации в публичных пространствах.

Травелог (от англ. travelogue) — жанр описания пушествия в разных видах искусства, ведущий свое начало от путевых заметок. Литературный травелог развивался в течение многих веков и даже тысячелетий. Литературоведы считают провозвестниками жанра Геродота, Ксенофонта, Марко Поло и других. Настоящий литературный травелог с собственным стилем появился, как считается, в середине 17 века. Но все-таки в большей мере это были отчеты о путешествиях – моряков, миссионеров, купцов. В 19 веке впервые путешествия начинают предприниматься писателями именно для того, чтобы описать свою поездку, таков роман Ф. Р. де Шатобриана «Путешествие из Парижа в Иерусалим» (1811)[1]. В наше время развития фото-, видеорепортажей, специализированных телеканалов о путешествиях популярность литературного травелога упала. С другой стороны, травелоги конкистадоров и миссионеров теперь анализируются как исторический источник. Определение жанра «травелог остается дискуссионным, очевидно лишь, что  травелог существует на перекрестке нескольких жанров. «Жанрообразующим является стремление к изображению «чужого» мира, пропущенного через восприятие путешественника[2].

Мы в данной статье используем термин «травелог» условно. Потому что за редким исключением действие романов, которые мы будем анализировать, не выходит за пределы казахской  земли и казахского общества. Авторы романов не предпринимали путешествий, чтобы описать их. И их герои путешествуют не из жажды увидеть новые земли, а по необходимости. Мы используем термин «травелог» не для обозначения жанра анализируемых текстов, а для обозначения ракурса, под которым рассматриваем тексты. Нам интересно понять, как казахские писатели в 1920-30 годах видели степь, дорогу, ландшафт, поселения, сакральные объекты, что было важно для них, на что они обращали внимание. Литературные тексты − это, по существу, единственное окошко, позволяющее понять, как воспринимали пространство вокруг себя потомки вчерашних номадов. Поэтических описаний природы достаточно много в поэтических произведения, например, в поэме И.Джансугурова «Кулагер», поэме С.Сейфуллина «Кокшетау», но объектом нашего исследования является нарождающаяся казахская проза.

Материал для такого исследования можно найти, например, в произведениях М.Ауэзова, С.Муканова и в автобиографическом романе поэта и политика С.Сейфуллина «Тар жол, тайғақ кешу» − «Тернистый путь». Здесь мы будем анализировать по два романа Ж.Аймаутова и Б.Майлина. Этот выбор во-многом случаен, но два репрессированных писателя были настолько разными по своим литературным наклонностям и по политическим взглядам, что было интересно сравнить их восприятие пространства вокруг героев.

Проза современного типа появляется в казахской литературе в начале 20 века, когда меценатом Есенбеком Мамановым в газете «Қазақ» в 1913 году был объявлен конкурс на первый казахский роман. Дело было настолько новое, что А.Букейхан в газете объясняет читателям, что такое роман вообще, а также как проводятся литературные конкурсы[3].

Самым значимым произведением, появившимся в результате конкурса, был роман поэта Султанмахмута Торайгырова «Красавица Камар». Но это произведение при всех достижениях автора не вполне можно назвать романом. Поднимается актуальная тогда тема – свобода женщины, возможность для девушки выбрать самой мужа, есть интересные психологические находки, мотивации героев. Но все-таки произведение ближе к традиционному дастану, в котором прозаические описания событий перемежаются с поэтическими монологами и письмами друг другу главных героев – двух влюбленных, разлученных из-за материального неравенства и предрассудков. Главный герой – получивший образование казахский парень – приезжает в аул и уезжает обратно в город, но никаких описаний обстановки или дороги нет. Как в пьесе, констатируется − герой уехал, а место действия – аул − просто подразумевается.

Итак, объект нашего исследования – романы Беимбета Майлина «Азамат Азаматович» и «Қызыл жалау», а также Жусупбека Аймаутова «Акбилек» и «Карткожа», а предмет – описание путешествий, географических объектов, поселений, святых мест, а также быт и нравы жителей разных мест.

Поэт, прозаик, фельетонист, драматург Б.Майлин (1894−1938) родился в Кустанайской области, получил мусульманское образование, в т.ч. в медресе Галия в Уфе, работал в ауле школьным учителем, с 1923 года работал в местной газете «Еңбекші қазақ» («Трудящийся казах»), вступил в Компартию в 1926 году, был завотделом и редактором в центральной газете республики «Социалистік Қазақстан» («Социалистический Казахстан»), потом в литературной газете «қазақ әдебиет» («Казахская литература»), в 1937 году арестован, в 1938 году расстрелян, реабилитирован в 1957 году.

Б.Майлин обладал настоящим сатирическим талантом, имена некоторых его персонажей стали нарицательными и сейчас живут в народной речи, уже оторвавшись от первоисточника. Б.Майлин в прозе сатирически изображал казахскую действительность, он приветствовал коммунистические преобразования, его творчество было востребовано советской идеологией. Роман «Азамат Азаматович» был опубликован в 1934 году, и уже в 1935 году был издан в Москве в переводе на русский язык Гаврилова и Капина[4] под названием «Дочь казака». Роман «Қызыл жалау» («Красный флаг») не сохранился, скорее всего, не был завершен, отрывки публиковались в журнале «Әдебиет майданы» («Литературный фронт») в 1934-1935 годах. До 1937 года другие произведения писателя также переводились и издавались на русском языке. Сразу после реабилитации произведения Б.Майлина опять стали публиковаться, например в 1958 году вышел сборник рассказов и повестей в переводе М.Юфит. «Азамат Азаматович» был переиздан в 1961 году на языке оригинала. На русском языке в советское время и в независимом Казахстане несколько раз переиздавался сборник повестей и рассказов «Рыжая полосатая шуба» в переводах Г.Бельгера, Ю.Домбровского и др.

Жизнь Жусупбека Аймаутова была еще короче, чем жизнь Б.Майлина. Он родился в 1889 году в Баянауле. Знатного происхождения, в детстве в ауле обучался арабской грамоте, а также ремеслам – кузнечному и резьбе по дереву. В 18 лет выучил русский язык, учительствовал, потом пять лет учился в Семипалатинской учительской семинарии. Активно участвовал в национальной политической организации Алаш-Орда. В 1918 году вместе с М.Ауэзовым создал молодежную организацию и журнал «Абай». М.Ауэзов был младше Ж.Аймаутова на 8 лет и  называл его своим учителем. В 1919 году, как и многие другие алаш-ординцы, Ж.Аймаутов принял Советскую власть, был членом Наркомпроса, но постоянно подвергался преследованиям за участие в Алаш-Орде, учительствовал в провинции.  Ж.Аймаутов – мастер психологической прозы, драматург, театральный режиссер, автор учебников по психологии и педагогике, переводил на казахский язык русских классиков, Мопассана, Шекспира, Гюго, Тагора, книги по политэкономии, политике, химии и др., а также написал первую на казахском языке статью о переводе «Аударма туралы».

Ж.Аймаутов в 1929 году был арестован по ложному обвинению в присвоении пожертвований, собранных алаш-ординцами у казахов Семипалатинской области для голодающих Кустаная, Торгая и Актобе, отпущен, потом опять арестован и расстрелян в Москве в 1930 году в возрасте 41 года. Реабилитирован только в 1988 году. Книги Ж.Аймаутова начали переиздаваться через 60 лет после его ареста в 1989 году. На русский язык были переведены его романы «Ақбілек» (1928 г., перевод[5]  издан в 2007 году издательством «Раритет») и «Қартқожа» (1926 г., перевод[6] издан в 2009 г.). Переводчиком обоих романов является писатель, драматург, филолог Шахимарден Кусаинов, инциатор изданий переводов – покойный литературный критик Зейнолла Сериккали. Творчество Ж.Аймаутова исследовала доктор филологических наук А.Исмакова[7].

