Русскоязычная пресса время от времени испытывает неистребимую потребность покритиковать с «высокоморальных» позиций какой-нибудь из казахских обычаев, анафемствовать его как варварство, отвращающее от нас цивилизованный мир.
Каникулярное настроение помешало вовремя ответить на одну из летних публикаций «Нового поколения» из подобного цикла, где некая дама с фамилией, заканчивающейся как и моя на «-баева», обрушилась на казахскую привычку кушать конину. Сделала она это именно с «моральных» позиций: дескать, все цивилизованные народы приходят в ужас и отвращение, когда узнают о том, что казахи едят конину, тем более выглядит этот обычай весьма скверно в свете воспевания лошади в казахском искусстве.
Этически обоснованный упрек выглядит действительно убийственным. Но будучи страстной любительницей конины, особенно, например, казы жанаркинской двухлетки, я сочла своего рода долгом ответить на этот наезд, чтобы сохранить за собой моральное право трепетно вдыхать запах варящейся в казане конины, в торжественно-приподнятом настроении приглашать в гости друзей без всякого повода, только чтобы разделить это блаженство, это пиршество души и тела…Короче, сколько-нибудь нормальные казахи меня поймут. Неказахи, испробовавшие настоящее «мясо по-казахски», обычно тоже забывают о «моральной» стороне дела.
Но поскольку прошлогодний запас кончился, а согум этого года еще не в морозильнике, отчего же не порассуждать о морали. Видимо, моей оппонентше бесполезно рассказывать о том, насколько полезна, вкусна, питательна и целебна конина, особенно казахская порода, особенно вскормленная на сухих степных травах. Бесполезно говорить и о том, насколько в суровом нашем климате необходим был именно такой продукт. Мне кажется, не примет она к сведению того, что и арабы, и европейские народы в свое время были не прочь отведать конины. Но не могли позволить себе этого потому, что поголовье лошадей было в этих регионах слишком маленьким: если люди увлекались кониной, то кавалерии не на чем было выступить в поход. Именно поэтому Пророк Мухаммед запретил арабам конину, а в разных европейских странах в разные периоды были изданы на этот счет специальные законы. Именно и только поэтому.
По настрою чувствуется, что авторша «НП»-шней филиппики в адрес казахов не принимает в расчет не только физиологию, но и принятое ООН право народов на культурное своеобразие. Если бы она признавала принцип мультикультурности, можно было бы написать так: «Трудно представить, что в какой-нибудь другой стране кто-то опубликует статью о том, что тамошнему народу надо срочно отказаться от традиционной кухни, потому что казахи приходят в отвращение из-за того, что они кушают жучков, улиток, змей и прочее».
Как и многие другие критически настроенные к своим традициям казахи, автор статьи предпочитает судить сородичей, исходя из «абсолютных» ценностей (если бы этикой она занималась более профессионально, то знала бы, что абсолютных ценностей в истории человечества не было и нет). Лошадь – «друг человека», казахи едят своего друга, они варвары и предатели. Приблизительно так можно резюмировать статью, занявшую чуть ли не половину полосы «НП». Заметим в скобках, что в Казахстане есть и другие национальности, традиционно употребляющие в пищу не менее близкого «друга человека», но хорошим тоном считается бичевать именно казахов.
Ну да ладно, это мелочи, если же подойти к делу научно (культурологически), получается еще более жуткая вещь: когда казахи едят конину (а корейцы – собачатину) — это уже на просто варварство, это натуральное язычество, фактически они совершают мистический ритуал жертвоприношения и поедания тотема. А если учесть, что животное-тотем заменяет собой человека, символизирует первопредка, то все это уже попахивает каннибальством. Кстати, в абстрактной форме то же самое происходит и в православных и католических церквях во время причастия. Помните Евангельское «Иисус же сказал им: истинно, истинно, говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни…» и т.д.
Мы не имеем намерения оскорблять верующих христиан, но мифологические архетипы христианства давно изучаются наукой, многие Евангельские мотивы имеют прямое отношение к ритуалу жертвоприношения тотема. Пусть все это в очищенное и символическом виде, но суть остается. Недаром этнологии известно множество траги-комических случаев, когда аборигены слишком ясно узнавали в христианской проповеди знакомые им истины и как конкретное руководство к действию принимали выражения «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, а Я в нем», пытаясь причаститься к новой религии через кровь и плоть миссионера.
Действительно, издревле у разных народов на разных континентах существовало идея причастия: поедая нечто, мы становимся тем, что съели. Поэтому каждый член архаического коллектива имел свою ритуальную долю («сыбага») в тотеме (будь-то животное или человек). Воин-каннибал Океании ни за что не стал бы есть тело трусливого или подлого врага, опасаясь стать таким же. Но он, конечно, не упускал случая причаститься к силе, храбрости и славе великого врага. Наше отвращение к каннибализму (имеется в виду ритуальный архаический каннибализм, а не тот, который возникает в современном обществе во время голода или из –за психических расстройств) никакого отношения не имеет к эмоциональной ситуации в архаическом обществе. Можно даже предполагать, что для воина стать поедаемой жертвой было последней почестью, признанием его высоких качеств.
Казахи сами себя называют «кой м1незд1» и «жылкы м1незд1» («овечий норов» и «лошадиный норов») по основным видам употреблявшегося в пищу мяса. Есть еще такое понятие – «жер1к», когда беременная женщина хочет отведать какой-то особенной пищи. Считалось, что этой пищи жаждет ребенок в утробе, выполнение этого желания обеспечивает полноценность его развития, предопределяет будущее. В эпосе будущая мать батыра обычно желала отведать сердца леопарда, тигра или волка.
Короче говоря, мясоеды практически относились к истине, которую индуистские мудрецы выразили в фразе «Ты есть то, что ты ешь» ( аюрведа и китайская терапия перевели эту мистическую истину в медицинскую плоскость, современная медицина тоже идет к этому), а Иисус в словах: «Ядущий меня жить будет Мною». Если учитывать, что в казахской мифологии лошадь – посланец небесного мира, символизирующая высший (небесный) огонь, из которого она сотворена, высший разум, что поэтому лошадь неподвластна влиянию темных сил, становится ясно и то, почему лошадь так воспета в нашем искусстве, и то, почему казахи не просто наслаждаются прекрасным вкусом конского мяса, но буквально впадают в экстатическое состояние в предчувствии этой трапезы-причастия. Как сказал поэт: «Все мы немножко лошади» (контекст в стихотворении был несколько другой, но истина от этого не перестает быть ею). Нам, думается, никак не помешает немножко меньше «овечьего» или «коровьего» норова и побольше «лошадиного».
2000 (?)