Зирп НАУРЗБАЕВА
“Все вы сыновья одного отца, но согласия нет между вами,
а есть разногласия (ала), поэтому с нынешнего дня
вы будете кочевать”
История туркменов ала-ел.
Среди недавних статей в СМИ, посвященных проблеме трайбализма, мне хотелось бы выделить две, противоположные по своим выводам: интервью Ахаса Тажутова “Если ты не займешься трайбализмом, трайбализм займется тобой” (“Мегаполис”, 12.12.2001) и статью Серикбола Кондыбаева “Шежiре дегенiмiз далбаса” (“Алтын Орда”, 25.01.2002). Серикбол Кондыбаев предлагает ввести в школьную программу изучение этнологии, с тем чтобы сформировать у будущих поколений казахов секптическое отношение к родословиям, приучить их относиться к трайбализму как к болезни, подобной алкоголизму и наркомании. Как более старший и опытный Ахас Тажутов приходит к выводу, что невозможно преодолеть деление на жузы. Анализируя ситуацию, когда созданные им, представителем Младшего жуза великолепные словари игнорируются официальными структурами, в то время как финансы и государственная премия достается авторам 31-томного терминологического словаря, в каждом томе которого находят сотни ошибок, Ахас Тажутов говорит:”Видимо, это такая данность, которая не только реализуется, но и требует от людей, чтобы они ей следовали…Надо создавать какой-то межжузовский орган…Нужно создавать институт, где можно было бы расставить все точки над I, подвести нормативную базу для дискуссии, для полемики, для поиска решений.В обществе декларируются одни ценности, правила, а живет оно по совершенно другим правилам, руководствуется иными ценностями…Необходимо как-то институционализировать это “разделение труда”, тогда мы просто будем знать, кто чем будет заниматься…”
Вот такие две точки зрения на актуальнейшую для нации проблему, и в каждой из них есть своя правда. Как культуролог я тоже хотела бы высказать свою точку зрения, свое видение проблемы.
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Деление на жузы восходит не к древнемонгольскому обществу, и тем более не к Чингис-хану и его потомкам, как считают некоторые авторы. Выдающийся французский исследователь Ж.Дюмезиль в 40-х г.г. ХХ века обосновал существование у индоевропейцев триальной структуры социальной организации и мифологии. Оказывается, известное деление индоариев на три касты – брахманы (жрецы), кшатрии (воины), ваишьи (материальные производители: земледельцы, скотоводы, ремесленники) было свойственно и другим индоевропейским народам (четвертая каста шудр – неприкасаемых не в счет, т.к. ее обычно составляли покоренные туземные народы). В свою очередь боги индоевропейских мифологий делятся на три группы, каждая из которых покровительствует определенной касте. Таким образом, каждая каста традиционного индоевропейского общества имела своих богов, свою мифологию, инициационные ритуалы, архетипы поведения и Пути. Существовала строгая иерархия каст в соответствии с объектом: жрецы концентрировались на высшем, метафизическом уровне бесформенных идей, воины – на среднем, космическом уровне тонких форм, материальные производители соответственно на уровне материального, плотного мира. (Кстати, организация социального космоса – государства, занятие науками космологического уровня, движение денег, имевших сакральное значение – все это входило в компетенцию касты воинов, высшим архетипом которых являлся царь – помазанник Божий. Так что если уж вникать в подобные вещи, Ахас Тажутов как лингвист и как публицист – на своем месте). В то же время полная реализация своего кастового архетипа позволяет представителю любой касты отождествиться с высшим сверхчеловеческим архетипом Царя мира. Каста понималась не как форма социального закабаления, а как проявление внутренней природы человека. Каждая каста соответствует определенному типу человеческих отношений к миру. Современная психология также выделяет три основных типа, лишь в нюансах отличающиеся от традиционных: люди выделяются по своей склонности работать со знаковыми системами, с людьми или предметами. Человек рождался в соответствии со своими наклонностями и способностями в определенной касте, которая наиболее успешно давала ему возможность реализоваться, достичь сверхчеловеческого состояния.