Беимбет Майлин. «Қызыл жалау» («Красный флаг»)[8].  Действие незавершенного романа происходит в Караганде и в колхозе «Орнек», по всей вероятности в Центральном Казахстане.  Главный герой романа, колхозник-ударник по имени Койшыгара оставляет аул и по найму приезжает в Караганду, становится шахтером. Исходя из даты публикации фрагментов, можно предположить, что действие происходит  в начале 1930-х годов, сразу после голодомора. Спасаясь от голода, многие аулчане действительно нанимались работать на шахты. Сырой в литературном плане, пропагандистский роман о коллективизации, раскулачивании и индустриализации.  Именно примитивность романа, его заидеологизированность позволяют лучше увидеть то, как «выстраивается» в идеологии новое пространство советских казахов.

 Аульный дом главного героя − полуземлянка, в которой со своими семьями живут Койшыгара и его брат. Весной талая вода перехлестнула через порог, перед дверью грязь,  в сенях таз с золой, который невестка приготовила, чтобы высыпать в грязь, но не успела, и испачкавшийся в грязи персонаж еще и наступает в таз с золой, переворачивает его. Обстановка дома – тусклый светильник. Одежда героя − рваная фуфайка, вообще у всей семьи, у аулчан − рваная одежда, кто-то постоянно чешется.

Колхоз включает около 300 домов, которые рассыпаны на 40-50 км. В центральной усадьбе 40-50 домов, но и их трудно собрать на собрания, которые проходят в построенной из дерна школе. Единственная длинная комната школы все-таки наполняется, молодые женщины сидят отдельно, дети играют ближе к двери. В школе нет деревянного пола  и грязнее, чем в скотном сарае. Люди рассаживаются на сделанные из досок скамейки. На почетном месте стол, слабый свет подвешенной пятилинейки тускло освещает пару лозунгов и рисунков на стене. Выходя с собрания ночью под дождем, кто-то падает в ров, кто-то спотыкается о кучи мусора.

Большая часть аула пораньше гасит огонь и погружается в сон. Свет горит лишь в стоящей поодаль богатой зимовке. Сыновья местного бая сумели стать активистами в колхозе, а значит, не подверглись коллективизации. Охраняет  зимовку баев-активистов злая собака.

О раскулачивании говорится легко, с юмором, между прочим. Также между деломупоминается про умерших от голода. Точнее, голод вообще не упоминается. Просто один из персонажей поздно вечером в четверг (вечер и ночь с четверга на пятницы – время, когда по казахским поверьям духи умерших приходят в свой дом) бродит по аулу в раздумьях. Оказывается  у «дома недавно умершего (от голода всей семьей? – З.Н.) Сатмагамбета». Очень темно, из пустого дома слышится не то мяуканье кошки, не то плач ребенка, и что-то движется. Персонаж убегает прочь от страха.

Про религию тоже говорится иронически. Один из персонажей дважды съездил к Азрет Султану (в мавзолей Яссави в Туркестане), и после этого день и ночь перебирал четки. Про другого персонажа по имени Мусульманин (Мұсылман) рассказывается, что он был қажы, закончил медресе, но не стал муллой. Еще в царское время честолюбие подталкивало его к чиновничьей карьере, но местные воротилы не пустили его во власть. Он числил себя пострадавшим, издал книгу стихов «Несчастный казах», из-за которой его задержала полиция. Состоятельные люди дали взятку и откупили его от тюрьмы. В советское время он становится волостным ревкомом, но новая волна партийных работников вытесняет его. В годы НЭПа он занимается торговлей, богатеет, в 1925 году строет «көк шатырлы» (с жестяной крышей?) деревянный (большинство казахов в тот период жило в саманных домах с плоской крышей) дом. Когда начинаются нападки на религию, Мусульманин становится религиозным, часто говорит о загробном мире, раздает пожертвования муллам и суфиям, ремонтирует на свои средства обветшавшие мечети, «хочет остаться в истории как защитник религии». «В конце концов на большой дороге в  Сатпай (не уточняется, что это – З.Н.), на заросшем рогозом холме Мусульманин построил для себя украшенный «там» (надгробное сооружение – З.Н.). Покрасил его кобыльим молоком. Установил рядом с ним казандык. В самом таме подготовил упряжь и все, что может пригодиться для путников. Зачем-то повесил домбру и кобыз. Даже приготовил чашку для измельчения насыбая». В народе он распространил молву: «Мусульманин-кажы умрет в 30-ом году». Но осенью 1929 года его как вредителя вместе с семьей сослали в рамках кампании по раскулачиванию. «Мусеке не придумал, как быть заживо похороненным в построенном для себя таме, умереть не смог и вынужден был уехать». Обо всем этом рассказывается с иронией. Возможно, здесь намек на выдающегося поэта, этнографа,  мистика М.Ж.Копеева (1858−1931), который заранее приготовил свою могилу и провел годовые поминки, потому что «когда наступит время, народу будет не до поминок). Но он умер, как и предсказывал, в 1931 году.

Б.Майлин при описании аульной жизни постоянно употребляет слово «қазақшылық» (казахскость) в смысле «интриги, ложь, конфликты, укрывательство правды». Постоянные конфликты между аулчанами, а также в семье,  с родственниками, живущими в той же землянке за стеной. Только закипающий самовар и белый заварочный чайник украшают быт главного героя.

Койшыгара, несмотря на обиду жены, уезжает на работу в Караганду, останавливается  неподалеку от железнодорожной станции  на квартире племянника, который уехал в Караганду в 1929 году. Квартира шахтера описывается так: светлая комната, стол, стул, убранная постель, сверкающий чистотой деревянный пол,  чисто вымытое окно, за окном посаженные невесткой деревья, по радио поют аркинскую песню, радио можно слушать и в наушниках.

Койшыгаре проводят своеобразную экскурсию по округе. «Три стоящие в ряд трубы – это мехцех… Там полно машин, висящих сверху ремней. Около каждой машины суетится один-два человека. Зазвенел звонок, машины, некоторые со свистом, некоторые со стуком принялись работать…» Главный герой обходит и другие помещения мехцеха. Потом его ведут к «запутанному железу, которое кажется мостом и под которую ведет железная дорога». Это эстакада шахты. Там множество людей. Вход в шахту называют «черным ртом». Когда герой заглядывает туда, ему сначала кажется, что это коровник. Дальше ход ведет вниз. Лампа не освещает дно хода. Герою кажется, что он может упасть в бездонный колодец. Он дышит с одышкой, пот течет по лицу и пр. Несильно стукается лбом о выступ в потолке. Но в принципе работа в забое лишь первые мгновения вызывает отторжение у степняка, Койшыгара сразу же работает хорошо, становится ударником.

В городе Койшыгара одевается по-городскому − костюм и пальто, черная сатиновая рубашка, все по мерке, идет в парикмахерскую, где ему все время говорят «пожалуйста», стрижется. Не знающий казахского языка парикмахер по ошибке сбривает бороду, а затем и подстригает усы. Койшыгара наконец учится читать (в ауле стеснялся учиться вместе с детьми и женщинами), вступает в партию. Все вокруг очень дружелюбны. Он привыкает к кипящей жизни города, многолюдью, потоку новостей.

Койшыгара по улице, на которой множество фонарей горят как звезды, заходит в клуб, где проходит слет передовиков. Вначале герой теряется при множестве незнакомых лиц, но потом привыкает, встречает старых знакомых, у которых тоже началась новая жизнь, которые тоже одеты по-городскому и будто помолодели.

Но есть у вчерашних аулчан и некоторая ностальгия. Наступает весна, степь и горная гряда расцветают, и работающие на шахте «местные казахи в хлюпающих сапогах с широкими голенищами вздыхают, глядя на степь. Те, у кого есть юрты,  торопятся: тащат кереге, связывают верхушки попарно, устраивая қосы, и нежатся на цветущей траве». И главный герой, возвращаясь на квартиру, не хватается за книги и тетради, а смотрит вдаль, на цветущую степь и представляет свой колхоз, активную работу колхоза, наконец пишет письмо колхозникам и своей жене о своих успехах, напоминает им о соцобязательствах. Сам он собирается приехать в отпуск, но жизнь свою связал с шахтой.

