ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД КЕТ-БУГИ. Сакральная миссия кочевой цивилизации

«Судный день не наступит до тех пор, пока вы
(мусульмане) не сразитесь с народом с
узкоглазым, курносым, похожим на кожаный щит…
лицом. И еще, Судный день не наступит,
пока вы не сразитесь с народом,
одевающим войлочные чулки и сапоги».
Из хадисов

Сейчас многие авторы, как казахи, так и неказахи, рассуждают о национальной идентичности казахов, об их историческом пути, приведшем к современной ситуации этнической дезинтеграции и духовного кризиса. Авторы извне всячески регенерируют  «черную легенду» о тюркско-монгольских кочевниках, легенду, с которой так страстно боролся Л. Н. Гумилев. Если москвич Гейдар Джемаль от имени исламского мира идентифицирует нас с библейскими и кораническими «гогами и магогами», то московские же влиятельные политологи  и культурологи братья Шукуровы «сочувственно» констатируют: «Но, Бог не говорил с тюрками, тюркам так и не выпало обрести свою собственную национальную религию. Для тюрков, выдвинувших претензию на самобытность своего духовного бытия лишь в ХХ в., — причем, в мире давно выверенной и свершившейся иерархии цивилизационных систем, в мире, который явился продуктом многотысячелетнего накопления духовного опыта дюжиной народов-творцов, — только этничность могла явиться средоточием и главным основанием их новейшей культурной самоидентификации.»

Можно было бы досадливо махнуть рукой: «Сарты, что с них возьмешь». Можно было бы вспомнить одомашнивание лошади, изобретение сапог, штанов, седла, стремян, конской упряжи, древние памятники письменности, городскую цивилизацию на берегах Сыр-Дарьи, второго учителя человечества Абу Насыра Аль-Фараби и т. д. Можно было бы говорить об особых климатических условиях, о хрупком экологическом равновесии степи. Можно было бы припомнить многочисленные подлости и предательства, совершенные  некоторыми из «дюжины народов-творцов» «духовного опыта» по отношению к тюркам-кочевникам. Но все это будет выглядеть лишь как жалкая попытка оправдаться перед неумолимым судом «народов-творцов». Попытка, заранее обреченная на провал. Если бы дело было в истине, то после Гумилева отношение к кочевникам кардинально изменилось бы, хотя бы в русскоязычном научном мире.

Но дело здесь не в истине, а в укоренившемся в мировом восприятии предрассудке. Этот предрассудок о кочевниках Ахас Тажутов называет «классической точкой зрения», которую невозможно оспаривать и которая  «обладая силой почти что закона природы, оказала и продолжает оказывать колоссальное депрессивное воздействие на национальное состояние казахов, побуждая их все решительней открещиваться от своего прошлого». («Мегаполис», 21 февраля 2002 г.) Со свойственной ему аналитичностью, Ахас Тажутов указал на корень проблемы и четко обрисовал правила игры, по которым мировое общественное мнение играет в «кошки-мышки» с национальным самосознанием наследников кочевой цивилизации Великой Степи. Кратко их можно сформулировать так: «Ваши города и ваши ученые – на самом деле не ваши. Находясь на вашей земле, они фактически принадлежат мусульманско-иранской цивилизации. Аттила и Чингис-хан – не ваши, гордиться ими как предками вам не позволяется, но вы, ваши предки были в составе их орд, а значит вы в ответе за разрушения и жертвы». Депрессивное воздействие, о котором говорит А. Тажутов, давит именно на сознание казахов, другие народы устроились куда как комфортнее. Уйгуры, например, гордятся Уйгурским каганатом и другими великими деяниями  народа, к которому прямого отношения не имеют. От негативного эффекта они защищаются своим индоевропейским происхождением. Приблизительно та же картина складывается и с другими народами региона. Казахам же привился комплекс вины, и даже без права гордиться своим «великим и ужасным» прошлым.

В этой ситуации размытой самоидентичности в какой-то мере «виноваты» и сами казахи. Образование нации может идти в основном двумя путями: через ассимиляцию сильным племенем слабых (так что естественным образом мифология и идеология основного субэтноса становятся общенациональными) и через консолидацию, союзы сохраняющих собственную идентичность племен. Союзы эти время от времени распадаются и вновь объединяются в различных вариациях, так что стабильной единой мифологии и истории не формируется. Казахи воспринимали мир на уровне рода-племени, а в широком душевном порыве склонны и по сей день мыслить масштабно, искать «братьев» – братьев по крови, по языку, по религии, как-то незаметно проскакивая уровень общенациональных интересов, олицетворявшихся ранее ханской ставкой. Эта склонность казахов, забывая исторические потери и обиды, мыслить в масштабах кочевой цивилизации, общетюркского единства, исламской ойкумены создавала и создает для нации массу проблем, в т.ч. и в области национальной самоидентичности. В мире, поделенном на всех уровнях государствами-этносами, подобная склонность ставит нас в двусмысленное, нелепое положение. Вместе с тем эта характерная открытость казахов говорит нечто о казахской душе, о ее глубинных архетипических пластах, в особенности в сравнении с гораздо более прагматичным, эгоистически настороженным отношением к казахам со стороны наших «братьев».

В развернувшейся в последнее время дискуссии о Чингис-хане, потомки которого положили начало самостоятельной казахской государственности, нам, казахам, был предложен выход из патовой ситуации, в которой оказалась не сформировавшая к началу ХХI века четкой самоидентичности нация: откреститься от «Потрясателя вселенной» в пользу либерально-демократических ценностей, представленных в западном и мусульманском варианте. Двойные стандарты западной либерально-демократической системы известны. О претензиях мусульманской цивилизации мы будем говорить специально несколько позже. Сейчас хотелось бы обсудить внутринациональные и региональные геополитические последствия такого «изящного» решения проблемы.

К многочисленным делениям казахов по существу вводится еще одно: европеоидные паиньки-тюрки, до нашествия Чингис-хана успешно приобщавшиеся к прогрессу и оседлой жизни, к исламской цивилизации, и дикари-монголоиды, сбившие с прямого пути европеоидов, заведшие их в тупик кочевничества. Эта несколько утрированная нами схема могла бы представлять оправдательную апелляцию казахов к мировому общественному мнению, если бы не три маленьких «но». Во-первых, добрая половина казахов является монголоидными потомками тех самых дикарей. Во-вторых, в самых «чистых» тюрках сидел, видимо, «ген кочевничества», если после нашествия Чингис-хана они еще 7 веков «бродяжничали» во главе со своими ханами, в то время как все «нормальные» народы быстренько заставили осесть своих завоевателей, а потом избавились от их власти. И в-третьих, когда братский Узбекистан – «законный» наследник древней цивилизации Хорезма, в качестве своего национального героя поднимает эмира Тимура, разгромившего Алтын Орду, как будем выглядеть мы, если половину своих предков объявим дикарями и завоевателями, а в качестве единого национального героя  вознесем их побежденного противника Каирхана, вассала Хорезм-шаха. Следующим логическим шагом было бы осуждение ханов Жанибека и Керея, проявивших сепаратизм по отношению к шейбаниду Абулхаиру, отложившихся вместе с кочевыми племенами от Узбекистана – Синей Орды. Затем осудим их потомка хана Тогыма, вместе со всем казахским войском, 9 сыновьями и 37 султанами-чингизидами павшим в неравной битве с узбекско-могольским войском при Сан-Таше. Набросим на шею пояса и пойдем просить прощения у Ислама-аки, нижайше умоляя простить и вернуть нас в лоно цивилизации.

Было бы прекрасно следовать ценностям либерализма и демократии, провозглашенным мировым сообществом, но в современном мире главенствуют все-таки государственные и национальные интересы, ими на деле руководствуются все страны. Так должны действовать и мы, при обсуждении исторических проблем учитывая их идеологические и геополитические аспекты. Отырар не может быть нашим Бородином. С формальной точки зрения – это столкновение двух государств, непосредственного отношения к нашей государственности не имеющих. Причем, даже по нормам современного международного права виновником конфликта является Хорезм, совершивший немотивированное нападение на монголов при Ыргызе в 1216 г. (и потерпевший поражение, несмотря на многократное превосходство в силе), вырезавший монгольское посольство в Отыраре, а затем и убивший специального посланника Чингис-хана, имевшего задание разрешить ситуацию мирным путем. Разговоры о шпионаже посольства ни к чему не ведут, дипломатия во всем мире была, есть и будет прикрытием разведывательной деятельности. Русские уже признали, что монголы разрушали города, виновные в убийстве послов, т. е. в предательстве – «злые города», как они их называли.

Если же рассматривать этническую составляющую конфликта: с той и с другой стороны проявляя чудеса героизма бились наши предки. Такое часто бывает в истории. Наши предки в соответствии со степной этикой умели уважать сильного противника. Западный мир постепенно прогрессировал в этом направлении. В столице монархической Англии на одной площади находятся два памятника: королю Карлу I и казнившему его Оливеру Кромвелю. Каждый англичанин вправе лично для себя решать вопрос о правоте и вине того и другого, но англичане умеют уважать свое прошлое, никто не пытается низвергнуть память о людях, оказавших огромное влияние на историю. Лишь мы почему-то постоянно должны выбирать: Чингис-хан или Каирхан, Бейбарс или Кетбуга, Абулхаир-хан или султан Барак, Жангир-хан или Махамбет. Все это сильные личности, в сложной ситуации по-разному представлявшие свои и национальные интересы. И если уж мы забыли степную этику, давайте учиться у цивилизованного мира уважать свою историю и ее действующих лиц.

Это программа-минимум, а программа-максимум состоит в том, чтобы осмысливать национальную историю не фрагментно, а концептуально, учитывая не только явный, но и скрытый от поверхностного взгляда смысл событий. Более того, казахам давно уже пора иметь собственную философию истории как основу для осмысления прошлого и настоящего нации, для определения своих ориентиров будущего, для формирования национальной идеологии. Данная статья представляет собой попытки сделать наброски к такой метаистории, отталкиваясь от полемики о Чингис-хане. Полемика эта не совсем надуманная, ведь за ней стоит все тот же вопрос о самоидентификации казахов. Мы постараемся играть без форы, по навязанным нам мировым мнением правилам, выявляя скрытые в тени аспекты «черной легенды» о наших предках.