Разумеется, в различных обществах кастовая система варьировалась в названиях, частных функциях и т.д. Например, Ж.Дюмезиль показывает существование трех родов-каст в нартовском (осетинском) эпосе, восходящем к сакской культуре. У таджиков триальная структура проявляется через три основных клана, организованных по принципу землячеств. Вплоть до ХIХ в. в европейском обществе было принято выделять три сословия: два высших сословия – священники и дворяне, и третье – материальные производители и торговцы, занявшие лидирующее место в обществе в результате буржуазных революций. Исторический материализм К.Маркса (представление о том, что общество делится на два класса в зависимости от отншений собственности, что в основе развития общества лежит развитие материального базиса, а все остальное – лишь идеологическая надстройка) – это типичное мировосприятие взбунтовавшегося против традиционных ценностей представителя третьего сословия, которое по саомй своей природе, по сути своей сосредоточено на материальном. В добуржуазной Европе положение человека в принципе определялось его происхождением, воспитанием, понятиями о чести, а не отношениями собственности.
У казахов триальная структура выражается в соответствии с известной пословицей, цитируемой А.Тажутовым: “Старшему жузу дай посох и поставь смотреть за скотом. Среднему жузу дай перо и поставь судить. Младшему жузу дай копье и отправь воевать с врагами”. Разумеется, пословица передает типологическую идею, а не реальность кочевого общества, в котором рода и племена в разное время входили в различные племенные объединения на разных ролях, да и просто жили территориально обособленно, самостоятельно осуществляя все три функции. Структура трех функций поэтому по принципу голограммы воспроизводилась на разных уровнях, вплоть до семейного. В составе того или иного жуза или племени можно было выделить роды, в большей мере ориентированные на тот или иной поведенческий стереотип. В общем-то каждый кочевник в разные периоды своей жизни более целенаправленно осуществлял стратегию воина, материального производителя или жреца. Для земледельческих обществ занятие скотовода среди функций материальных производителей наиболее приближалось к воинскому.
А.Тажутов деление на три жуза считает “сермяжной правдой казахского общества”, а великий этнолог и религиовед М.Элиаде показывает, что древние религиозные системы индоевропейцев и тюрко-татар в целом очень похожи, за единственным исключением: присущая индоевропецам триальная структура отсутствовала у тюрков. Что тут сказать?
Трудно определенно сказать, почему за жреческим кланом было закреплено название Средний жуз, за кланом материальных производителей – Старший жуз, за кланом воинов – Младший жуз. Возможно, причиной этому древняя стратегия тюркско-монгольских кочевников. Выстроенное к битве войско имеет центр, в котором находится ставка хана – главнокомандующего и два крыла. Правое крыло – основная ударная сила, главная задача которой при отступлении центра и левого крыла невзирая на потери, во что бы то ни стало удержать свои позиции, а потом охватить, окружить вражеское войско. Историк Ю.Зуев показывает, что уже с древнетюркского периода “Кiшi жүз”, “Алаш-Орда” имеет смысл: выдвинутая от основного ядра войск или народа вперед к врагу в качестве погранзаставы, авангарда, разведки дружина молодых воинов – сыновей хана от младших жен, их поселение. Левое крыло – резервные войска, засада, на них естественным образом переходит функция обоза, тыловой поддержки, материальной базы. Кочевники двигались в основном от восхода к закату, и фронт был развернут к западу. В войске Чингис-хана тюрки составляли правое крыло – онгар, или же барунгар (в каз. языке “қар” – рука, предплечье), а калмыки – левое крыло, джунгар (М.Магауин).
В Казахской Орде триальная структура была надстроена “төре” – потомками Чингис-хана, не входившими ни в один жуз, олицетворявшими наджузовые, единые национальные ценности и интересы.