Койшыгара воображает колхоз. Видимо, в отсутствующих фрагментах рассказывалось о том, как разоблачили байских сыновей, прокравшихся в активисты, и теперь колхоз  преобразился. На полевом стане на берегу реки рычат трактора, повариха в огромном казане варит еду и разливает длинным половником, колхозники читают газеты, кто-то вешает на стенд стенгазету со списком отстающих (которые сразу же решают исправиться). Колхозники мечтают построить «город» (видимо, стационарные дома). «В прошлом году Жусуп, штопая войлок юрты, сказал: «Эта почтенная, наверное, не рассердится на нас, можно уже и простится с ней», т.е. с юртой.

Написав письмо в колхоз, Койшыгара вместе с подругой − казашкой-рабочей, которая «расцвела от труда»,  читают в «Социалистік Қазақстан» постановление ЦК о донбасских шахтерах. За окном на фоне красивой горной гряды выделяются 18-ая шахта и центральная электростанция. «Поднялся ветер, играя пылью на улице. Посаженные невесткой два дерева перед окном умылись дождевой водой  и пересмеиваются».  «Солнце, улыбаясь, заглянуло в окно, переливаясь серебром, пало на их лица».

Таким образом, в романе  Б.Майлина «Красный флаг» в колхозе, пока в нем заправляют замаскировавшиеся баи, царят грязь, тьма, дрязги, а в этом время в городе − стеклянные окна, чистота, деревья, красивые и мощные промышленные объекты, красивый, светлый как дворец дом культуры, освещенные улицы, все дружелюбны и вежливы. И даже уличная пыль на рабочей окраине «веселая».  В колхозе, когда в нем навели порядок, также все преображается: полевой стан, трактора, газеты, дружная работа.

Роман Б.Майлина «Азамат Азаматыч»[9] был опубликован в 1934. Это

Image result for азамат азаматыч

первая часть планировавшейся трилогии. Главный герой романа, которому придумали в школе имя Азамат Азаматыч, — сын бедняка, коммунист, по характеру мямля, приезжает на работу в уездный город Карасай (вымышленный город?). Роман описывает его «взросление», его соблазны, отход от линии партии и возвращение к ней. Видимо, действие происходит перед приездом в Казахстан в 1925 году Ф. Голощекина или вскоре после его приезда, когда в руководящих органах  еще «сидели» скрытые националисты, потомки баев, бывшие алаш-ординцы и белогвардейцы. В романе намечается тема «очистки» партийно-чиновничьей верхушки от этих людей. «Бывшие» в романе – очень живые, разные, они интереснее, чем «положительные» герои. Сатирический дар Б.Майлина здесь проявился в полной мере. Конечно, возникает вопрос о прототипах, о степени гиперболизации отрицательных черт.

Сразу после приезда на скромного, неопытного А.А. начинается настоящая «охота». По заданию бывшего белогвардейца, в гостинице А.А. подсовывают объявление о сдаче внаем комнаты, затем хозяйка квартиры, наполовину татарка, сводит его с Мариям − красивой дочерью крупного бая. Мариям – весьма многоопытная особа, вступает в связь и по любви, и по заданию своего «жезде»-белогвардейца со всеми «образованными» в городе, и особенно с совпартчиновниками. Она легко соблазняет А.А. В романе показывается, как А.А. под влиянием жены и ее «жезде» теряет бдительность, работает на националистов, но потом возвращается на «партийные позиции».

Действие происходит в городе, иногда А.А. выезжает в командировки в городки типа райцентров или в аулы. Выезжает на санях или повозке  с кучером. Вообще, удивительно, что в романе никто никогда не ездит верхом, только на санях или повозке. Даже желающий полихачить «бывший» управляет своими санями вместо кучера, но не садится верхом.

Сам город Карасай определяется как уездный, но постоянно упоминаются губернские органы управления, находящиеся здесь. Описываются дома «бывших», дома баев, живущих за городом, где «бывшие» собираются и строят свои планы. Упоминаются и дома бедноты.

Женившись, А.А. живет в доме жены. Интересно описание дома. «Если белый дом Жундибая-кажы (тестя А.А.) – один из привлекающих взгляд домов старой жизни Карасая, то крашеные сараи (сарай), синие, окантованные железом двери сараев придают красоту дому. Просторная поляна перед сараями по площади сравнима с базарной. Хотя ни скот, ни люди не ступают здесь, на поляне нет ни травинки». За поляной ухаживает старик-малай, вырывая любую появившуюся травинку, бесконечно подметая площадку. Этот старик в летние ночи не спит в каморке в вонючем подвале, а сидит на скамейке у ворот (с. 156).

У А.А. и жены отдельные спальни, в ее спальню он входит, только постучавшись и получив разрешение (т.к. она его не любит, соблазнила по настоянию «жезде» и едва терпит). Между комнатами высокая, до потолка и широкая, так что «может проехать телега с двумя лошадьми», белая дверь. Два окна комнаты А.А. выходят во двор («қора» − слово, которое писатель употребляет и для коровника, хозяйственных построек и для двора с садом), в котором цветет сад − деревья. Залюбовавшись красотой вечернего сада, над которым поднимается луна, А.А. вспоминает свой родной аул в Аршалы: три высоких белых дома (юрты?) Алимбая-кажы, рядом разные дома победнее (ала-құла, сидиған), поодаль торчат приземистые  (жапырайған, сопайған, қақиған лашықтар) лачуги. В одной из них и вырос А.А, таким образом в его родном ауле три типа домов.

Один из городов, куда выезжает А.А. в командировку – Каратау (С. 167-170). Вероятно, по статусу он ниже уездного. В Каратау есть длинная улица. Есть деревянные одноэтажные старые и новые дома, одна-две церкви, три-четыре мечети, около мечетей обветшавшие «дремлющие» медресе. Есть базарчик, называемый «толчок», вокруг него сколоченные из досок «легкие» магазины, перед ними аульные казахи в сапогах на плоской подошве торгуются с татарскими купцами, покупая ситец. Торговец отказывается снизить цену и посылает их в «кооператив» (вероятно, в «кооперативе» товар дешевле и менее качественный). С восточной стороны от базарчика приземистое красное здание, перед которым стоят повозки с парами лошадей, люди по двое-трое заходят в здание, там по четверо-пятеро садятся за столы, уставленные бутылками. В этом питейном заведении развлекаются приехавшие в город степняки.

Пройдя по улице Алаш (городской совет по широте души все еще не стер это название, − комментирует писатель иронично), упираешься в площадь, рядом с которой за деревянной оградой находится сад. В саду есть открытая дверь (здание?), в восемь-девять вечера здесь ярко горит электрический свет, играет музыка, и весь Каратау собирается здесь. То есть «городские» собираются развлечься в другом месте, отдельно от приезжих аулчан.

В Каратау есть множество пивных (сырахана), которые не обойти и за день, конторы и гостиницы (номера). В конторе в земотделе большинство столов пусты, лишь два-три человека сидят рядышком и ведут пустые разговоры. Номера не казенные, а частные. По тесной крутой лестнице с одышкой поднимаешься наверх, темный коридор, «твой номер 13, напротив в 7 проживает женщина». Статус женщины не прояснен до конца: она сильно накрашена, декольтирована, навязывается соседу, заходит в номер, усаживается на единственный стул, и «через пятнадцать минут вы будто всю жизнь знаете друг друга». «И такое вот есть в Каратау», − отмечает писатель.

Мариям по настоянию «жезде» отправляется вслед за за вырвавшимся из-под ее влияния мужем. Повозка с запряженными тремя вороными едет прямо по цветущему жайлау, «чистый воздух поднимает настроение, плавит тело, опьяняет». Кучер (көшір) Жакып напевает под нос песню и, не отрываясь, смотрит на едва виднеющийся вдали курган. Это джайлау, на котором он вырос, но никогда не бывал взрослым. Он тяжело вздыхает, потому что перед глазами будто встает его детская жизнь (с.171).

Мариям вселяется в гостиницу, из которой совсем недавно уехал по делам А.А., в темную тесную комнату-клоповник. Мариям основательно подготовилась к поездке. Внутри и снаружи повозки множество тюков с постелью и одеждой. Когда все это занесли в номер, он стал похож на склад кооперативных товаров.