«История начинается в Шумере»

— так, кажется, называется нашумевший некогда исторический бестселлер С. Крамера. Эту формулировку подтверждает  и анализ Муратом Ауэзовым шумерского эпоса о Гильгамеше и его друге степняке Энкиду, и «АзиЯ» Олжаса. Но А. Дугин вслед за немецким исследователем Г. Виртом отодвигает начало этой истории еще дальше, вглубь веков, к началу времен, к гиперборейцам. По его мнению, потомки гиперборейцев двигались со своей священной прародины в Арктике двумя потоками: с северо-запада Евразийского континента к юго-востоку шла колонизация  атлантов, а с северо-востока через Сибирь, где находится неолитический сакральный центр Турана, в Переднюю Азию, вплоть до Балкан и Анатолии пролегали пути миграции тюркско-шумерских народов. «Тюркско-монгольские народы исторически тяготели к повторению (с перерывами в несколько столетий и даже тысячелетий) пути древнейшей миграции» (Здесь и далее при изложении тюркско-шумерского вопроса цитируется А. Дугин, обобщающий исследования европейских традиционалистов. Таким образом, надеемся избегнуть упреков в пристрастности и необъективности в изложении данной проблематики). Если атлантическая волна учреждает после себя нечто устойчивое в культурном смысле, нечто яркое и выделяющееся, пропитанное западно-центристским высокомерием и рациональностью, то тюркско-шумерское наследие, хотя и не менее воинственное, в сущности скромно, интериорно, легко, немногословно и вообще склонно к культурному минимализму, к схватыванию обнаженного бытия – бытия степи с высоким и круглым небом молчаливой Евразии. Поэтому атлантизм говорит о себе сам…, а о туранизме, о евразийстве мы должны догадываться, должны взыскать его как забытый исток континентальной миссии. Шведский мистик Сведенборг говорил по этому поводу: «Теперь у мудрецов Татарии нам надо искать таинственное забытое всеми Слово». Кочевые «варвары» «отнюдь не были примитивными и бессмысленными дикарями… Они были носителями особых сакральных форм – сжатых и лаконичных… «Варвары» несли с собой лишь отдельные аспекты древней сибирской сакральности, а Святая Святых продолжала оставаться скрытой от всех… Сибирь жила «некультурной», но истинно духовной жизнью, пульсируя и пробуждая глобальные импульсы свежести и чистоты, пробуждающие западные цивилизации Евразии к динамике священной истории».

Атлантические европоцентристские теории «имеют слабое место – это так называемая  тайна происхождения шумеров. Дело в том, что наиболее древние пласты шумерской культуры имеют неатлантический, предатлантический характер, тем не менее свидетельствующий о высоком интеллектуальном  и духовном развитии. Причем этот шумерский тип культуры чрезвычайно близок  неолитическим памятникам Южной Руси и Южной Сибири. Ко всему этому следует добавить поразительное сходство расшифрованного шумерского языка с тюркской группой». Г. Вирт в эскимосской мифологии нашел представление  о «людях Солнца», «людях Танара» – древней исчезнувшей касте. Эскимосское «Танар» – шумерское «Дингир», тюркское «Тенгри» – это фонетические варианты древнего имени Бога, известного также и на островах Тихого океана.

Вплоть до конца ХХ века хранители казахской традиции сохраняли знание об ушедшей на дно океана могущественной и богатой цивилизации древности – Атлантиде. Не употребляя этого названия, именно в таком ключе они толковали, например, некторые эпизоды «1000 и 1 ночи». Кроме того, Гажам – регион Ирана и Ирака в сознании казахов был землей, где процветала древняя черная магия

Волны носителей тюркской традиции спускались к югу по диагонали, чтобы потом двигаться по дуге, связывающей иранский город Келат и египетские пирамиды. Если учесть, что Египет является наследником тайных знаний Атлантиды, и что кочевники, не только тюркские, на протяжении тысячелетий регулярно нападали на Египет, совершенно иной, неслучайный характер приобретает последний поход Кет-Буги, из Ирана двигавшегося на Запад, чтобы сразиться в Палестине с египетскими мамлюками.

Каин и Авель

Иран и Туран – вечное противостояние, имеющее отнюдь не расовый характер. «В евразийской доктрине есть еще один важный пункт: противопоставление Турана – Ирану, северного степного кочевничества – южной равнинной оседлости, динамизма – статике, духа – культуре» (А. Дугин). В полном соответствии с дугинской концепцией двух Иранов – черного и белого, в тюркском сознании существует двойственный образ Ирана: негативный – как страны чернокнижников, страны оседлых торгашей и предателей, и позитивный – осознается глубинное единство традиций – религиозной и музыкальной, восхищение культурой Ирана, а позднее – революцией Хомейни. С обратной стороны присутствует образ кочевника – разрушителя, дикаря, сколько-нибудь приемлемого только после цивилизационной обработки, иранизации.

Абсолютное превосходство европейской цивилизации, сужение ареала, деградация и фактическое поражение конно-кочевой цивилизации в последние несколько веков однозначно решили вековое противостояние в пользу Ирана, оседлой культуры с индоевропейскими корнями. За этим бесспорным фактом всемирной истории забывается метафизическая подоплека этого, казалось бы чисто исторического события. Рене Генон противоположность оседлого земледелия и кочевого скотоводства рассматривает как одну из основополагающих космических двойственностей, подобных двойственности сущности и субстанции, времени и пространства, Неба и Земли, движения и статики, растворения и сгущения. Чтобы мир существовал, эти космические противоположности должны существовать в гармонии, в равновесии, в обмене на духовном и телесном уровне. К концу космического цикла идет «отвердение» мира, «как следствие движения, нисходящего к количеству и «материальности», оно, очевидно, имеет неблагоприятное и даже зловещее значение, противоположное духовности». «Оседлые народы мало-помалу поглощают кочевые; в этом социальный и исторический смысл убийства Авеля Каином».

Как известно из Ветхого завета, Каин – старший брат, земледелец и строитель городов, представляющих наиболее глубокое выражение тенденции к «фиксации» на земле, к отвердению. Авель – младший брат, скотовод. Нелишне будет напомнить, что скотоводство и тем более кочевое скотоводство возникает позже земледелия, как более эффективный способ производства. В комментариях к библейской истории говорится, что Каин принес Богу в жертву малоценные продукты с высокомерием, а Авель заклал своего любимого агнца с покорностью. Этот мотив разного отношения к Творцу важен в контексте нашего исследования. В Библии одежда из шерсти или бараньей шкуры – атрибут праведника и пророка. У арабов еще в доисламские времена шерстяная одежда была метафорой святости. Непосредственное значение слова «суфи» – шерсть, тот, кто носит шерстяную одежду. В хадисах подчеркивается войлочная одежда тюрко-монголов. В свете вышесказанного, это нечто большее, чем просто этнографическое указание. На некоторых средневековых иллюстрациях дым от принятого жертвоприношения Авеля поднимается вертикально, к небу, а дым от огня Каина стелется по земле. В статье о трайбализме уже говорилось о символизме вертикального состояния, посредничества между небом и землей тюркских кочевников как воинской, кшатрийской касты Евразии.

Воспитанным на евроцентристской версии людям убийство Авеля Каином кажется не соответствующим реальной истории, в которой раз за разом дикие орды кочевников грабили и убивали мирных селян и горожан. Но, во-первых, в тех же комментариях к Ветхому завету говорится, что Авель был сильнее старшего брата и победил его в возникшем между ними конфликте, Каин умолял о пощаде, а когда Авель отпустил его, Каин убил младшего брата. Обратимся к истории: Л. Н. Гумилев показал, что кочевые тюрки хотели осуществлять эквивалентный обмен с китайскими земледельцами и ремесленниками. Но Китайской империи это казалось вопиющей наглостью, даже в ущерб собственному населению она препятствовала этому обмену, устраивала на кочевников облаву, как на диких животных. Регулярные армии сменяли друг друга в этой облаве на кочевые племена, продолжавшиеся десятилетиями и сформировавшей на генетическом уровне антикитайские настроения. В Синей Орде Шейбанидов равновесие постоянно нарушалось в пользу оседлого населения против кочевников, что и вызывало отделение казахов. Геноцид 1931-33 г. г. – один из самых масштабных эпизодов этой всемирной трагедии. Разумеется, кочевники не были беззащитными агнцами. Авель был сильнее Каина: но на протяжении тысячелетий абсолютного военного превосходства кочевников сдерживала вера в Единого Бога – Творца мира и всех народов. Тенгри создал народы, имея для каждого определенную цель, думали наши предки, и поэтому не устраивали геноцида. Они не уничтожили ни одного народа, так же как не уничтожали миллионные стада сайгаков, представлявших с рациональной точки зрения конкурентов стадам овец.

Тысячи лет назад кочевники сознавали то, что Вл. Соловьев сформулировал в XIX веке: «Национальная идея – это не то, что народ думает о себе, а то, что Бог думает об этом народе».

Миссия тюркско-монгольских кочевников

Так что же такое Бог «думал» о кочевниках, в чем особенность кочевого духа, какова миссия тюркско-монгольских народов в этом мире. Ведь не только такой посвященный как Р. Генон, но и сам пророк Мухаммед придавали эсхатологическое значение роли кочевников. Есть ряд хадисов, однозначно предупреждающих мусульман не нападать первыми на тюрков, объявляющих столкновение мусульман с тюркско-монгольскими кочевниками необходимым условием Конца Света. Пророк предсказал историю военных столкновений арабов, мусульман вообще с тюркско-монгольскими племенами, поражение мусульман и т. д. (См.: М. Булутай. Ата-баба дiнi? Туркiлер неге  мусылман болды? С. 190-193). Махмуд Кашгари   приводит еще один хадис, согласно которому Аллах говорит пророку: «На востоке у меня есть войска, называемые тюрками. На кого я разгневаюсь, на того отправляю тюрков» (там же с. 261). Хадис этот представляется апокрифичным, ведь Божественные Слова должны были бы войти в Коран, а не в хадисы, по жанру представляющие запись личных высказываний Пророка. Но даже в этом случае он ценен тем, что ясно показывает представление средних веков о тюрках. Представление, нашедшее отражение не только в фольклоре, но и косвенным образом в исследованиях европейских ученых.

Это представление строится на двух основополагающих фактах. Во-первых, высокое  воинское искусство и воинский дух тюркско-монгольских племен, раз за разом покорявших континент. Во-вторых, тюркско-монгольские кочевые народы сохранили изначально присущий всему человечеству монотеизм, утраченный в ходе истории другими народами. Этого мнения придерживается ряд европейских и турецких ученых, процитированных М. Булутаем. Этого же мнения придерживался и выдающийся историк религии М. Элиаде, который писал, что изначальную веру в Единого Творца дольше всего сохраняли кочевые скотоводы, и если семиты эту веру, в конце концов, утратили, так что понадобились откровения пророков, чтобы вернуть семитские племен в лоно монотеизма, то тюрко-монголы донесли эту веру до исторических времен. Разумеется, этот изначальный монотеизм со временем обрастал предрассудками и суевериями, появился целый сонм второстепенных божеств, но всегда сохранялось представление о том, что эти божества – лишь ипостаси, формы проявления единого Тенгри.