В нашей околонаучной литературе распространена трактовка пословицы, приведенная А.Тажутовым: “Старший жуз – правители”. Предположим, что в двух случаях пословица выражается прямо, а в третьем использует метафору пастуха и стада, широко распространенную в иудейской и христианской традиции, но не в тенгрианской и исламской. Положим, пословица забыла о казахских правителях – торе. Положим, казахи выбиваются из общей схемы триальной структуры. Но лично мне не хотелось бы думать, что пословица эта весь казахский народ называет скотом ( “мал” ). Оскотинивание нации только на первый взгляд может показаться эффективным решением проблем управления. А.Тажутов пишет, что Старший жуз является правящим родом по природе своей, что наглядно проявляется в советский и постсоветский периоды. Еще Ф.Энгельс отмечал, что во время многочисленных завоеваний Индии разрушались прежние политические и идеологические надстройки, неизменной оставалсь материальная основа индийской цивилизации – деревенская община с тысячелетней системой разделения труда между земледельцами, скотоводами и ремесленниками. Естественно, что в колониальных условиях жрецы и воины не могут в полной мере и в истинном смысле реализовывать свои функции, в то время как материальные производители вписываются в любую политическую систему, политические образования. (Напомню, что речь идет не столько о реальных занятиях людей, сколько о типологии их внутренней природы). Еще более важным является фактор времени, общемировой ситуации: согласно индуизму, современное человечество находится в конце Кали-юги, или выражаясь по-другому, в конце времен, в железном веке, в период “после победы буржуазной революции во всем мире”, наконец. Власть третьего сословия – естественное состояние для этого периода.
С другой стороны, в континентальных масштабах тюркско-монгольских кочевников можно позиционировать как кшатриев – воинов Евразии. Это проявлялось не только в превосходстве военного искусства, стратегии, тактики, вооружения кочевников на протяжении тысячелетий, в характере народов, но и в ряде других факторов. В древнетюркской литературе акцентируется положение человека (тюркского народа) как среднего элемента в триаде небо-человек-земля, как посредника между небом и землей. Это как раз кшатрийский, космологический урвень метафизики. Этимологию этнонима “тюрк” некоторые лингвисты связывают со значением вертикального положения. Представление о человеке небесного происхождения – оси мира чрезвычайно развито в тюркской мифологии. Сохранение вертикального положения, утверждение своей световой природы является характерным именно для царско-воинского сословия. С другой стороны, для кочевников циклическое движение, постоянное обращение по кругу – это не просто реалия быта, но принцип жизни, имеющий глубокий мировоззренческий смысл. Если жрецы, занятые созерцанием вечных неизменных принципов типологически характеризуются неподвижностью, медитативностью, незадействованностью в потоке космических событий, и если вайшья сосредоточен в определенном секторе плотного мира, организуя его гармонически, и деятельность его связана с поступательным движением, то кшатрийский путь связан с динамикой в космических масштабах, преодолением центробежных тенденций центростремительным усилием, что символически выглядит как движение по кругу, характерное именно для среднего мира.
Тюркско-монгольская культура не проявляет особого интереса к отвлеченным метафизическим материям, но акцентирует внимание на чисто воинских принципах чести, долга, верности, мужества. Тюркское, в частности казахское, искусство сформировалось преимущественно как искусство воинской касты, главными темами которого являются любовь и смерть – темы инициатического пути Воина. Военная демократия кочевников характерна именно для кшатрийского сословия, в котором Царь – лишь первый среди равных. Почти вся актуальная европейская аристократия имеет тюркское происхождение (А.Дугин). Уже в средние века иноземцы отмечали склонность и способность тюрков к организационно-административным действиям, особенно в области военной, государственной и административно-строительной. На сегодняшний день подтверждением нашей кшатрийской природы являются спортивные успехи наших единоборцев на мировой арене и ставшее темой для анекдотов желание казахов быть бастыком или хотя бы участковым – рудимент царско-воинского архетипа.