Мариям, вместо того, чтобы догнать в дороге мужа, загуляла в Каратау вместе с давним приятелем, и чтобы кучер не рассказал об этом мужу, она решает соблазнить его и отправляется на прогулку на берег реки. На берегу реки гуляющие садятся в лодки, катаются по реке, переправляются на другой берег, где растет густая роща, много ложбин и кочек, зеленая трава. День очень жаркий, а в роще прохладно, разгоряченное тело расслабляется.  В одном из укромных уголков рощи Мариям устраивается на траве как на постеле и подзывает кучера… Подобный эпизод соблазнения Мариям А.А. в городе Карасай есть  в начале романа. В романе Ж.Аймаутова «Акбилек» также есть эпизод катания на лодках в Семипалатинске, прогулки за рекой. Получается, для казахов-горожан в середине 20-х лодочные прогулки были привычным развлечением, перенятым от русской городской публики.

В романе «Азамат Азаматыч» описывается зимовка состоятельного племянника Мариям Кайдара. Он находится над обрывом Каражар. В ауле построенный по городскому деревянный дом Кайдара. Вокруг разбросан десяток приземистых «раскоряченных» бедняцких домов его наемных работников (малай) и бедных родственников. В низине неподалеку находится более многочисленный бедняцкий аул Коныр – около сорока домов, у жителей которого почти нет своего скота. Все они пасут коров, а некоторые и лошадей Кайдара. Те, кто пасут косяки, даже установили дома саба для кумыса. Летом аул заполнен скотом Прямо в самом ауле построены сараи для скота. Непонятно, дома в этом ауле – это мазанки или старые юрты. Жители относятся к скоту как к своему, хвастают им, нанимают пастухов или пасут в очередь, но все-таки скот им не принадлежит.

Посреди аула «шом» − кочка, по всей видимости куча мусора, навоза и пр., на которую  поднимается местный аксакал, чтобы осмотреть аул. Аксакал управляет аулом в пользу Кайдара. Он видит, как дети (сначала несколько, потом числом 30-40), просидевшие шесть зимних месяцев по домом из-за отсутствия одежды, собираются на полянке в ауле поиграть в асыки, а скот на аульном выгоне (здесь «қотан») греется на весеннем солнце.

А.А. с кучером и женщиной-активисткой Кайшой приехали в Коныр организовать артель. Их принимают в бедняцком доме, постелив единственное более-менее приличное корпе из сатина. В дом набиваются дети и молодежь, посмотреть на гостей, хозяин гонит их из дома. Активистка, чтобы познакомиться с местными жителями, идет по аулу: дома одинаково приземистые, тесные, темные, внутри и снаружи грязь, никто не пытается мести, мыть и пр. Кайша думает: «рядом губернский город, раз в неделю они бывают там, неужели нельзя подражать городской жизни – навести чистоту».

А.А. едет в другой аул. Ему дано задание отобрать у бая Жарбола землю и передать ее местной артели бедноты. Лучшее пастбище в этих краях называется Кеңатыз. Жарбол  восходит на каменистую сопку и смотрит на «просторную долину Кенатыза, которая кажется ему в этот момент с ладонь. Эти угодья – частная собственность Жарбола. Никто не оспаривал это. Не то что косить сено, пустить сюда скот – это уже вина… Не только Кенатыз,  где только нет собственности у Жакена (Жарбола), множество лугов, расселин, ковыльных местностей. У каждого угодия свое название: «Расселина, в которой справил тризну отца», «Луг, на котором родилась Каламкас», «Ущелье, в котором сделали обрезание Танирбергену». Все эти названия даны лично Жакеном. Если по правде, ни у кого из бедноты, живущей здесь, нет никакой собственности…» (С. 177-178).

Таким образом, в романе Б.Майлина «Азамат Азаматыч» изображаются три типа поселения: во-первых, уездный город с богатыми домами с садами при них, чистыми гостиницами, парком, во-вторых, город попроще, в котором грязные темные гостиницы, множество пивных, но есть река и роща, в-третьих, стационарный аул, в котором дома трех типов – байский дом, дома его родственников и бедняцкие лачуги, утопающие в навозе. Байский дом и дома его прбилиженных стоят на высоком обрыве или холме, а бедняцкие в ауле. Тема властной вертикали звучит и в эпизоде, когда аксакал возритается на кучу мусора, чтобы оглядеть свой аул. Персонажи то и дело путешествуют по делам – из города в пригородные усадьбы, аулы, другие города, но красота степи, джайлау отмечается только один раз Мариям и ее кучером.

Роман Ж.Аймауытова «Қартқожа»[10], названный по имени главного героя, написан в первой половине 1920-х годов. Он повествует о взрослении очень спокойного, тихого, целеустремленного мальчика из бедной семьи: учеба в аульной школе у муллы, постоянное стремление выучиться на переводчика, почти случайное участие в восстании 1916 года, мобилизация на окопные работы, возвращение с них, учеба, приход к коммунистическим убеждениям. Прототипом главного героя был земляк автора, писатель и переводчик Карткожа Тоганбаев, расстрелянный в 1938 году. Детство и юность главного героя проходят в Баян-ауле. Но описание Семипалатинского периода жизни главного героя явно основывается на воспоминания самого Ж.Аймаутова.

В начале романа через родной аул Карткожи на летние каникулы проезжает студент, обучающийся в Уфе. Карткожа издали замечает его и по городской – куцей черной – одежде, ногайской шапке и, самое главное, по неумелой посадке в седле, делает вывод, что это не аульный казах. Аульный старшина принимает студента в гостях, но не хочет дать «лау» − лошадь с сопровождающим, чтобы доехать до следующего аула. Все время за столом он напряженно размышляет, какую из трех своих верховых лошадей дать студенту. Ему жалко давать лошадей вообще, к тому же он понимает, что не умеющий ездить путник замучит лошадь.   Не совсем понятно, является ли здесь лау повинностью вроде почтовой или это диктует обычай. В конце концов он дает студенту лошадь пастуха и предлагает Карткоже на собственном  двухлетке сопровождать студента. Студент, узнав о том, что едет на лошади пастуха, оскорбляется. Мне, как современному читателю, не понятна причина. Қартқожа расспрашивает студента о школе и городе, студент увлекательно описывает школу, медресе, пароход, железную дорогу, автомобиль, театр, он хвастливо привирает, «будто сам построил город». Карткожа поражен.

Вторая часть открывается описанием летовки у озера: множество аулов на берегах озера, многочисленный скот, лошади пришли на водопой, скот мычит, блеет, ржет, дети кричат, женщины перекликаются, над озером стелется сизый дым очагов. Аульные жители «опьянены» жарким летом, впали в дрему. «Зачем нам заходить в дремлющий аул? Нам тоже захочется спать, разболится голова. Лучше вместе с уважаемыми читателями развеемся, поднимемся на холм», − предлагает писатель (такие обращения к читателю характерны для Ж.Аймаутова). На холме главный герой учится русскому языку у городского студента в надежде уехать в город учиться. Карткоже пока не удается уехать на учебу по семейным обстоятельствам, а его учитель, как выяснилось, поехал учиться против воли семьи, сбежал из дому.

Занятия на холме, где веет прохладный ветерок, − это с одной стороны, вполне реалистичная картинка, к тому же у бедной семьи дом тесен, там маленькие дети старшего брата Карткожи не дадут заниматься. С другой стороны, намечается оппозиция: дремотный, многолюдный, пыльный, дымный, шумный аул в низине и два человека, так или иначе причастные к городу и русскому образованию, на возвышенности.

В 1916 году Карткоже 17 лет, его по возрасту не должны призвать на окопные работы, но в всеобщей суматохе он вместе с соседом уезжает из аула на захваченной байской лошади и попадает в лагерь повстанцев. Впервые в жизни подросток оказывается вдали от аула, в коллективе молодых мужчин. Жизнь повстанцев глазами главного героя выглядит как вольный беззаботный праздник жизни: праздность, пение, шутки, борьба палуанов (два самых сильных палуана борятся друг с другом, соблюдая этикет, восходящий к древнему обычаю, который я условно называю «ритуалом первого выстрела» и который описывается в эпических произведения: младший батыр уступает старшему право выстелить первым и должен спокойно принять этот выстрел).