В статье «Трайбализм, государственная идеология и будущее нации» показывается, что тюркско-монгольские кочевники в целом являются кшатриями, воинами Евразии, что их мировоззрение, искусство, этика, жизненный уклад сформированы воинским архетипом Чести, Долга, Преданности. На эту особенность кочевников, делавшую их непонятными для современных им оседлых народов Востока и Запада, обращал внимание Л. Н. Гумилев. Суть, смысл жизни кшатрия, его Пути в служении господину. Вопреки общечеловеческой тенденции тюрко-монголы сохранили веру в Единого Бога, и смысл своей жизни, свое предназначение они видели в служении высшему господину – Тенгри, в исполнении его Воли. Они осознавали себя орудием, оружием Бога.

С традиционной точки зрения оружие воина значимее самого воина, его символизм выходит за пределы человеческой личности. Боевое оружие – это Божественный атрибут, видимый знак духовной одаренности, призвания, связующего человека с его Творцом. «Первым среди Божественных инструментов и орудий является молния, обозначающая Слово, или Первоначальный Разум, и символизируемая ритуальными скипетрами, например ваджрой в индуистской и буддистской иконографии», — пишет Т. Буркхардт. Сравните «найза» – копье главное боевое оружие казахов и «найзагай» – молния. Кстати,  у казахов ритуально обязательным является наличие пяти видов боевого оружия, а в буддизме существует представление о том, что в предыдущем воплощении Будда Сакьямуни именовался «Принц 5 оружий». 5 видов оружия – это 5 пальцев руки. Руки, изображение которой всегда было символом Бога-Творца у кочевников.

Оружие – это не собственность, пусть даже родовая, но именно призвание человека,  от Бога наделенного особой природой – природой небесного, божественного волка (борiзат). Поэтому тесть Ер-Тостика отдает дочери в приданое родовое оружие и доспехи, тулпара – символ высшего разума, небесного огня, и лучшую верблюдицу – символ космоса, единства пространства-времени. Вражеский батыр Караман в погоне за казахским батыром сбрасывает оружие и доспехи, тем самым он утрачивает свое божественное призвание, свой высший смысл, становясь обреченным на поражение хаосом. Кочевники видели воинское искусство как инициационный Путь, служение. В казахском ритуале воинского посвящения, совершавшемся в отдаленных аулах еще в конце 50- начале 60-х г.г., кузнец-мастер инициации говорит посвящаемому мальчику: «Ты получил железное оружие и доспехи как дар от царя подземного мира Бапы-хана. Но пусть сердце твое и тело останутся человеческими. Будь воином, но не палачом».

Размеры статьи не позволяют провести здесь сравнительный анализ тюркской мифологии с «Махабхаратой» и др. индоевропейскими источниками. Отметим лишь поклонение сакских кочевников богу войны в образе огромного меча, нашедшее отражение в осетинском эпосе, где бог войны Батразд (ср. каз. батыр) изображается как раскаленный до красна меч. В казахском эпосе часто встречается метафора батыра с огненным кинжалом («берен»). В мифологии метафора – это не литературный прием, а отождествление вещей или явлений по их символическому смыслу. В казахских сказках душа-жизнь батыра часто находится не в его теле, а в его кинжале или ноже, точнее сказать, сам этот кинжал представляет душу батыра, так что когда он лишается этого кинжала вследствие предательства, то впадает в сон, подобный смерти.

Примеры можно множить до бесконечности. Казахская традиционная литература, ее последние творцы – великие жырау ХХ века утверждали, что призвание человека, его природа, смысл его жизни – в любых обстоятельствах сохранять верность Всевышнему, стремиться к нему, быть его оружием, служить ему до последнего вздоха. Этот древний архетип с принятием ислама получил форму шахидизма – стремление пасть на поле битвы за веру и за родину.

Не только сами кочевники, но и другие народы осознавали так миссию тюрков до тех пор, пока хоть в какой-то мере сохраняли себя открытыми сакральной истине, пока существовали традиционные цивилизации. Аттилу называли «Бичом божьим», призванным наказывать народы Европы, впавшие в грех. Тюрков называли «алмазной саблей ислама», и их выдающуюся роль в защите и утверждении ислама на протяжении многих веков показал М. Булутай. Эта миссия получила логической продолжение в функции «пасти народы». Поэтому в Европе и России практически вся актуальная аристократия имеет тюркское происхождение (А. Дугин), а на Востоке правящие династии многих стран вели свой род от кочевников, и именно при этих династиях восточные народы добивались культурного и экономического  процветания.

«Черная легенда» о кочевниках

начинает формироваться и распространяться в Европе с того самого момента, когда Запад делает решающий шаг в сторону от традиционного пути, от сакрального порядка. В ХХ веке с кочевниками почти покончено, остались лишь экзотические островки, «этнопарки» гигантских размеров. Слово «орда», означающее кочевое государство-армию-народ стало синонимом дикости и варварства. Лингвисты и культурологи знают, что «орда» является фонетическим вариантом слова «орден», означавшего элитарную военную и духовную организацию, и происходит от общего для человечества корня, звучащего в санскрите как «рта» и означающего «порядок», «гармонию», «делание», «творение». От этого корня берет начало слово «ритуал» и целая масса других сакральных терминов. Ученые знают об этом, но произносить это вслух считается неприличным и ненужным.

Еще сложился стереотип: кочевники – «трутни», «паразиты» человечества, не способные к производительному труду, а потому грабящие оседлые. На деле в большинстве случаев кочевники добивались эквивалентного, взаимовыгодного обмена, ведь земледельцы не менее нуждались в их товарах. Кем и как создавались подобные стереотипы, показал Л. Н. Гумилев. Почему они так привились в массовом сознании, понять также нетрудно. Если материальный производитель в традиционном обществе не способен понять высший смысл деятельности жреца или воина, тем не менее, воспитание побуждает его относиться уважительно к этой деятельности, предполагать ее значение для существования мира. Но что современный (в смысле полностью оторванный от традиции) обыватель может думать, например, об индийском аскете или мусульманском дервише? Скорее всего, он будет считать его, если не психически больным, то нищим бездельником. Что обыватель может думать о традиционном воине, к тому же другой расы? А если его мысли будут направлять те, кто низверг воина путем черного предательства? Кстати, русский культуролог Р. Багдасаров показывает, что средневековые разбойники – это как правило остатки военных орденов, разбитых врагом или запрещенных государством, бывшие воины, обладающие магическим искусством.

Историк Ю. Зуев показал, что в основе легенды об Алаша-хане – прародителе казахского народа лежит древний архетип: старший сын царя, рожденный от царицы, остается наследником престола,  а его младшие братья от младших жен и невольниц из разных народов образуют дружину (сотню или сорок), которая выдвигается от основного поселения как пограничная застава или авангард войска, а затем в результате несправедливых преследований отделяется, становится ядром нового этнополитического объединения, союза племен. В истории Центральной Азии Каин и Авель, старший и младший братья не раз жили в одном государстве, но государь склонялся в сторону оседлого населения, государственное равновесие нарушалось, вследствие чего кочевники отделялись. Наверное, архетипическая память сформировала принцип «минората» у кочевников, когда старшие братья выделяются из отцовской семьи, а младший брат остается хозяином главного дома – «кара шанырака», в отличие от свойственного большинству оседлых народов принципа  первородства – «майората».

В чем едины обвинители и защитники кочевничества, так это в том, что кочевой дух и городская культура как квинтэссенция тенденции оседлости, фиксации, «отвердения» несовместимы. Осевшие тюрко-монголы проявлялись как выдающиеся организаторы архитектурно-парковых ансамблей, но утрачивали дух кочевья. Городская культура по определению не может быть кочевой. Это выразил в «Яссе» Чингис-хан, в последний раз пробудивший тюрко-монгольские народы к осознанию и осуществлению их всемирной миссии, в короткий срок радикальным образом изменивший этнополитическую картину мира. Тысячелетиями сохранявшийся на бессознательном уровне архетип проявился, чтобы вести немногочисленное войско кочевников к победе над многократно превосходящими силами оседлых народов.

По мнению Л. Гумилева, целью Чингис-хана было объединение кочевых племен, но, воссоздав кочевую империю, силою обстоятельств Чингис-хан был вынужден вступить в борьбу с Китаем и Хорезмом, ближайшими  мощными оседлыми соседями, имевшими свои давние захватнические интересы на традиционной территории кочевников. Затем дело пошло по нарастающей линии, та же фатальная сила обстоятельств заставляла монголов идти дальше и дальше. К тому же уйгурские купцы-несториане, конкуренты мусульманских купцов, подталкивали Чингис-хана к войне с исламскими государствами. Траектория движения определялась каждый раз в соответствии с конкретной ситуацией. Так, буквально в последний момент было решено идти войной не на католическую Европу, а на исламский Восток.

Отметим еще раз, что для Л. Гумилева тайной подоплекой военной кампании против мусульманских стран была борьба купеческих капиталов за контроль над Шелковым Путем. Но его представление о случайности военного маршрута не может удовлетворить нас, если вспомнить, что монгольский путь в точности повторяет тысячелетние пути миграции кочевников. Возможно, на уровне сознания все действительно представлялось результатом массы случайных обстоятельств, а вела наследников «Потрясателя Вселенной» неосознаваемая ими генетическая память или Воля Неба. А может быть, эта Воля осознавалась ими? Ведь монгольское кредо Мункэ-хан выразил так: «Мы, монголы, верим в Единого Бога, который на небе, волю его мы узнаем через прорицателей». Монголы четко различали сотворенное физическое небо и Творца, «Вечное небо», которое, по словам Чингис-хана помогало ему, которое «открыло нам двери и путь». Осуществляя небесную волю, Чингис-хан поручил своим наследникам взять контроль над Шелковым Путем, от моря и до моря, от Тихого океана до Атлантического. Задача эта включала не только военное покорение народов, но и сакральную миссию, суть которой наиболее прозрачно высвечивается в обстоятельствах последнего похода нойона Кет-Буги.

Последний поход Кет-Буги: внешние обстоятельства

«Желтый крестовый поход» полководца Кет-Буги воспроизведен Л. Н. Гумилевым, и описание это растиражировано казахскими писателями. Итак, в 1253 г. монгольский курултай поручает чингизиду Хулагу освободить священную землю Иерусалима от мусульман. Это намерение кажется несколько странным если учесть, что в Европе под Легницей в 1241 г. монголы разгромили объединенные войско крестоносцев. Поход возглавляет ревностный несторианин Кет-Буга-нойон. Тщательно подготовленный поход начинается весьма успешно, Багдад и большая часть Месопотамии оказались в руках монголов и их союзников-армян. К 1259 г. последним прибежищем мусульман был Египет, которым с 1250 правили кипчакские мамлюки, в Египет попавшие в качестве государственных рабов, употребляемых на военной службе, и захватившие со временем власть в стране. В надвигающейся схватке двух армий, составленных из воинственных  степняков, мамлюки имели численное превосходство из-за спешного отбытия основного монгольского войска вместе с царевичем Хулагу в Монголию, а также позиционное преимущество: богатый Египет как база наступления был ближе, чем разоренный войной Ирак. На правом фланге наступавшей монгольской армии находилось Иерусалимское королевство, уже потерявшее святой город, но удерживавшее всю прибрежную полосу с сильными крепостями. Фактическая власть в королевстве принадлежала рыцарским орденам тамплиеров и иоаннитов. Союзники монгольских христиан, крестоносцы встретили мамлюков как своих желанных гостей, предоставили им возможность отдохнуть под стенами города, обеспечили продуктами, фуражом для лошадей. Они даже заключили с мамлюками выгодную торговую сделку: мамлюки обязались дешево продать рыцарям лошадей, которых они захватят у монголов.