Я вполне согласна с А.Тажутовым: бесполезно бороться с тем, что нам дано от природы или от Бога. Нужно научиться в современном мире жить, на благо реализуя свою внутреннюю природу. То, что это вполне возможно, показывает и опыт Великобритании, в государственной системе которой джентельменский кодекс чести до сих пор определяет поведение служащих, и более близкий нам опыт Японии, после второй мировой войны возродившейся как передовая в научно-техническом отношении страна на основе самурайского кодекса чести…Но для этого сначала нужно осознать, каким образом Воин Чести, Божественный Волк превратился во взяточника-участкового.
ОТ ОДИНОЧЕСТВА НЕБЕСНОГО ВОЛКА К СТАЙНОСТИ“КРЫСИНЫХ ВОЛКОВ”.
Когда мы пишем о трайбализме как тяжелой болезни современного казахского общества, мы должны четко понимать, что речь идет не о родо-племенном устройстве общества в подлинном смысле, но о инверсированных, вырожденных формах этой системы. Иначе мы, казахи, будем воевать с ветряными мельницами, а “цивилизованные” наблюдатели со стороны будут продолжать навешивать ярлыки, создавая образ дикарей.
Итак, родо-племенное социальное устройство – нормальная, здоровая, более того, эффективная система, соответствующая кочевому скотоводству. На протяжении многих тысячелетий она обеспечивала определенный уровень самоорганизации кочевого общества, гарантировала его членам социальную защиту. Много раз уже писалось о том, что у кочевников не было тюрем, полиции, проституции, домов престарелых и детских домов. Нет необходимости повторять здесь все это. Кроме того, родо-племенная система, опираясь на общинную психологию, представляла в то же время возможность самореализации для талантливой личности. Состязательность поощряется на всех уровнях и во всех сферах кочевой жизни. Род или племя, его старейшины кровно заинтересованы ради престижа рода поддерживать и выдвигать наиболее талантливых акынов, певцов, музыкантов, борцов и пр. Те, для кого масштаб рода-племени оказывается тесен, находят себе достойное место в ханской ставке, их деятельность переносится на общенациональный уровень. Для уникально-своеобразных личностей существуют и другие, имеющие престиж способы реализации, такие как воинские союзы сал-серi. Вообще, кочевая культура с одной стороны утверждала, что “Одиночество приличествует лишь Всевышнему”, но с другой – благожелательно констатировало : “Путь влюбленного – особый путь”. Это право на особость пути признавалась и за музыкантом, слушающим “шепот Тенгри”, и за батыром, имевшим “природу небесного волка” ( “бөрiзат”) . Была выработана особая этика состязательности, примером которой является правило “первого выстрела” при встрече батыров.
Короче говоря, родо-племенная система в нормальном своем состоянии обеспечивала защиту и помощь слабым и возможность самореализации сильным, т.е. свое воспроизводство и развитие. Взглянем теперь на то, что называется “трайбализмом” у казахов (Подчеркиваю, у казахов, потому что у чеченцев, например, тейпы до сих пор жизнеспособны, выполняют многие социально важные функции. Как-то в интервью один чеченец признался, что его соплеменники никогда не позволят себе кинуть друг друга так, как они кидают, допустим, представителей других наций потому, что это означает вызвать столкновение двух тейпов). К эффективности и организации производства современный “трайбализм” никакого отношения не имеет. Проблемы малообеспеченных слоев населения он также не решает. Заставить казахов уважать и поддерживать друг друга он не способен. Я здесь не имею в виду поддержку близких родственников, основанную на личных чувствах, речь идет о системе. Есть ли у нас “новые казахи”, которые бы предоставили беспроцентные кредиты своим аульчанам, помогли тем самым преодолеть безработицу, которые бы взяли на содержание вдов и сирот, стариков, местную школу и больницу, оплатили обучение талантливой молодежи? Если есть, то это исключение из правил, личный порыв, а не система. Есть ли у нас авторитетные и эффективные советы родов и племен? По-настоящему мы собираемся только на поминках, проводить человека в последний путь. Хорошо, хотя бы это сохранили. Но родо-племенная система, если она действительно существует, должна обеспечивать выживание и развитие родственного коллектива, а не только выполнять функции похоронного бюро. Этого же, как мы видим, нет. “Новый казах”, не шала-казах и не манкурт, а самый настоящий – скорее потратит деньги в казино, в лучшем случае закатит шикарный той в память предка, на котором его действительно нуждающимся родичам достанутся разве что объедки.