Жизнь в лагере оживает с вечерней прохладой: дым от многочисленных копаных очагов стелется по округе, в воздухе распространяется запах варящегося мяса, опаляемых бараньих голов. Скот для забоя, так же как и верховых лошадей, повстанцы забирают у баев, которых считают врагами за желание вместо своих сыновей отправить на фронт бедняцких. Иногда повстанцы устраивают «солдат ойыны» − солдатские игры – видимо, что-то вроде воинского учения, движения рядами (қатарласу), некоторые учатся сражаться на копьях, а кто-то «…қалмақ ойыны десіп, бірін-бірі көтеріскен…» — «поднимают друг друга, играя в так называемую «калмыцкую игру»(?).

Интересно: когда Карткожа приезжает в большой аул узнать, что происходит, за «гостевым домом» (не гостиница, а юрта, в которой угощают гостей), между юртой и зарослями чия группками сидят и, наклонившись друг к другу, о чем-то тихо совещаются люди. В одной из групп сидит и волостной в суконной одежде и сером колпаке (?). Таким образом, здесь подтверждается изображенное на старинных фотографиях: для казахов вне зависимости от статуса, в тот период было нормально в летнюю пору собираться для обсуждений, для суда и т.д. на воздухе, рассевшись в круг на траве.

В третьей части романа Карткожа уже на фронте. Писатель коротко упоминает о том, что Карткожа оказался в городе в пункте мобилизации, намучился от городских торговцев, баев, волостных, докторов-взяточников, побывал в бане, претерпел побои от дунган (?). Перечислив все это, писатель сразу «перенес читателя» на фронт, в окопы.

Карткожа благодаря знанию бытового русского языка и исполнительности стал сотником, он уже привык к новой обстановке, слова «пароход», «поезд», «автомобиль», «аэроплан», «окоп», «бомба», «граната», «трамвай» стали привычными, как и аульные. Но к словам-то он привык, однако не понимает, каким чудом летают и ездят машины. Ему объяснили, что происходит это силой бензина, спирта, пара и т.д. Но как? Волшебство? Но ведь ездят на этих аппаратах самые обычные русские, − размышляет Карткожа. В конце концов он принял на веру, что все это получается благодаря науке. Привык герой и к стрельбе, и к окопной работе, и к пешим переходам. В свободное время он глядит в небо на аэропланы и мечтает привезти сюда невежественных казахов, показать им все новое, чтобы и казахи научились, стали строить аэропланы.

Через Самару, Нижний Новгород, Москву и Петербург казахи проехали под охраной караула, лишь издали увидев эти города. На фронте стало повольнее. Вместе с татарином-сослуживцем Карткожа съездил посмотреть Ригу. Высокие красивые дома, стеклянные витрины, зоопарк. На смеси казахского и татарского Карткожа  сравнивает со спутником культурность немцев, которые по мнению татарского «абзи» изобрели зоопарк, и русских, разговор плавно переходит к политике. Мысль о том, что не русские – источник цивилизации, что они сами учились у других народов, нова для казахской литературы того времени.

Революция 1917 года. Солдаты постепенно отбывают на родину. Настала пора и сородичам героя отправляться домой: «они  группами с гиканьем, как улетающие гуси, садятся на поезд». Этот образ очень традиционный – казахи-кочевники издревле сравнивали себя с перелетными птицами, особенно с гусями. Поезд «мчится как сказочный скакун: смех, шутки, игры, праздник, песни, крики, стихи, на каждом шагу горы, леса, реки, параходы. Города, города, города…» Возвращаются джигиты не так, как ехали на фронт под охраной, а вольно, все правила и распорядок железной дороги им уже известны. За десять дней доехали до Омска. Неся войлочные сумки, свернутые постели, с шумом и толкотней джигиты сходят с поезда. Два дня джигиты пожили на пристани, а потом сели на пароход. На звуки гармони Карткожа поднимается на верхнюю (привилегированную) палубу послушать русские песни. Теперь уже и русские ему кажутся ближе и понятнее. По берегам Иртыша показались казахские аулы, пасущийся казахский скот. На обрыве женщины и дети смотрят на пароход, родные места все ближе. Русские «матушки» из прибрежных городов, продающие на пароходе хлеб, яйца, молоко, рыбу, тоже кажутся радушными, почти родными.

Глазами истосковавшегося по родине Карткожи писатель восторженно описывает красоту Баян-аула.

Карткожа, понимая, что бабушка и овдовевшая женге, на которой он женился по обычаю аменгерства, не отпустят его на учебу, сказал, что поедет в город на заработки. Писатель описывает благодатную землю Баяна, озеро Сабындыколь и казацкий городок в двести домов. Казацкая станция (?) на востоке. У въезда в городок, рядом с трактом на возвышенности маленькая деревянная мечеть, ближе к озеру приземистая белая церковь, около нее русская школа. Кроме двухсот русских домов живут здесь и казахские бедняки-жатаки. Земля, вода, лес в Баяне принадлежат казакам. Когда-то земля, на которой построен город, была зимовкой баян-аульских казахов, но теперь казаки воспринимают ее как наследие своих дедов, − отмечает автор. Казаки превратились в казахов, забыли русский язык, превзошли казахов в хитростях (формулировка такова, что казахи были хитрее казаков, пока те не выучились у них). Все казаки как один взяточники, лентяи, среди них много воров, грабителей, бузотеров. Но все живут богато, в каждом доме казахский малай-батрак. Казахи пашут, сеят, косят сено, возят и рубят дрова. И дома казакам строят казахи. Жизнь казаков проходит в пьянках, пьяном пении посреди улицы,  напившиеся лежат у камней. При этом урядники, толмачи, пристав, айбекет (?), объездчики десяти волостей – казаки. Дальше писатель разворачивает эту картину казацко-казахского сосуществования, ярмарки, на которую съезжаются купцы из близких и дальних мест…

Карткожа отучился на учительских курсах в Кереку (Павлодаре) и отправился учительствовать в аул Карашолак на левом берегу Иртыша. В ауле 60 домов. Жители арендуют луга у стоящего на другом берегу казацкого города. Жители победнее продают туда сено и дрова, а те, кто пошустрее, занимаются перепродажей. Баян из 200 домов писатель определенно называет городом, а Карашолак – аулом, то ли потому, что он казахский, то ли из-за плохого состояния. Когда-то аул был побогаче, дома выглядели поприличнее, Карашолак был «очагом культуры», была школа в деревянном четырехкомнатном доме. Но уже давно школьное здание разобрано на дрова, школьная черная доска превратилась в крышку для казана у аульной старухи. Один из аульных деятелей обратился в казахское земство с просьбой прислать учителя. Этим учителем и оказался Карткожа. Под школу после долгих споров на собрании определяют дом пришлого старика, теперь дом становится казенным.

Жизнь идет дальше. Советская власть, продразверстка, конфискация баев не описываются. Карткожа вместе с двадцатью другими желающими нанимает шесть телег и отправляется учиться в Семей. Издалека завидев телеги, аулы, уставшие от извозной повинности, прячут лошадей. Они успокаиваются только когда узнают, что едут студенты, которым лошадей давать не обязательно. Карткожа видит как обнищали казахи, как опустели аулы. Он думает о том, вернется ли в них жизнь, и понимает, что возврата к прошлому нет. Быть может, надо переходить на оседлость и землепашество? Но Карткожа уже видел осевший аул Карашолак, видел в некоторых волостях казахские городки (видимо, имеются в виду оседлые поселения, созданные в результате коллективизации – З.Н.). Разве это города? Среди вони еле передвигаются «живые трупы». Лишившись скота и не зная земледелия, могут ли казахи, живущие не по благодатным берегам рек (отданным переселенцам. – З.Н.), а на солончаках, в скалистых горах, окрепнуть, занимаясь земледелием? Писатель и его герой считают это маловозможным. Ближе к Семею скота, в основном коров, все больше, но это казенный, конфискованный истощенный скот. Писатель не называет исторических событий, но жестко говорит о негативных последствиях коллективизации.