3 сентября 1260 года в местечке Айн-Джалуд в Палестине отдохнувшие, численно превосходящие мамлюки разбили утомленное форсированным маршем 20-тысяное войско Кет-Буги. Сам полководец был взят в плен и казнен прямо на поле битвы. Затем в течение 30 лет мамлюки очистили Ближний Восток от монголов, а затем и от европейских крестоносцев.

В результате своего предательства единоверцев-монголов, крестоносцы были вынуждены покинуть Ближний Восток и отправиться во Францию, где они сами стали жертвой предательства французского короля и римского папы. С 1307 по 1313 г. длился жуткий процесс инквизиции над тамплиерами, обвиненными в поклонении Бафомету, в надругательстве над крестом и другими религиозными святынями, в гомосексуальных извращениях и во множестве других грехов, в которых виновными они себя признавать не хотели. «Но вспоминали ли они в промежутках между пытками, прикованные к стенам французских застенков, что именно благодаря их ордену, деяниям их предшественников было уничтожено христианское население Сирии, убиты врагами пришедшие к ним на помощь союзники и благодаря этому всему навсегда потеряна цель крестовых походов – Святая земля», — восклицает Л. Гумилев.

Дело тамплиеров – поворотный пункт в истории Европы

Пытаясь понять причины предательства христианским рыцарями монголов, Л. Гумилев показывает, что расовые стереотипы не были главной причиной. Рыцари ведь легко шли на союз с кипчаками-мусульманами. «Черную легенду» о монголах сформулировали они сами, чтобы оправдать перед Европой свое предательство. Причиной такого поведения, считает Л. Гумилев, было то, что рыцарские ордена не желали решительной победы христиан на Ближнем Востоке. Ведь тогда им пришлось бы вернуться в варварскую Европу, а они нашли общий язык с утонченно воспитанными мусульманскими эмирами – воинами и поэтами. А самое главное – ордена тамплиеров  и иоаннитов неслыханно богатели, получая сверхприбыль от участия в торговых операциях между Востоком и Западом. Кроме того, они постоянно получали щедрые дары для борьбы с исламом, эксплуатировали тысячи крепостных, в казну ордена стекалась обильная милостыня со всех уголков христианского мира. Во Франции тамплиеры выполняли роль королевских банкиров, королевская казна хранилась в их резиденции – Тампле. Орден владел 9 тысячами замков и островом Кипр. И все это было собрано всего за 2 века существования ордена, члены которого при вступлении в орден давали обет послушания, бедности и целомудрия.

Именно несметные богатства тамплиеров, по мнению большинства историков, стали причиной их преследования. Французский король Филипп Красивый, мягко говоря, остро нуждался в деньгах, и его министр финансов Ногарэ подсказал ему, как можно заполучить эти финансы. Не все в обвинениях, выдвинутых против тамплиеров, было ложью, но подоплекой, тайной причиной и движущей силой самого знаменитого процесса инквизиции было желание Филиппа прибрать к рукам богатства ордена. В результате упразднения королю достался космический по тем временам куш в 12 миллионов ливров, не говоря уже о том, что он избавился от необходимости платить свой долг ордену, составлявший полмиллиона ливров.

Перед казнью гроссмейстер Ордена Храма Якоб де Моле проклял своих врагов – французского короля и папу Климента У. Оба погибли в течение нескольких месяцев после этого. Говорили, что Якоб де Моле призвал их с того света на Божий суд. Казавшаяся незыблемой, династия Филиппа Красивого пресеклась через несколько лет, его сыновья погибли один за другим. Эту историю описал в частности французский писатель Морис Дрюон в цикле романов «Проклятые короли». Остатки разгромленного ордена рассеялись, позднее часть тамплиеров перебралась в Америку, масонские ложи которой считают себя истинными наследниками тамплиеров.

Костер, в котором заживо был сожжен Якоб де Моле, нашел свое продолжение в казни на гильотине короля Людовика ХYI со всей семьей. Русский поэт Максимилиан Волошин, специально занимавшийся исследованиями мистической истории Европы, утверждал, что французская буржуазная революция 1789 г. была местью потомков тамплиеров французскому королевскому дому и католической церкви. Наблюдается ряд интересных совпадений: радикальные революционеры назывались якобитами, потому что собирались на заседания в помещении монастыря Святого Якоба. Но таково и имя последнего великого магистра ордена. Людовик XYI был заключен в Тампле – бывшей главной резиденции Ордена и оттуда его отвезли на гильотину. Революционный генерал Бонапарт отправляется в Египет, чтобы сразиться с последней мамлюкской династией. Его армию сопровождает целый научный десант, фактически положивший начало европейской египтологии. Вряд ли эта экспедиция диктовалась насущной необходимостью, ведь Франция в тот момент находилась в кольце враждебно настроенных монархических государств Европы. Скорее можно предположить некий символический тайный смысл этой военной авантюры. Таким же тайным смыслом наполнен подарок революционной Франции восставшей американской колонии Англии – знаменитая статуя Свободы. Изготовленная во Франции, с большими трудностями доставленная в Новый Свет и смонтированная там статуя Свободы стала символом государства, в котором правят наследники тамплиеров. В самой Франции революционеры не только уничтожали священников, они устраивали обряды поклонения Богине Разума,  которую представляли полуодетые по античной моде женщины. Эти церемонии происходили в католических храмах, в том числе и в знаменитом Соборе Парижской Богоматери. И наконец уже при императоре Наполеоне I в 1808 году орден тамплиеров был восстановлен как полусветская организация.

Несколько слов о финансах

Вырисовывается любопытная картина: предательство тамплиеров и поражение Кет-Буги при Айн-Джалуде – решающий момент в борьбе христиан и мусульман за Святую землю. Процесс инквизиции против тамплиеров многие историки считают поворотным моментом истории Европы, кульминацией процесса, приведшего к разрушению традиционной цивилизации Европы и формированию современного мироустройства. Подоплекой этих событий как мы видим была борьба за деньги, контроль над финансами: монголы и их союзники – уйгурские купцы-несториане хотели контролировать финансовые потоки на Шелковом Пути, на континентальной оси Восток-Запад, тамплиеры фактически контролировали финансы Европы и их движение от Северной Европы до Ближнего Востока, по оси Север-Юг. Филипп Красивый желал отобрать финансовую власть у тамплиеров. Как сказал один знаток: «Все тайны мира имеют тенденцию раскрываться со временем, и лишь финансовые тайны с течением времени становятся все более непроницаемыми».

В свое время студентов отделения политэкономии философско-экономического факультета КазГУ учили в соответствии с марксистской теорией видеть железную логику экономического развития, подобную логике естественнонаучных законов. Это неплохо удавалось одному из авторов данной статьи – победителю Республиканской и лауреату Всесоюзной олимпиады по непрофильной в общем-то дисциплине «Экономика и организация производства». Лишь один предмет «Финансы и кредит» за все годы обучения так и не поддался попыткам усвоить логику явления, позволяющую самостоятельно проследить закономерности изменения и развития от аксиом к реальным формам проявления в мировой экономике. А попытка эта предпринималась не раз. Конечно, затвердить материал учебника о золотом и серебряном стандарте, о Бреттон-Вудской конференции и пр. было несложно. Но ясного осознания закономерности, логики финансовых процессов так и не удалось достичь. Кто мог объяснить нам, совковым студентам, что простое знание теории стоимости, капитала, ссудного процента, биржевой игры и т. п. совсем недостаточно для понимания природы финансов, развития финансовой сферы. Что финансовая система не возникла стихийно, в процессе совершенствования товарно-денежного обмена, и что в этой сфере логика и статистические закономерности никогда не делали погоды. Что правила финансовой игры созданы кем-то когда-то очень давно, созданы искусственно и постоянно меняются в интересах ее создателей. А случайным людям знать эти правила не положено, потому что они должны играть вслепую и быть заранее обречены на проигрыш. В этом смысл и интерес этой игры, для этого она и придумана.

В учебниках политэкономии и финансов не было намека на истинную подоплеку финансовой игры, а в учебниках экономической истории для разнообразия приводились факты, как например английский авантюрист Джон Ло в начале XIX века убедил французское правительство выпускать бумажные деньги и обобрал страну. Но как и почему стало возможным, чтобы целая нация оказалась жертвой одного авантюриста, в учебнике не объяснялось. Совершенно новый ракурс истории денег открылся уже позднее, во время занятий культурологией. Выдающийся фольклорист Ольга Фрейденберг (двоюродная сестра Б.Пастернака) в рамках своей теории тотемистического мышления на обширном материале доказала, что деньги возникают как представители тотемной сущности – некоей сакральной силы древних обществ, и в соответствии с этим сами имеют сакральный характер. Если попытаться объяснить на пальцах суть теории О. Фрейденберг, картина выглядит примерно так: не только члены рода-общины, но и собственность рода являются частью единого родового тотема. Когда часть этой собственности или член рода уходят в другой род, наносится ущерб тотему, он умаляется. Чтобы возместить этот ущерб, нужно получить эквивалентную часть тотемной сущности другого рода. Эквивалент может быть представлен имуществом, членом другого рода или деньгами – предметами, на которых изображен тотем и которые вследствие этого символически представляют тотемную сущность. Именно поэтому на деньгах всегда изображались и изображаются священные символы.

Казахское «тенге» недаром имеет корень «тен», означающий эквивалентность, равенство, и в то же время созвучен слову «тенгри». Ведь эквивалентность обмена имела некогда не просто количественное, экономическое значение, но более высокий смысл. Название восточной монеты «динар», имевший в средние века хождение и в Европе, этимологически связано с «дингир» – шумерское «бог». Казахские обычаи платить за невесту калым, а за убитого штраф – «кун» изначально основывалось именно на представлении об обмене тотемной сущностью.