Итак, современный “трайбализм” к выживанию нации, к жизни простых людей отношения не имеет. Быть может он сосредоточен на высших уровнях жизни нации, на стратегических проблемах ее развития? Несколько лет назад Джанибек Сулеев ввел понятие “крысиный волк”, которое в сущности является аксиомой казахской социологии. Напомню коротко: есть такой способ бороться с крысами, когда ловят несколько крыс и впроголодь держат их вместе, в одной клетке. Крысы начинают пожирать друг друга и в конце концов остается самая сильная – “крысиный волк”. Этому “волку” время от времени подбрасывают еще крыс на съедение. Подготовленного “крысиного волка” выпускают на волю, где он начинает поедать себе подобных. Российская и советская колониальная администрация усовершенствовала извечный имперский принцип “Разделяй и властвуй”. Механизм отбора “крысиных волков” особенно “удачно” привился казахской “элите”, точнее той части нации, которая в колониальных условиях замещала элиту. Эта система оказалась столь эффективной именно у казахов по разным причинам, в т.ч. и из-за прирожденной нашей склонности к состязательности и почестям. Эффективность ее отражена во многих пословицах и анекдотах. Например: в аду на огне стоят три казана. Крышку одного из них изо всех сил держат несколько чертей, у другого крышка небрежно закрыта, у третьего – крышки нет вообще. В первом казане варятся евреи, которые изо всех сил помогают друг другу выбраться из казана. Во втором – русские, которые не помогают друг другу, но и не мешают. В третьем находятся казахи, этому казану крышка не нужна, потому что казахи никогда не дадут друг другу выбраться, скорее стащат удачливого вниз.
Концепцию “крысиного волка” хочу дополнить парой замечаний. Во-первых, шансов стать “крысиным волком”, а значит добиться успеха, оказать свое влияние на национальную жизнь гораздо больше у бездарного и бессовестного интригана, чем у талантливого, устремленного к знаниям человека. Во-вторых, казахские “крысиные волки” предпочитают действовать стаей, кланом. И если в нормальном родо-племенном коллективе род выдвигал своего самого талантливого акына, которому в честном открытом поединке предстояло сразиться за честь своего рода, то современные кланы отторгают наиболее талантливых и порядочных. “Крысиный волк” подбирает себе команду из себе подобных, но чуть более слабых. Данные от Бога и развиваемые талант, сила и знания выигрывали в традиционных состязаниях. Современные кланы в этом не нуждаются, их успех определяется только одним – близостью к власти. Талантливый лингвист Ахас Тажутов непременно получил бы всемерную поддержку своей деятельности занимающими высокие государственные посты представителями Младшего, его словари спонсировались бы по полной программе нефтяными компаниями, если бы у нас действительно был трайбализм. Кивать на то, что интеллектуальная деятельность является прерогативой Среднего жуза не стоит. В Среднем жузе можно привести в свою очередь множество примеров, когда клан преследует и травит наиболее интеллектуальных и талантливых выходцев из этого жуза. Личность не вписывается в крысиный клан.