А вот Семей похорошел, расцвел, в нем развивается торговля. Жители считают себя казахстанцами, все вывески и указатели на казахском. Начальник губкома казах, больше стало и казахов-служащих, казахских школ, уроки проводятся на казахском. «Увидев в Семее казахскую работу (казахизацию?), устроившись на работу и учебу, устроив племянника в детдом, Карткожа успокоился, забыл все горестные думы, одолевавшие его в дороге» при виде обнищавших опустевших аулов.

Карткожа хочет продолжить учебу на русском языке и отправляется в Омск с группой других казахов. Лошади истощенные, обоз едет еле-еле. Постепенно к ним прибавляются еще люди, в общем в караване около десяти телег. Едут в поисках учебы, родственников, работы, едут торговцы. Омск далеко,  путники измучены. Конь Карткожи заболел, сначала Карткожа впряг вместе с  конем быка, но в конце концов коня пришлось зарезать, телегу бросить, а поклажу раздать по телегам спутников. Карткожа переживает, что это плохая примета, что ждет его неудача, потому что своим отъездом он разозлил и бабушку, и женге. Спутники предлагают ему сесть на телегу, но из вежливости он идет пешком. Чем ближе к Омску, тем больше разбойников, путники по ночам по очереди караулят караван. Рядом с Карткожой едет женщина с девочкой, которая выглядит на  11-12 лет, но которой оказывается 14. Мачеха нещадно заставляет работать девочку, бьет ее, планирует в Омске продать ее за калым или хотя бы как-то избавиться от нее. Карткожа уговаривает отдать девочку ему, потому что она слишком плохо выглядит, никто не даст за нее калыма. Все смеются над нищим, идущим пешком Карткожой, который просит девочку. Девочку женщина ему в конце концов отдает.

В Омске Карткожа останавливается вместе с путниками в казахском доме на окраине, оставляет в нем  племянника и девочку, а сам отправляется на базар продать быка. На толкучке у него украли и деньги, и документы. В Омске у него нет ни родственников, ни знакомых, Карткожа вместе с племянником и девочкой оказываются на улице, ночуют там, голодают. Он пытается поговорить с известным образованным казахом, живущим в Омске, но тот не принимает его. В конце концов все решается с помощью работающего в губкоме русского.

Карткожа проучился в городе два года, женился, устроил братишку и девочку на учебу, но ему не дают покоя мысли о казахах-степняках. И он с женой на пароходе отправляется работать в аул. В дороге он видит, что в степи установился порядок, милиция не бесчинствует как раньше, воровство прекратилось, люди приходят в себя, кооперацию теперь возглавляют не баи, а настоящие коммунисты. Баи не вмешиваются и в выборы. Правда, русские служащие в Кереку все еще не работают с не знающими русского языка казахами, но Карткожа пишет об этом статью в газету (вопрос явно будет решен – З.Н.). Роман завершается речью главного героя перед народом против невежества, во славу труда и людей труда. Эхо разносит аплодисменты по горам Баян-аула.

Image result for ақбілек

Действие опубликованного в 1928 году романа Ж.Аймаутова «Ақбілек»[11] происходит на Алтае во время гражданской войны.  Роман рассказывает о судьбе алтайской девушки Акбилек, которая в конце гражданской войны была похищена белогвардейцами, прятавшимися от красных в горах, изнасилована и стала любовницей одного из них, смогла убежать и вернуться в аул. Мать ее была убита при похищении, отец и жених постепенно отвернулись от любимой дочери и невесты, Акбилек родила сына, которого отдала женге и попросила убить, и уехала к старшему брату в город, получила образование, вышла замуж за партийного деятеля.

Роман включает четыре части, и первая часть – от похищения Акбилек до ее возвращения в аул – стоит особняком, настолько она поэтична и сильна. Следующие части возможно были написаны на несколько лет позже. Ж.Аймаутов – несомненно один из самых талантливых и образованных, глубоких  казахских писателей за всю историю современной казахской литературы. Психологизм в романе «Ақбілек» подталкивает к мысли, что писатель был знаком с фрейдовским психоанализом.

Географический размах романа Ж.Аймаутова «Ақбілек» шире, чем в романах Б.Майлина. Неназванные аулы на Алтае, неподалеку от Маркаколя, Карашат – ущелье, в котором прячутся остатки белогвардейцев, город Сартау в тех же краях, Семипалатинск-Алаш и Оренбург. Интересно, что Ж.Аймаутов столицу называет «кіндік» − «пуп, центр», похоже, в 20-х годах это было нормальное словоупотребление. Герои в романе передвигаются на лошадях верхом, в городе на «бержебай» (вероятно, извозчик), на пароходе по Иртышу и в поезде до Оренбурга и обратно. В аул после побега от белогвардейцев Акбилек на спине несет святой диуана Искендир.

Никаких собственно сакральных мест не изображается, героям памятны места, связанные с их детством, с какими-то событиями в жизни. Поэтично описывается природа, аульные жители, а город достаточно сухо, отмечается комфорт и возможность получить образование. «Городские» жители (партийные деятели, чиновники) изображаются иронично и отстраненно, как бы со стороны, взглядом случайно оказавшегося вместе с ними во время пьянки и не понимающего их разговоры аульного парня Бекболата, через рассказ Акбилек, которая отучилась пять лет в рабфаковской школе и вышла замуж за одного из таких деятелей. Таким образом, если внутренний мир Акбилек, ее жениха Бекболата, других жителей аула, даже самого подлого, раскрыт со всеми порывами, стремлениями, противоречиями, то внутренний мир «горожан» скрыт от читателя, он как бы видит их через стеклянную стену аквариума.

Роман открывается картиной Алтая, Иртыша, Курчума, Маркаколя, подземных богатств, животного мира Алтая. Стиль сказовый, поэтический. Алтай изображается не просто как прекрасный, но и плодородный, благодатный для «многочисленного племени найман» (сам писатель – аргын, родом из Баян-аула). Затем появляется какой-то намек на тайну, описывается одинокий всадник. Имя его не называется, очевидна какая-то тайная цель его поездки. И в соответствии с этим параллельно описывается ландшафт – глубокие ущелья Алтайских гор, незаметные со стороны расщелины, ямы, норы и т.д. , где можно укрыться, спрятаться, устроить засаду.

Горный ландшафт влияет и на изображение аула. Действие происходит на зимовке осенью. Малаи чинят надворные постройки и печь, вытряхивают и сворачивают войлочное покрытие байской юрты. Если у Б.Майлина аул находится на плоскости степи, и аксакал, чтобы оглядеть его, взбирается на кучу мусора, то горный аул полон тайн и укромных мест. При первом известии о нападении белых, главная мысль родителей красивой девушки – спрятать ее. Мать выводит ее  через маленькую дверь на северной стороне и прячет в какую-то яму или берлогу (апан). Так что, обыскивая аул – дом, надворные постройки, пикой тыкая в сено и сушеный навоз, в поклажу, в ямы, избивая мать девушки, − белые так и не находят ее. То есть и аул Акбилек изображается как сложный, имеющий множество укромных мест. Девушку обнаруживают из-за подлости казахского соглядатая. С сочувствием Ж.Аймаутов изображает смерть матери, которая без звука переносит порку, одна борется с тремя солдатами за дочь, умирает с мыслью о ней. Потом писатель описывает безоглядную храбрость жениха, приехавшего на свидание, и бросившегося в одиночку на троих солдат, даже не зная в точности, кого они увозят.

Очнулась Акбилек в «қос». У казахов это наскоро установленная юрта, обычно из двух, прислоненных друг к другу крыльев остова юрты, а в данном случае Ж.Аймаутов называет так временные укрытия белогвардейцев, прячущихся от красных в ущелье.  В лагере семь разных размеров «қосов», Акбилек находилась в шалаше из шести шестов, связанных сверху и покрытых войлоком наподобие вигвама. Перед шалами грудой лежали седла, составлены в пирамиды винтовки. Над лагерем со всех сторон  нависали высокие горы. Здесь Ж.Аймаутов описывает природу по другому: пасущиеся лошади напоминают муравьев, растущий на горах лес – кучи свалявшейся шерсти. Около копаного очага стоит отобранный у казахов кувшин, блюдо, половник, Акбилек уподобляет их судьбу собственной и жалеет эту утварь как живую.