Независимо от О.Фрейденберг, теорию сакральной природы денег в традиционных цивилизациях развил Рене Генон. «Различные традиции говорят о деньгах как о чем-то, что на самом деле нагружено неким «духовным влиянием». Если сейчас деньги представляют знаки исключительно «материального» и количественного порядка, то в истоке они «обладали совершенно отличным характером и долго его сохраняли». У кельтов «символы, изображенные на монетах, могут быть объяснены лишь при соотнесении их с теоретическими познаниями, свойственными друидам (жрецам – З. Н., Т. А.), что, впрочем, предполагает прямое воздействие последних на эту область». В древнем Риме монеты чеканились при храме  Юноны. Контроль над выпуском денег осуществлялся духовной властью. Так было не только в древние времена. В средние века европейские короли находились под контролем духовной власти. Некоторые правители этой эпохи обвинялись в подделке монет, т. е. короли не могли свободно чеканить деньги, менять их по собственной инициативе и пр. «Подделывание» монет считалось столь тяжким преступлением, что подобное обвинение могло покачнуть королевский трон. Традиционная цивилизация не знала инфляции, и дело здесь не только в том, что денег выпускалось мало. Прежде всего, деньги имели качественный смысл, качественный характер, утратив который они превратились в простое выражение количества. Количество же имеет тенденцию расти, а вместе с тем утрачивать смысл, что и проявляется во всем мире в денежной сфере: количественно денежная масса растет, так же как и цены, а деньги постоянно обесцениваются.

Современному человеку трудно воспринять сакральную теорию денег в истинном смысле этого слова, слишком многие понятия, прежними людьми воспринимавшиеся непосредственно, сейчас стали настолько далекими, туманными, несуществующими, ускользающими не только от непосредственного восприятия, но и от абстрактного мышления. Возьмем, к примеру, золото (хотя на его месте можно взять и серебро, и ракушки, и любой другой предмет). Для нас это дорогой и престижный металл, который всегда с выгодой можно хранить, обменивать на бумажные деньги и пр. Для традиционной цивилизации золото – символ Духа, Высшего принципа, такой же как солнце и сердце. Здесь опять же возникает проблема: для современного человека символ – это условное обозначение, смысл которого опирается на соглашение между людьми. В традиционной культуре символ не условен, он прямо связан с тем, что обозначает, обладает сущностными свойствами обозначаемого, и именно потому является символом. В золоте, в сердце и в солнце присутствует нечто, позволяющее им представлять Высшее. Смотреть на Солнце для обычного человека чревато слепотой, а для духовно подготовленного – это способ совершенствования, способ роста. Взгляд на золото, так же как и видение Бога, может оказаться губительным для неподготовленного человека, пробудить в нем неведомые ему самому низменные инстинкты, свести его с ума. Для духовного человека созерцание золота, прикосновение к нему возвышает, напоминает о Высшем. В традиционной цивилизации существовало двойственное восприятие алхимии. Жажда обогащения и власти заставляла одних проводить всю жизнь в бесконечных попытках научиться делать золото. Для других процесс превращения низших металлов в высший было лишь символом очищения и созревания, духовного роста, в результате которого человеческое сердце становилось способно напрямую воспринимать Высшую истину.

Как показала О. Фрейденберг, обмен в архаичные времена имел форму вражды, вооруженной схватки, рудиментами которой  является обычай торговаться – спорить о цене, а также выражение «ударить по рукам» и соответствующий жест. Эквивалентность, справедливость обмена имела не просто материальный, количественный, но и сакральный смысл. Эквивалентность находилась в «ведении» «бога» – покровителя торговли, в «ведении» «бога», отвечающего за честность, верность, соблюдение договоров и клятв.  В зороастризме таким «богом», вторым после Ахурамазды был Митра-«гений небесного света», «владыка обширных пастбищ». В одном из гимнов Авесты Ахмурамазда говорит: «Поистине , когда я сотворил Митру, владыку обширных пастбищ, о Спитама, я  сотворил его столь же достойным жертвоприношений и молитв, как и я сам, Ахурамазда … О Спитама , не нарушай договора, ни с верующими, ни с неверующими, так как Митра и для верных, и для не верных». В тенгрианстве есть параллельный Митре образ, но это предмет отдельного разговора.

Эти два фактора – военная форма обмена и сакральная значимость справедливости обмена -поясняют  факт, отмеченный Ж..Дюмезилем: проблемами распределения и обмена в традиционных цивилизациях занималась особая категория касты воинов, кшатриев. Само появление профессиональных купцов в составе касты материальных производителей  было признаком начала деградации традиционного мироустройства. С торговлей в собственном смысле этого слова связно множество табу и ограничений. И не напрасно. Ведь там где профессиональная   торговля ради прибыли и свободные деньги, там появляется соблазн продавать деньги.    

У обычных людей, и тем более у сильных мира сего часто появляется потребность в средствах, превышающих их возможности. И тогда свои услуги им предлагают те, кого в разные времена называли менялами, ростовщиками, банкирами (наиболее доступная для наших читателей информация по этому вопросу изложена в публикациях Д.Карасева «Менялы: история банковского дела» // Мегаполис, 2001г., №№27,40,44). Не надо объяснять, что для традиционной цивилизации взимание процента за кредит являлось антибожественным делом. Иисус единственный раз в жизни применил силу, когда изгнал менял из храма. В средние века католическая церковь пыталась запретить проценты за пользование кредитом. То же самое провозглашено в «Коране». Из одного этого можно судить, проблемой какого масштаба была деятельность менял. Два ранних римских императора были убиты  из-за  своих попыток бороться с ростовщичеством. Та же версия высказывается в отношении убийства Юлия Цезаря, а также многих других правителей с древности и по сегодняшний день.

В Англии к началу 2 тыс. н. э. менялы манипулировали всей британской экономикой. Первыми английскими банкирами стали ювелиры: существовал обычай сдавать им на хранение драгоценности и получать от них расписку, удостоверяющую это. Подобные расписки стали первыми бумажными деньгами, т. к. это было удобнее, чем иметь при себе большое количество золотых и серебряных монет. Поскольку большинство вкладчиков не возвращалось с распиской, чтобы вернуть свои драгоценности, ювелиры имели возможность мошенничать, выпуская больше бумажных денег, чем у них имелось драгоценностей. Они стали выдавать эти необеспеченные бумажные деньги в кредит под процент, получая сверхприбыль. Выгоднее всего было занимать огромные суммы денег монархам, а за это получать право собирать налоги с населения. Менялы подталкивали монархов к затяжным и дорогостоящим воинам, зачастую разные ветви одной организации менял, одного банковского дома финансировали соперничающие страны. Менялы в случае необходимости меняли правительства, убивали неудобных министров и монархов. Главная причина английской буржуазной революции – интересы менял, финансировавших Кромвеля. Здесь не место перечислять многочисленные авантюры и преступления менял. К концу ХУI в Англии с разрешения правительства возник первый в истории частный центральный банк под обманчивым названием  «Банк Англии», печатавший государственные деньги по своему усмотрению. К концу ХХ века такие банки контролировали экономику почти всех стран мира. Регулируя по своему усмотрению выдачу кредитов , они устраивали экономические кризисы, приводили к банкротству предприятия,  фермеров и мелкие частные банки, забирая их затем за бесценок.

Но самая страшная тайна банковского дела в том, что оно не является чисто человеческим изобретением и что оно не развивалось стихийно, из корыстного интереса разрозненных индивидов. В глубокой древности возникает технология захвата государственных финансовых систем, технология, позволяющая овладеть всеми средствами обмена земных благ и всеми движениями человеческого рассудка, технология скрытого захвата власти. И эта технология передаётся из века в век с небольшими усовершенствованиями внутри определенной группы людей, так что сейчас 60 % богатств мощнейшей страны мира – США принадлежат 6 семьям, имеющим возможность контролировать и остальные 40 % . Та же картина наблюдается и в остальном мире. Причём чаще всего это одни и те же семьи.

Теперь настала пора  коснуться весьма щепетильного вопроса о том, кто они, из древности упорно шедшие к власти над миром. Само собой напрашивающийся ответ: евреи, масоны и т.д. Но…слишком часто навязываются нам эти ответы, чтобы они могли быть истиной. Мировой клан власти маскируется очень умело, иначе бы он не сохранился до наших дней. Один из элементов этой маскировки – еврейский вопрос. Разумеется, в руках представителей этого народа находятся немалые средства и рычаги влияния, они составляют высшую группу менеджеров. Но если бы власть действительно принадлежала им, еврейский вопрос не муссировался  бы постоянно. Властный клан умело использовал иудейский мессианизм в своих целях.

И всё же, кто они? Историк и писатель М.Магауин на основе изучения обширного исторического материала высказывает мнение, что это люди вне расы и нации, происхождением из древнейших городских цивилизации Месопотамии.

Однажды, на своей даче, сидя за утренним чаем, он показал одному из авторов данной статьи несколько российских газет и сказал:

—      Смотри, российские газеты вновь муссируют еврейский вопрос. И все как один ссылаются на «Протоколы Сионских мудрецов». Неужели не ясно, что это чистейшей воды фальсификация. Израиль не может победить крошечную Палестину, кто поверит, что евреи правят миром? Вот эти, так называемые, «Протоколы Сионских мудрецов» сфабрикованы, вероятно, секретными службами европейских государств. Материал взят из Ветхого Завета.

—      Но кто же тогда правит миром? – пошутил я. Магауин на мгновение задумался, потом ответил:

—      Миром правит наше отношение к золоту,  чистогану, к богатству вообще, а не кучка еврейских банкиров. Да, это талантливый, состоятельный народ. Но они никогда не правили миром. Эти протоколы – такая же «черная легенда» о евреях, как «черная легенда» о монголах. У всех мало-мальски развитых народов, имеющих исторический опыт, можно найти точно такие же мессианские идеи. Россия болеет до сих пор идеей третьего Рима. Англия сравнительно недавно отказалась от своих колоний. Человек, который хочет изучить историю денег, капитала, должен работать не со сплетнями типа вышеназванных «протоколов», а с серьезными источниками.

—      И что говорят эти источники? – поинтересовался я.

—      Нити ведут в древний Вавилон, Ассирию, Шумер, Месопотамию. В древних городах, таких как Ниневия, складывался мировой капитал. Отрывочные сведения об этом можно найти в древних литературных памятниках. Месопотамия – это родина колдунов, которые умели делать из простой меди чистое золото. Казахи называли эту землю Гажам – обитель злых духов и колдунов. Например, в сборнике «Тысячи и одной ночи» есть сказка «Хасан ювелир». Колдун,  показавший как делается золото, обманом уводит Хасана и бросает его на высокой горе. Мастеров, изготавливающих ювелирные изделия, казахи называют  «зергерами», а тех, кто торгует драгоценностями — «гаухарпрушами». Хасан – зергер, а обманувший его чернокнижник – гаухарпруша, меняла, праобраз банкира. 

Великолепная работа А. Немировского «Хана, Хурри – Ханигальбат и касситская Вавилония в XVI в. до н. э. (к истории «темного века» древней Месопотамии)» представляет подтверждение  гипотезы М.Магауина.

Французский традиционалист Александр де Даннан на основании исследования сакральных текстов и эзотерических материалов, приходит к аналогичным выводам. Он опирается на тексты разных традиций о павших ангелах, соединившихся с человеческими дочерьми и научившими их « всем мерзостям на земле» ( Книга Еноха), в частности магии, астрологии, обработке металлов, изготовлению оружия, ювелирному делу и…косметике. А. де Даннан упоминает в частности коллегии жриц ассиро-вавилонского духовенства, действия которых были связаны с сексуальными культами. Он также цитирует отрывок из Плутарха о тайных сексуальных культах в Египте. По мнению исследователя, в результате таких обрядов и возник центр контринициации – некие династии, которые с помощью магии и финансовых спекуляций, подкупа и убийств целенаправленно шли к власти над миром, развратили человечество и восстановили его против Творца.

Честно признаться модная ныне конспирология  не входит в число увлечений авторов. Но не может не поразить сходство выводов казахского и французского исследователей – людей совершенно разного мировоззрения , работающих с разным материалом с помощью совершенно разных методологий. Если вспомнить связь тюрков с Шумером, можно предполагать, что извечная борьба кшатриев Евразии и антитрадиционных сил велась уже там. Точнее, она там продолжалась, это был лишь один ее эпизод. А началась она гораздо раньше.

Как известно современной науке, именующийся в быту восточным календарь изобретен не  в Китае или Японии, но кочевниками Центральной Азии из нужд кочевого скотоводства. Пять микроциклов по 12 лет (мушелей) составляют один цикл в 60 лет (как известно, в Вавилоне в основе счета лежала 60-ричная система). Казахи кроме человеческого цикла в 12 лет выделяли меньшие циклы: заячий, овечий и пр. Такое свободное и естественное развитие системы мушелей еще раз доказывает ее автохтонность. В казахской традиции было принято 60-летний цикл считать 1 годом. Отсюда выражение «умер, не достигнув и одного года из двух» о рано умершем человеке. Нормальным сроком человеческой жизни считалось 120 лет. В 1978 году одному из авторов статьи шаман и есепши (человек, ведущий счет годам по традиционному календарю и в соответствии с ним предсказывающий погодные условия на будущий год)  Мырзахан Онгаров из Шубартауского района Семипалатинской области сказал, что по традиционному казахскому летоисчислению ныне идет 270 год. Позднее, эти данные подтвердили и другие есепши. Таким образом, летоисчисление по тенгрианскому календарю ведется уже более 16 тысячелетий. Это летоисчисление доказывает, что историческое самосознание наших предков пробудилось в эпоху, для современной исторической науки представляющую каменный век и пещерное человечество. Однако еще в Х1Х веке английский исследователь Дж. Черчвард на основе многочисленных данных доказывал, что история человеческой цивилизации уходит на десятки тысячелетий в прошлое. Мировоззрение древней прародины человечества континента Му как его описывает Дж.Червард во многих  важных пунктах перекликается с тенгрианской традицией (это сходство — предмет особого разговора). В контексте статьи наиболее ценными являются его сведения о Уйгурской империи – евразийской колонии изначальной прародины. Эта колония достигла расцвета 16-18 тысяч лет назад, и в соответствии с обычаями получила статус суверенной империи и собственную царскую династию из потомков правителей Му. Нетрудно предположить, что это знаменательное событие было отмечено введением нового летоисчисления, продолжением которого и является тенгрианский календарь, сохраненный казахами. Черчвард определенно указывает на то, чтоУйгурская империя была империей индоариев и никакого отношения к историческим уйгурам не имеет. Европоцентризм английского полковника Х1Х века вполне понятен и простителен. К тому же М.Элиаде показывает, что древние религиозные системы индоевропейцев и тюрков в основном сходны, а Г.Вирт был склонен считать тюрков  ариями. Уйгурская империя погибла по данным Черчварда около 12 тысяч лет назад. После этого несомненно происходило множество важнейших событий, шла борьба за власть над осколками древней цивилизации, создавались и рушились империи, возникали и исчезали религиозные системы. Но тенгрианство, представляющее  осколки изначальной религии человечества, сохранило и древнее летоисчисление, и память о сакральной миссии кочевников-кшатриев – наследников древней цивилизации.

Шелковый Путь: скрытая борьба двух финансовых систем

Мы несколько отвлеклись от истории Кет-Буги, мамлюков и тамплиеров. Но на наш взгляд изложенная выше информация представляется совершенно необходимой, чтобы понять случившееся в Айн-Джалуде , всю глубину трагедии, не побоимся сказать, решающим образом повлиявшей на ход мировой истории.

На великом Шелковом Пути торговлей занималось множество купцов из разных стран, конкурировали купеческие капиталы мусульманских стран, Китая, Венеции, Генуи, уйгурских несториан и т.д.  Но контролировали его испокон веков 2-3 торговых дома. Уже в конце I тысячелетия  нашей эры можно было в Португалии или Египте сдать монеты в один из этих торговых домов, получить взамен аккредитив, проехать с ним через весь континент и обналичить чек в Китае. И если менялы столь вольготно чувствовали себя в это время в Англии, то ещё более свободы им было предоставлено в мусульманских странах. Коран строго запрещал ростовщичество, но зато исламские государства были известны своей веротерпимостью, особенно к людям Писания. В результате иудеи, а также те, кто пожелал бы воспользоваться их привилегированным положением, чувствовали себя очень комфортно в исламских странах. В результате создалось такое положение, когда они составляли наиболее состоятельный слой населения, вполне официально контролировали финансовую систему, как например в Испанском халифате, где они даже занимали министерские посты. По аналогии можно предположить подобную же ситуацию и в других исламских государствах. В самом деле, если обратиться к Египту например: основное население христианское – феллахи и копты, на базаре торгуют арабские купцы, воюют государственные рабы – кипчаки и черкесы, во дворце на троне восседают эмиры из курдской династии Эйюбидов. В конце концов кипчаки захватывают государственную власть. Л. Гумилев пишет : « Казалось , что Египет превратился в этническую химеру – сочетание несовместимых элементов системы, но этого не случилось. Все эти элементы жили раздельно , в симбиозе, благодаря чему социальная система оставалась целой» . Но закономерно возникает вопрос : если например в Англии – мононациональной  ( сравнительно с Египтом того времени ) монорелигиозной стране в условиях религиозной нетерпимости, функционирования инквизиция в обход законов католической церкви экономику государства контролируют пришлые менялы, то что может происходить в богатейшей стране в условиях полиэтнического и полирелигиозного «симбиоза» , когда правят страной чужеземцы, о финансах имеющие лишь общее  представление? Тем же султанам денег для войны нужно было никак не меньше, чем европейским монархам, тем более что пригодные к военной службе молодые и сильные рабы стоили очень дорого. Если же учесть особенность исторического пути Египта, обилие в нём древних культовых мест, тайных сект, магических практик и т. п., возникает вопрос: кто контролировал всё это ?

И то же самое можно сказать о месопотамском регионе. Интерпретируя сказки «1000 и 1 ночи», казахские старики – хранители традиции особое внимание обращали на эпизоды о колдунах-чернокнижниках из Гажама. В цикле историй о хитрецах – тайной полиции Багдада есть эпизод, когда иудей Азра, с помощью черной магии, превратил хитрецов в ослов и заставил работать на себя. При этом старики отмечали, что Азра не обязательно еврей, потому что иудеями называли людей, которые принимали иудаизм и пользовались преимуществом такого положения в мусульманских государствах.

Если же говорить о тамплиерах, они были не просто богатейшим христианским орденом и хранителями французской казны. По мнению Р. Генона именно этот военно-духовный орден осуществлял в христианской Европе духовный контроль над движением денег. Филипп Красивый был должен не только своим официальным банкирам – тамплиерам. Стремясь укрепить свою власть, он постоянно враждовал с феодальными сеньорами, а также вел продолжительную войну с фламандцами и англичанами. Выше уже говорилось, что менялы особенно вольно чувствовали себя в подобной ситуации. Стремясь выйти из положения, король конфисковал имущество евреев и изгнал их из страны. Он начал чеканить монеты низкой пробы. Тамплиеры обвинили его в фальшивомонетчестве. Филипп пытался решить свои проблемы, сделав главой ордена одного из своих сыновей. Когда ему это не удалось, он нашел другой путь – избавиться от обвинителей и заодно конфисковать их богатства с помощью инквизиции. Кстати, активно участвовавший в этом деле министр финансов Ногарэ сам был внуком казненного инквизицией еретика-катара. Возможно, он хотел отомстить католической церкви, уничтожив одну из ее опор.

Но тамплиеров и самих было трудно назвать невинными овечками. Членство в богатом и  престижном ордене привлекало множество честолюбцев. Орден разлагался. Известно, что тамплиеры, призванные охранять сакральные устои христианской цивилизации и ее финансовой системы, сами ссужали деньги сеньорам, т. е. занимались тем, что должны были пресекать. Хотя при вступлении в орден рыцари давали обет послушания, бедности и целомудрия, на самом деле они утопали в роскоши и разврате, считали себя выше законов и христианских государей.

Но самое интересное, во время процесса тамплиерам было предъявлено обвинение в сговоре с «вавилонским султаном», которому они якобы обязались предать всех христиан. Обвинение звучит абсурдно, но если учесть, что тамплиеры действительно много общались с мусульманскими эмирами, что инквизиция хорошо знала политическую карту Ближнего Востока и что она была заинтересована  предъявить как можно более серьезные обвинения прославленному ордену, то встает вопрос, почему инквизиция не выдвинула более реалистичное обвинение, в общении с ассасинами, например. Абсурдное для нас обвинение, видимо, имело в то время некий символический смысл, нами забытый. Затем, даже если тамплиеры не считали монголов за христиан, простой инстинкт самосохранения должен был подсказать им политику нейтралитета в битве монголов и мамлюков. Ведь тамплиеры извлекли бы выгоду из этого сражения, кто бы ни победил в нем. Они были заинтересованы, чтобы монголы и мамлюки максимально обескровили друг друга. Поддержав более сильную на тот момент сторону – мамлюков, тамплиеры сделали самоубийственный шаг. Это говорит не о простом разложении ордена, а о том, что он стал слепым орудием, использованным некоей анонимной силой. А формулировка «вавилонский султан» напоминает о гипотезах М. Магауина и А. де Даннана.

О процессе тамплиеров, произошедшем почти 700 лет назад, на Западе до сих пор ведутся споры и пишутся книги. Падение ордена, в обязанности которого входил контроль над обращением материальных и финансовых ресурсов в Европе и на Ближнем Востоке в интересах католической церкви, считают поворотным пунктом в крушении традиционной цивилизации Европы, а затем и остального мира. Нельзя не заметить, что настоящее разложение ордена произошло задолго до его ужасного конца. Орден, как и вся сакральная цивилизация Европы, разрушился изнутри, что проявилось и в предательстве тамплиеров по отношению к монголам, и в поведении французского короля и римского папы. Менялы взяли всех влиятельных людей под свой контроль, остальное же было неизбежным следствием. В тысячелетней борьбе сакральной финансовой системы и системы, созданной антисакральными силами, победили последние. И надо признать, что основным  оружием контрининциации была не магия, а умелое использование человеческих слабостей, ошибок и пороков. Так оно остается и по сей день.