После побега из лагеря ушедших на бой белых, Акбилек идет по горам пешком, встречает святого диуана Искендера, тот ведет ее домой, но у девушки болят ноги, он сажает ее на спину. Акбилек вспоминает, как в детстве мама носила ее на спине, а потом, как она играла в прятки с другими детьми, прячась между верблюдов, камней, скал, пней, как перед домом из треножника мать устраивала ей «домик», в котором девочки играли в «свадьбу».

Путники заночевали во встречном ауле. Аул выглядит странно для смотрящих на него с высоты путников: дома установлены не кругом «алқа қотан» и не в ряд, как обычно. Это пять-шесть беспорядочно разбросанных зимовок, «как будто говорящих о бестолковом, неорганизованном характере хозяев». Акбилек не хочет идти ночевать в байский дом, потому что там будет многолюдно, долго будут готовить кушать, рассматривать и расспрашивать ее. Поэтому она просится в бедный дом, где можно будет выпить разведенный водой кисломолочный напиток шалап и сразу лечь спать. Хозяйка в оборванной грязной одежде доит корову, сначала она пугается неожиданных гостей, потом посылает путников в богатый дом, но, услышав, что они хотят ночевать у нее и не собираются привередничать, она польщена, ведет их в свой низкий зловонный темный дом. Освещения нет, вместо окна мутная дыра, гости ориентируются только на голос хозяйки. В доме спят дети, переступая в темноте через что-то, гости устраиваются. В доме есть низкая печь, зажигается масляный светильник. Акбилек нащупывает в углу какую-то груду тряпья и засыпает, положив на нее голову.

На следующий день за Акбилек приезжают родственники и увозят в аул. До этого девушка постоянно чувствовала себя, свое тело и душу грязными, будто «посуда, которую облизала собака». Она стеснялась забраться на спину святому диуане, чтобы ее греховное тело не коснулось тела святого. Теперь она чувствует себя недостойной ступить на землю родного аула, войти в родной дом. «Неужели я не побоюсь бога и войду в священный, как мечеть, дом отца? Как ногами, которые целовал кафир, буду ступать по полу, на котором отец расстилает коврик для намаза?  Как руки, которые обнимали неверного, протяну к чистому дастархану, буду есть еду вместе с отцом?». Акбилек, не осмеливаясь вернуться грязной в родной аул, мечтает теперь о внезапной смерти.

Во второй части описывается, как Бекболат, раненный при попытке спасти невесту, лечится в  больнице в Сартау, а потом гостит в доме у старшего брата Акбилек Толегена. Интересно, что русские женщины – сестры милосердия, санитарки, хозяйка квартиры и пр. – называются «матушке». Больница описывается так: «четыре стены, постель-носилки для покойного», «желтая постель, вонючие лекарства, травянистая еда». При этом стены, потолок и пол будто рубанком обработанные, гладкие настолько, что «комар поскользнется» и очень чистые. Персонал весь в белом. Так что Бекболат думает: «еще бы не вылечиться болезням». При этом, выходя наружу, он наслаждается, настроение поднимается от воздуха, неба, ветра. Вообще Бекболат – настоящий казахский серэ: больше всего любит охоту, лошадей, ловчих птиц, музыку. Он в свое время отказался от сосватанной девушки и нашел себе красавицу Акбилек, смело бросился на ее защиту, а после ее возвращения от белых после некоторых колебаний готов все-таки жениться на ней, потому что красивее ее все равно не найдет.

Выйдя из госпиталя, Бекболат отправляется по знакомым улицам в гости к старшему брату Акбилек Толегену, работающему в продотделе. Город особо не описывается, солдаты, русские матүшке, перед уездным комитетом лошади казахов. Толеген снимает квартиру у русской хозяйки – передняя (она же кухня), столовая и спальня, комнаты обставлены конфискованными у богатых городскими вещами: чисто, в передней комнате посередине большой стол, вокруг стулья, в углу на стене висит одежда Толегена (Бекболат, хоть сын бая и щеголь, удивляется ее количеству и разнообразию). В дальней комнате между двух окон письменный стол, крытый зеленым сукном, на столе кожаные папки, каменная чернильница с медной крышкой, два подсвечника, стопки книг и пр., у противоположной стены блестящая скрипучая кровать с белой подушкой и суконным одеялом, на полу прикроватный красный коврик, на стене три-четыре больших портрета, в углу шкаф с зеркалом,  шесть мягких стульев, обитых бархатом.

К Толегену в гости приходят казахские чиновники разных уровней, они едят, пьют, курят, а Бекболат ничего не понимает в их «политических» разговорах, утешает себя тем, что ему просто не хватает образования. Писатель не удерживается и вопреки правдоподобию (рассказ ведется как бы с точки зрения Бекболата) передает подробно диспут о будущем казахов, о том, как надо действовать дальше. Бекболат все пытается представить, как эти парни, его ровесники живут в четырех стенах, без степи, скачки, охоты, гор. Отчасти чувствуется тема самоидентификации писателя: сам-то он похож на городских, образованных казахов, но душа его тянется к «нағыз қазақ»…

Бекболат уезжает в аул, по дороге вспоминает о том, как с другом ползли по скале, добывали птенца из орлиного гнезда. И следом опять городские интриги, канцелярская жизнь: один из гостей Толегена, будущий муж Акбилек Балташ входит в свой кабинет, садится за дубовый стол, обитый красным сукном, на податливый бархатный стол, на столе телефон, на стене портреты Ленина и Сталина (видимо, анахронизм, т.к. действие происходит примерно в 1920-21 году; вообще удивляет обеспеченная жизнь функционеров в уездном городке, ведь еще даже не завершена гражданская война, дальновидный Толеген пока не вступает на всякий случай в компартию).

В третьей части описывается зимовка волостного, местного воротилы Абена из рода Матай. Отец Акбилек Мамырбай, хоть и состоятельный, авторитетный человек, бывает здесь изредка, по важным делам. Для поездки он приказывает подровнять ему усы и бороду, одевается в чистое. Аул Абена стоит в одном из лучших мест Алтая: родник, вокруг которого растет тальник,  дальше зимовку окружают леса, высокие горы, в холмах перед аулом озеро, заросшее камышами. Загон на 500-600 лошадей, множество сараев для скота. На южном склоне длинный двор (қора) самого Абена: его собственный дом, отдельные  дома для двух жен, отау – юрта женатого сына, три гостевые комнаты, дом для пастухов, летняя кухня, амбар. Поодаль дом родственника. Вокруг чисто. В этом плане описания байской зимовки у Жусупбека и Беимбета совпадают: баи живут в сторонке, подальше от навоза и мух, предоставляя беднякам обихаживать байский скот.

Привязав коней к коновязи, через маленькую дверь на северной стороне гости заходят в дом. Не только у коновода, но и у самого Мамырбай раскрылся рот от удивления: огромный (вероятно, срубленный из дерева) дом с ровными стенами, с деревянными полами, с оштукатуренным потолком, множество комнат с дверями, шкаф для обуви гостей, частично городская мебель и даже кажется вентилятор ( «между двух окон наверху гудит желдеткіш. Коновод подумал, что это мельница»). Прислуживающий джигит стягивает сапоги с гостя. Посуда и утварь, все поражает гостей: что-то среднее между городским и аульным бытом, но при этом вызывающее удивление. Например, каждому из уважаемых гостей подают медную плевательницу для насыбая, так что гости попроще даже и не думают сплюнуть, отвернув на полу ковер, как привыкли. Описание этой зимовки удивляет и современного читателя. Например, у Абая, который был волостным, а отец которого был ага-султаном, зимовка явно проще.

В начале четвертой части описывается Иртыш, берущий начало в Китае, многочисленный народ, живущий по его берегам, и Семей – сердце  и мозг губернии, центр образования, торговли и промышленности, где встречаются «от арба» (железная дорога) и «от кеме» или «баракөт»  (пароход). Правый берег Иртыша – Семей, левый – город Алаш (алаш-ординцы так называли «Жаңа Семей» − «Новый Семей», казахский пригород Семипалтаинска). Протекая здесь, Иртыш «широко расставляет ноги, как дойная верблюдица», образуя поросший лесом Остров. Летом вся предприимчивая часть населения Семея – мужчины и женщины, русские, татары, казахи катаются на лодках и отдыхают на Острове в тени деревьев на зеленой травке. Татары разжигают самовары, в корзинках несут беляши (парамаш), казахи режут овец, пьют кумыс, русские под руку с девушками гуляют и рвут цветы, здесь пьют, поют песни, играют на гармони и в карты, хохочут и дерутся. Писатель восклицает: «Зовите Амре! Пусть споет «Ардакты»!… Соскучились мы по Семею и по Алашу!» Имеется в виду певец Амре Кашаубаев.

В тени под карагачом, глядя на Иртыш, одинокая молодая женщина что-то шечет, вспоминая свой родной аул. Ее узнает проходящая мимо одетая по-русски женщина – Акбилек. Две женщины начинают делиться воспоминаниями. Прошло пять лет с начала романа. Отец Акбилек выгнал беременную от русского дочь из дома, она родила в доме бедной родственницы, отказалась от сына, долго болела, в конце концов Толеген забрал ее в Сартау, а потом они переехали в Семей. Здесь Акбилек полгода училась на курсах – пять-шесть девушек, остальные – парни, все не так, как у муллы в медресе. Все сидят за столами, одетые по-русски молодые учителя объясняют уроки стоя и пишут на черной доске. С братом и женге Акбилек посещала кино (которое в романе называется «сурет» − рисунок) и театр, стала одеваться по-городскому, освоила городскую кухню: в фартуке чистила картошку, готовила лапшу, котлеты, пельмени, самсу.

Родственники отправили Акбилек учиться в Оренбург на рабфак. Она впервые садится на поезд: множество людей, гудок паровоза. Поездные вагоны описываются как длинные дома или точнее длинные сплошные кареты на колесах. Акбилек два дня плачет, тоскуя по родным, но она хочет быть образованной как женге, жить как она. В путь Акбилек отправилась вместе с городской, легкомысленной, красящей лицо девушкой Ажар, которая  сразу же нашла себе кавалера. В пути они сделали четыре пересадки. Парень Ажар помогал им покупать билеты, находить свой поезд.

Акбилек рассказывает: мы повидали столько всего чудесного, проехали через столько городов. Мосты, реки, горы, леса. Иногда казалось, что поезд ударится о них, но он, поворачиваясь как змея, проезжал через леса и горы, несся как вихрь.

Оренбург оказался больше и упорядоченнее Семея. Каменные улицы. Школа – огромный дом, множество парней и девушек, большинство русские. Огромная спальня для девушек, приехавшим выделили две кровати. Учиться было очень трудно, учеба была на русском, который Акбилек знала плохо. Затем описываются нравы интерната, полуголодное существование, холод, обязательные для посещения шумные собрания, легкомысленные «как козы» девушки,  наглые парни, которые домогались державшей себя строго Акбилек, сплетни, интриги.

Акбилек участвует в школьном спектакле, знакомится с местными чиновниками (с которыми Бекболат и читатели познакомились в  доме Толегена), встречается с одним из них в кино, театре, в Марсовом саду и других парках. В конце концов она выходит замуж за другого чиновника Балташа и едет с ним в отпуск в родные края. Они − пассажиры первого класса. Писатель описывает рев парохода «Нұр Зайсан», модную одежду пассажиров, играющий на пароходе оркестр, уютную и чистую каюту, где Акбилек и ее муж читают журналы и газеты, обсуждают их, переглядываются между собой. Они живут душа в душу, как «единое существо», хотя муж знает историю жены. Торжественные встречи и проводы на каждой остановке влиятельного чиновника из столицы – мужа Акбилек. Его встречают «как человека, вернувшегося из хаджа в Мекку», − слегка иронизирует Жусупбек. В Семее их ожидает Толеген с женой, тщательно описывается богатый стол, разнообразные напитки в бутылках с цветными пробками, в том числе шампанское.  

Погуляв в Семее, две семейные пары отправляются на лошадях верхом в родной аул. По дороге случайно оказались в доме Бекболата. Акбилек сравнивает его семейную жизнь и аульный быт, которые были для нее когда-то прекрасной мечтой, с нынешней комфортной, обеспеченной жизнью образованной жены влиятельного чиновника, сравнивает двух своих мужчин. Конечно, ее сравнение не в пользу старой жизни, из своей новой, светлой жизни она даже как-то свысока, с жалостью смотрит на постаревшего Бекболата. (Невольно вспоминаются фотографии казахских функционеров 20-30-х годов с по-городскому одетыми женами и детьми, на отдыхе на Черном море и т.д. Впереди голодомор и репрессии).

В тексте чувствуется раздвоенность писателя: безусловно, новую жизнь героиня ставит неизмеримо выше прежней, теперь ее с почетом встречает не только отказавшийся от нее жених, но и изгнавшие ее отец и мачеха. Отец при виде успешного сына и зятя, дочери, примиряется со всем тем новым, что он не хотел признавать. Но только здесь, на Алтае язык писателя опять становится поэтичным. На Алтае Акбилек вспоминает свою прежнюю жизнь, горе, страхи, унижения, боль, и чувствует, как будто все это смыто с нее «в золотом тазу». По логике текста, этот «золотой таз» − Алтай, его прекрасная природа, вершины, небо, но писатель завершает  мысль неожиданно: «золотым тазом», омывшим сердце Акбилек,  оказывается «милая душа, мощная как горы Каратау, подобная луне и солнцу наука». А потом опять начинается воспевание прекрасного и благодатного Алтая.

Сравнивая двух авторов, нельзя не заметить: у Б. Майлина степь – пустое пространство, отделяющее населенные пункты, аул до прихода колхозов – место эксплуатации, глушь, отсталость. Аул распластан на плоскости степи, аульный аксакал, чтобы оглядеть свой аул, взбирается на кучу мусора и навоза, а бай живет поодаль, на высоком обрыве, оттуда оглядывает свои просторные владения.  Аймаутов описывает мир как чудесный, полный тайн и открытий, с поэтическим восторгом воспевает горы. Горный аул имеет сложный топос, полон складок, теней, укромных мест, в которых можно играть в прятки в детстве и спрятаться в случае опасности взрослой девушке. И степь в романе «Карткожа» − живая, это пространство восстания как праздника жизни, возрождения степной вольницы.

Определяется это различие идеологическими причинами? Или степенью таланта, проработанностью текстов, художественной склонностью двух писателей? Сыграло роль место рождения – степь Тарановского района Костанайской области в случае Б.Майлина и живописнейшие горы Баян-аула в случае Ж.Аймаутова?


[1] Майга Абубакар Абдулвахиду.  Литературный травелог: специфика жанра// Филология и культура. 2014, № 3 (37). С. 255.

[2] Там же. С. 258.

[3] Ә.Бөкейхан. Роман бәйгесі // Бөкейхан Ә. Таңдамалы – Избранное. Алматы, «Қазақ энциклопедиясы», 1995. С. 328;  Ә.Бөкейхан. Роман деген не? // Там же. С. 329.

[4] Имена переводчиков указаны на титульном листе без инициалов. Место издания Алма-Ата – Москва. Этноним пишется «казак», как было принято в то время. См. http://kazneb.kz/bookView/view/?brId=1555248&simple=true&lang=kk#

[5] Аймаутов Ж. Акбилек. Пер. С каз. Ш.Кусаинова. Алматы, 2007 // http://kazneb.kz/bookView/view/?brId=1106492&lang=kk

[6] Аймауытов Ж. Карткожа. Пер. С каз. Ш.Кусаинов. Алматы, 2009. // http://kazneb.kz/bookView/view/?brId=1106496&lang=kk

[7] Ісмақова А. Алаш әдебиеттануы. Алматы, 2009.

[8] Четыре сохранившихся фрагмента романа «Қызыл жалау» Б.Майлина здесь https://kitap.kz/book/qyzyl_zhalau_1934_zhyl

[9] Майлин Б. Азамат Азаматыч// https://kitap.kz/book/azamat_azamatych

[10] Аймауытов Ж. Қартқожа// https://kitap.kz/book/qartqozhaq

[11] Аймауытов Ж. Ақбілек// https://kitap.kz/book/aqbilek