Тайная миссия Кет-Буги

Какова во всем этом роль Кет-Буги и его армии? Был ли он просто «последним христианским паладином» (по выражению Л. Гумилева), единственной целью которого было освобождение гроба Господня? Неужели «желтый крестовый поход» обернулся поражением из-за того, что идеализм монголов натолкнулся на грязные финансовые игры, борьбу тайных сил – слабеющей сакральной цивилизации иудео-христианского мира и идущих к власти над миром менял? Может быть и так. Тогда мы должны извлечь из этого соответствующий урок, казахская нация должна наконец научиться трезво и без иллюзий осмыслять происходящее в мире, за красивыми идеями видеть тайную подоплеку, борьбу интересов.

Однако есть основания предполагать, что Кет-Буга и его воины не были слепой жертвой чужих игр. Да, он был несторианином, но прежде всего он был полководцем Чингис-хана, и он был степняком, кочевником. В свое время В. Рубруку, точно знавшему, что сын Бату-хана Сартак является христианином, секретарь Сартака сказал: «Он не христианин, он монгол». Европейский путешественник возмущенно отмечал, что монголы не различают этнос и конфессию. Речь, по мнению Л. Гумилева, шла о другом – о специфически монгольском вероисповедовании; «Мы, монголы, верим в Единого Бога, волю его мы узнаем через прорицателей». Сказанное о Сартаке истинно и для Кет-Буги. Для кочевников христианство, как и ислам, было исторической формой, ипостасью единой изначальной религии. В свое время одному из авторов статьи посчастливилось побывать в гостях у Л. Гумилева. Разговор зашел об одном из любимых им героев прошлого – Кет-Буге-нойоне. Лев Николаевич был поражен, когда узнал, что Кет-Буга был не только полководцем, но и великим жырау и кюйши, произведения которого до сих пор сохранились в казахской устной традиции. Он задумался и потом сказал приблизительно так: «Да, конечно. Ведь Кет-Буга был степняком, а значит, был и воином, и поэтом. В те времена жизнь и искусство, эпос и мужество на поле боя были неразделимы». В этих словах великого исследователя выразилась вся его благородная любовь к истории и культуре кочевников Великой Степи. Но оценить информацию до конца он не мог. Кобызист Кет-Буга не мог не быть тенгрианцем, кюйши, внимающим кюю – шепоту Тенгри. Быть жырау и кюйши, тем более великим, значило быть посвященным хранителем эзотерической традиции кочевой цивилизации. Кет-Бугу, так же как и Чингис-хана вело пробужденное осознание изначальной миссии кочевников, он шел по проложенному за многие тысячелетия до него маршруту. Гажам (Мессопотамия) и Миср (Египет) – извечные тайные центры контринициации, черной магии, искажающей Божественные законы низшей алхимии, корнями тянущиеся к Атлантиде, в высокомерном упоении своими достижениями восставшей против Единого Творца (чтобы быть правильно понятыми, напомним сказанное выше о двойственном образе Ирана. То же самое относится и к Египту).

«Дикие» кочевники нравственно были гораздо чище своих «культурных» противников. Нравственные нормы, составляющие суть откровения семитских пророков и часто нарушавшиеся в реальной жизни оседлых народов, для кочевников были чем-то само собой разумеющимся, не вызывающим сомнения и не требующим вербализации, обсуждения, обоснования, философствования и пр. Так, по крайней мере, было в нормальные периоды актуализированности кочевого воинского архетипа Верности и Чести. Так, например, кочевники содомский грех рассматривали как нечто противоестественное, вопиющее нарушение данных свыше законов. Еще в ХХ веке казахи считали необходимостью убивать как домашних, так и диких животных, повинных в этом. Причем мясо их  не разрешалось есть ни людям, ни собакам, его обязательно надо было уничтожить. Известно, что во взятых городах монголы разрушали, прежде всего, притоны гомосексуалистов, расплодившиеся на Востоке и Западе, несмотря на неоднократные запреты Корана и Библии. На метаисторическом уровне поход Кет-Буги был совершенно необходим и оправдан не только тем, что «люди Писания» все дальше отходили от заветов Священных книг, он представлял попытку обуздать власть менял, удержав тем самым мир от деградации.

Что позволяет нам выдвинуть такое предположение? Будучи оружием Божьим, призванным блюсти в мире предустановленный порядок, кочевники не могли не ответить на столь системную и масштабную попытку контринициатических центров разрушить традиционные цивилизации Евразии. Форма воинского инициатического ритуала «Жылан кайыс» указывает на его древность и самобытность. Миссию, которая вместе с оружием вручается воину-кочевнику, нельзя не сравнить с анти-божественной, антисакральной целью, которую преследовали те, кого древние тексты называют «павшими ангелами», обучая контринициатические потомства магии, металлургии, изготовлению оружия. Отмечаемое культурологами амбивалентное отношение к кузнечному ремеслу в мифологиях разных народов мира объясняется, по-видимому, разными источниками, из которых получено это искусство, разными, правильнее сказать противоположными целями, которое оно преследует.

Как уже отмечалось, контроль за обменом материальных ценностей и денег входил в функции особой категории касты воинов, следовательно, можно предположить, что в континентальных масштабах это входило в функции тюрко-монголов. Отсюда постоянное и настойчивое стремление кочевников контролировать Шелковый Путь, основной маршрут движения ценностей в Евразии. Конечно, прямых доказательств этому у нас нет, да и вряд ли они появятся. Ведь даже в обильной письменными источниками европейской цивилизации, роль тамплиеров, осуществлявших духовный контроль в этой сфере, восстанавливается с помощью косвенных данных. В подтверждение своей гипотезы мы можем ссылаться лишь на общий характер кочевой цивилизации Великой Степи и на некоторые типические признаки, позволяющие говорить об особом, отличном от оседлых цивилизаций отношении кочевников к сакральной природе денег, и в частности золота. Кочевники Центральной Азии были не просто кшатриями, их отличала также свойственная больше касте брахманов (жрецов) созерцательность, невовлеченность в мирское, отношение к мирским богатствам как чему-то малозначительному, быстропреходящему, т е. кочевники обладали свойствами  военно-духовного ордена. Уже историки древности отмечали равнодушие кочевников к золоту, это наблюдение  можно скорректировать: степь всегда была богата самородным золотом, кочевники ценили его, изготавливали множество прекрасных  изделий, отмеченных сакральной символикой, так называемое «скифское золото». Вплоть до ХХ века казахи прекрасно были осведомлены о золотоносных степных реках, они добывали золото простым способом: когда кочевье шло на летовку, на дно золотоносной реки закрепляли баранью шкуру, в шерсти застревало множество золотых песчинок, через некоторое время казахи извлекали эту шкуру, обривали ее, сжигали шерсть и получали золотой слиток с примесями, который позднее отдавался кузнецу-ювелиру для очистки. С одной шкуры получали обычно слиток размером в конское копыто – «тай туяк», распространенная мера золота у казахов в старину. В XIX-начале ХХ веков в случае необходимости золото сдавалось на русские золотые прииски в обмен на деньги. О золоте знали многие, почти все казахи. Но добывалось оно как-то между делом, в случае особой ситуации: дочь выдается замуж и нужно сделать украшение для приданого невесты, устраивается той – нужны золотые призы для соревнований борцов, стрелков из лука, конников и т. д. Нетрудно вообразить, какая «золотая лихорадка» разразилась бы в другой стране, да и у нас сейчас, когда кочевой менталитет практически утрачен, если бы население страны поголовно было бы осведомлено о легкодоступном золоте. «Равнодушие» кочевников к золоту – это на самом деле их отношение к золоту как к сакральному металлу и закрытость их низменным инстинктам, которые золото пробуждает в слабых душах, закрытость восприятию золота как чисто количественного эквивалента любых материальных благ. Кстати, баранья шкура, накопившая золотой песок, — это и есть легендарное золотое руно, охраняемое драконами, ради которого аргонавты проделали свой опасный и изнурительный путь из Эллады в Колхиду, на Кавказ. Золотой руно, ставшее в мифологии символом высшего духовного озарения, результатом опасного и трудного духовного подвига. Представление древнегреческих историков  о «грифах, стерегущих золото» на Алтае, «золотом Алтае», как до сих пор его называют казахи, еще ждет своего специального исследования.

Если уж речь зашла о мифологии античности, нельзя не вспомнить о кадуцее – жезле бога – покровителя торговли, путешественников, посредника между олимпийскими богами и людьми – Меркурии. Жезл этот, сохранивший до нашего времени символизм честной торговли и мирного разрешения споров, вначале был деревянным пастушеским посохом гиперборейского солнечного бога Аполлона и назывался по-гречески «керюкей». По-казахски пастушеский посох, или точнее шест конного пастуха до сих пор называется «курук».

Тюрко-монгольские кочевники почитали Камень как ипостась Тенгри, сотворенную раньше всего остального бытия и символизирующую память о высшем вечном начале  бытия и человека, святость договора, необходимость безусловного выполнения данного слова и обязательств. Этот культ Камня был когда-то общим для всего человечества, он прослеживается и в поклонении зороастрийцев Митре – владыке пастбищ(!), и в унаследованном римлянами от этрусков культе Термина – межевого пограничного камня, и в поклонении мусульман Черному Камню Каабы. Таким образом, для воинственных и в то же время созерцательных кочевников, соблюдение договоров и справедливость, в том числе справедливость обмена, были ценностями сакрального порядка.

Казахская традиционная металлургическая технология и терминология показывают, что у кочевников в древности существовала своего рода алхимия . Алхимия не как магия, позволяющая обогатиться противоестественным путем, а как сакральная духовная практика, очищающая и раскрывающая истинную природу вещей и человека через испытание смертью. Мастером инициации в воинских братствах кочевников являлся кузнец, владеющий такой алхимией, так что символизм металлов, и тех, из которых изготавливалось священное оружие, и тех, из которых чеканились деньги и создавались украшения, был совсем не чужд воинским союзам кочевников Центральной Азии. Символом этого является Золотой воин из Есика. Неслучайно и то, что имевшая широкое хождение, как на Востоке, так и на Западе монета называлась «динар», о сакральной этимологии этого названия говорилось выше.

Выполняя свою миссию, кочевники опирались не только на сакральные источники, но и на знание реальной ситуации. Ведь они сами в разных формах участвовали в жизни Шелкового Пути. Союзниками, информаторами и, наконец, шпионами монголов были, как известно, уйгурские и мусульманские купцы, не исключено, что и западные, и китайские их коллеги. Многие источники отмечают осторожность, с которой монголы готовились к своим операциям, разведывая дороги, климат, политическую и экономическую ситуацию в странах будущих действий. Кочевники издавна владели методами не только полевой, но и интеллектуальной разведки.  Анализ конъюнктуры на китайском рынке позволял приблизительно определить масштаб, направление и сроки ударов китайской армии. Разумеется, не стоит забывать о тайных специфических методах получения информации с использованием возможностей шаманов-прорицателей. Эренджен Кара-Даван в своей книге «Чингис-хан как полководец и государственный деятель» приводит такой факт: в войне с Южным Китаем сын Субудай-бахадура Урянх-Кадан возглавлял 100 тысячное войско, которому было поручено ударить по Китаю с юго-востока одновременно с наступлением основной армии с севера. Обходной маневр занял 5 лет. Монгольская армия скрытно прошла через Дальний Восток и Восточный Тибет в Индо-Китай, покорив по дороге Тонкин и Аннам. В боях и от тропических болезней погибло 80 тысяч кочевников. Их место заняла набранная в Индо-Китае пехота из местного населения. Корпус Урянх-Кадана начал наступление одновременно с основными войсками, действовавшими за тысячи километров севернее. Как это было возможно? Тайная полиция в Китае была столь развита, что ни один лазутчик не мог бы пересечь территорию империи. Голубиную почту использовать было так же невозможно: вся территория Китая была поделена на квадраты, каждый из которых контролировался специально обученными ястребами. Так что не следует недооценивать возможности получения информации кочевниками.

Вряд ли теперь можно с точностью узнать, каковы были планы монголов и задание, которое получил Кет-Буга, отправляясь в свой последний поход. Но если мы хотим быть хоть немного достойными наших предков, сокрушавших многократно превосходящие силы противников благодаря высокому воинскому духу, благодаря силе пробужденного Чингис-ханом в глубинах генетической памяти воинского архетипа Чести и Верности Высшему Господину – Небесному Творцу, в течение нескольких десятилетий перевоссоздавших пространство мировой истории, этническую и политическую карту  континента, мы должны отказаться от примитивных навязанных схем и стереотипов. Именно в Иране кочевники дольше всего сохраняли импульс, полученный от Потрясателя Вселенной.

И хотя Кет-Буга не достиг своей заветной цели, тем не менее большая часть Шелкового Пути оказалась под контролем наследников Чингис-хана. Их тайным противникам пришлось искать новые пути для свершения своих планов. Так был дан толчок развитию мореплавания. Началась эра великих географических «открытий» и кругосветных путешествий. Официальные «историки» описывают это как безумную храбрость отдельных героев, опиравшихся в своем стремлении лишь на смутную интуицию и на представления о шарообразности Земли. Между тем как многочисленные  факты подтверждают, что всегда существовало общение Старого Света с Новым. И, в частности, отправляясь в свое знаменитое путешествие, Колумб имел на руках точную карту Атлантики и атлантического побережья Америки от Гренландии и до Антарктиды. Знания эти многие века находились под спудом, пока некие круги не решили, что настала пора прокладывать новые пути, недоступные для вмешательства кочевников. «Открытие» Нового Света расширило зону влияния тайных сил, приумножило их богатства. Но для коренных обитателей Нового Света оно означало геноцид, рабство, грабеж, разрушение их самобытных культур и деградацию.

Кочевой дух в конце времен

Единственный сын Кет-Буги Батыл трагически погиб в походе на Китай при весьма загадочных обстоятельствах. Узнав о смерти сына, Кет-Буга создал кюй «Сынган-Бугы», в котором выразил свою боль и утраченную надежду. Для нас интересно то преломление, которое эта трагедия получила в устной традиции. Легенда кюя «Сынган-Бугы»(«Сломленный олень») звучит так: в степь пришел караван купцов из неведомой страны, и в караване была юная красавица, увидев которую батыр загорелся желанием. Девушка назначила воину свидание ночью у реки, где попыталась увлечь его за собой в воду. Она была дочерью водяного царя. Поняв, что воин не готов вслед за ней отправиться на ее родину, она предательски убила его выстрелом в спину. Трагическую весть Кет-Буга получил, когда победителем восседал на троне во дворце эмира Египта. В контексте статьи для нас важно то, как легенда переосмыслила события, произошедшие более 7 веков назад. Олень – гиперборейский солярный символ, «сломленный Олень» — это кочевая цивилизация, в результате предательства потерпевшая поражение от купцов водяного царства, Атлантиды. Согласно преданию, Чингис-хан отправил делегацию с траурной вестью к своему полководцу в Египет.  Нет необходимости объяснять, что легенда полна анахронизмами, но символический смысл ее превосходит  частности реального события. Она говорит о крушении кочевой цивилизации, о закате героического века, об утрате будущего для сакральных ценностей. Но в финале легенды есть и надежда на справедливость: своей властью Чингис-хан приказывает купцам вернуть из подводного царства и привести к нему дочь водяного царя, а потом казнить ее.

Есть такое логическое правило: «После этого не означает вследствие этого», т. е. временная последовательность еще не означает наличие причинно-следственной связи. Многие мусульманские авторы непосредственной причиной угасания средневековой исламской цивилизации считают нашествие монголов. Но возникает вопрос, почему после нескольких десятилетий депрессии исламские государства не возродились очищенными и обновленными? Почему нарушилось единство торгового и интеллектуального обмена в рамках исламского мира? Не потому ли, что банкирам – тайным властителям Шелкового Пути его использование показалось бесперспективным, чреватым постоянной угрозой со стороны кочевников. Они просто решили выключить эти территории из всемирного кругооборота. Монголы не более виновны в этом, чем политическая элита исламского мира, в особенности Хорезма, нарушившая вполне четко выраженный завет Пророка: не нападать самим, придерживаться примирительной политики в отношениях с тюрко-монгольскими кочевниками. Кто знает, если завет этот был бы выполнен, исламский мир и кочевники быть может получили бы шанс лучше понять друг друга, объединиться в борьбе с общим врагом. Тем самым, что некогда создал черную легенду о кочевниках, а теперь теми же методами формирует образ исламского терроризма и фундаментализма.

Из пальца высосанные дискуссии, в которых вопрос ставится односторонне и совершенно некорректно, неисторически, не говоря уже об осмыслении сакральных причин произошедшего, способны лишь окончательно расколоть нацию по родо-племенному признаку. Нельзя не восхищаться высокой культурой Отырара, героизмом его защитников. Еще большее восхищение вызывает воинский дух и искусство наших предков – кипчакских мамлюков Бейбарса, совершивших то, что никому больше во всем мире не удавалось, доказавших, что кочевники Великой Степи были непревзойденными воинами, что лишь кочевник мог быть равен кочевнику. Кочевники-мамлюки защитили себя, свою родину, мусульманскую цивилизацию и от монголов, и от европейских крестоносцев. История не пишется в сослагательном наклонении, но все-таки, что было бы, если бы наши предки, степные рыцари бились плечом к плечу, за общие интересы степи и традиционной цивилизации…

Дух, осенявший воинов Пророка, позволивший бедным и невежественным арабским кочевникам создать в кратчайший срок величайшую империю, тот же самый Дух осенял и монгольские тумены. Не признающий этого невольно впадает в генотеизм или в дуализм, как один казахский «философ», договорившийся до того, что Аллах – это эгрегор арабов, а Тенгри – это эгрегор тюрков».

Рассуждая об истории, мы не должны забывать, что наши предки во многом были другими людьми, жили в другом мире. Для идущего по Пути Воина Жизнь и Смерть имели другой смысл, чем для нас. Он умел уважать и ценить сильного врага, потому что борьба с ним давала возможность Воину духовно развиваться, превзойти самого себя. Даже для лучшего номадолога ХХ в. Л. Н. Гумилева загадкой осталась история дружбы-вражды двух побратимов Джамухи и Темуждина. Джамуха постоянно организовывал племена на борьбу со своим побратимом, успешно возглавлял их. Но в самый решающий момент, когда оставалось лишь протянуть руку к долгожданной победе, к главенству над союзом племен, он вдруг давал возможность Темуджину спастись и даже расширить свое влияние. В конце концов Джамуха был казнен по приказу своего побратима, ставшего Чингис- ханом. Большинство исследователей в попытках понять эту историю, пришли к выводу, что Джамуха был тайным агентом в стане врагов Темуджина, и что когда пришло время, жестокий и неблагодарный Чингис-хан приказал убить своего лучшего сотрудника, потому что его существование в качестве тайного агента не имело больше смысла, а в качестве ближайшего друга и советника Джамуха бросал тень на образ победителя. Это интерпретация ещё раз доказывает, как легко  ошибиться, судя героев прошлого по меркам сегодняшнего дня. Кочевники не просто уважали сильного противника, они считали, что если достойный противник убьет Воина на взлете, то в следующем рождении убитый получит возможность взлететь ещё выше, что неисчерпанная в этой жизни энергия подъема превратиться в энергию духовного роста в следующей. Поэтому на эзотерическом уровне существовал императив: «Воспитай себе сильного врага, который убьет тебя на взлете». Именно это и сделал Джамуха, и он совершенно искренне просил Чингис–хана о смерти, как–то передают монгольские источники…

Времена, когда Великая Степь гудела под копытами кочевой конницы, когда вдохновленное сердце поэта билось в груди воина, времена апофеоза кочевой цивилизаций остались где-то там далеко, в другом времени, в другом мире. Осознавая приближение нового времени, когда копье и скакун будут вынуждены уступить место банковской книге и пулемету, казахская национальная элита вопреки заветам « Яссы» ощущала необходимость перехода на оседлый образ жизни, развития земледелия и промышленности. Как символично, что эти прагматичные, диктуемые реалиями нового мира планы стали так и неосуществленной мечтой последнего общеказахского хана Абылмансура – Абылая – Авеля, ведь по- казахски Авель звучит как Абыл. История не дала возможности казахам осуществить мечту Абылая. Новые города на казахской земле появились совсем по-другому…

Кочевой дух слишком тонкая субстанция, его не удержать в каменных стенах. Оглядываясь назад, обращаясь к истокам своего бытия, мы лишь ощущаем Величие, Мудрость и Силу, уже непонятные нам. Скорбной музыкой прощения с великим и почти уже чужим для нас миром в сердцах наших звучат строки последних великих жырау. Под искусственным светом искусственного мира в котором сила бессильна, нам заповеданы память, терпение, мужество и вера.

(«Алтын Орда», 2002, 21, 28 июня, 5, 12 июля)

Қазақ тілінде «Кет – Бұғаның соңғы жорығы:  Көшпелі өркениеттің құпия миссиясы» мақаласын оқыңыз