Болезнь, которой болеет казахское общество, это клановость. Трайбализм – лишь специфический национальный камуфляж этой клановости. В других обществах она может принимать другой вид, в большинстве случаев – это землячества. В Англии есть понятие “одногалстучники”. Выпускники элитных частных школ и университетов составляют своего рода кланы, поддерживающие своих членов в карьерном росте. Называют членов таких кланов “одногалстучники”, потому что у каждой элитной школы есть особый фирменный галстук, надеваемый выпускниками этих школ в особых случаях. В США при формировании властных кланов совмещаются принципы землячества, “одногалстучников”, партийных династий и т.п.
Деление на “свои-чужие” роднит человеческое общество на всех этапах его развития с животным миром. По все видимости, это неизбежность нашего земного существования, так же как и клановость власти. Но эта неизбежность может принимать более или менее цивилизованные формы, иметь разные последствия для общества в целом. Гражданская война разорвала Таджикистан не в последнюю очередь из-за грызни трех кланов-землячеств. Английские элитные школы дают своим ученикам высокие знания и предъявляют жесткие требования к характерам и дисциплине своих учеников, т.к. целенаправленно готовят правящую элиту нации (лишь в конце ХХ в. английский парламент запретил палочные наказания в привилегированных частных школах, тогда как в обычных они давным-давно забыты. Так действует нация с мощными аристократическими и государственными традициями. Какой разительный контраст с нашими “элитными” школами). Кроме того, этика джентельменов не позволяет превратить взимоподдержку одногалстучников в грызню враждующих кланов. Дж.Буш, согласно публикациям в прессе, имеет самый низкий среди американских президентов коэффициент интеллектуальности, даже ниже среднего уровня американцев. С собой в Белый дом он привел соответствующую команду. Компенсацией вопиющей некомпетентности политиканов является консерватизм и профессионализм аппарата гос.чиновников, которые остаются на местах при изменении кабинета.
Современное казахское общество точит изнутри, развращает и разрушает изнутри худшая форма клановости, клановость “крысиных волков”, не способных создать что-либо позитивное, но эффективно уничтожающих все позиивное и талантливое вокруг. Комплексом “крысиного волка” заражена и молодежь, в т.ч. творческая, даже ее европоцентрированная часть. Никакие кардинальные улучшения невозможны, пока клановость эта не будет изжита, или хотя бы не будут изменены принципы и формы кланового отбора и деятельности на более здоровой основе. Что для этого нужно? Во-первых, чтобы все общество и в особенности властная и интеллектуальная элиты осознали типично рабскую, колониальную сущность поведенческого стереотипа “крысиного волка”, невозможность существования как нации, так и государства в условиях преобладания этого комплекса. Во-вторых, необходимо осознать, что родо-племенная система ушла в прошлое, что никоим образом никаким потребностям сегодняшнего дня она не отвечает. О том, что родо-племенная система не выполняет некогда свойственных ей общественно-полезных функций говорилось выше. Сама по себе она не обеспечивает и личной преданности, групповой спайки, в которых заинтересованы вожаки властных кланов, потому что род-племя уже давно перестали быть единственно возможной формой социальной идентификации, появилось множество других форм обретения и удержания высокого социального статуса. Верхушке казахского общества необходимо выработать другие, более объективные и современные критерии отбора во властный клан и осуществлять их хотя бы во имя собственного выживания. А нации в целом предстоит гораздо более сложная задача -–выработать и реализовать в общественных масштабах новые национальные стереотипы поведения, соответствующие вызову настоящего и будущего времени.
НОВЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИДЕАЛ
Плодотворная, многообещающая тема национальной идеи заслуживает особого разговора, здесь же в контексте статьи хотелось бы высказаться по более практичному вопросу о современном национальном идеале казаха. “Национальный идеал – это образ человека, обладающего неким набором “национальных свойств” и способного использовать их как ресурс, с пользой для себя – “настоящего японца”, “настоящего израильтянина”, “настоящего американца” и т.п. Общественное признание нового национального идеала проявляется в том, что окружающие (прежде всего свои) относятся к попыткам его реализации позитивно: поведение человека, ведущего себя “по-японски”, “по-израильски” и т.п. вызвает уважение, которым этот человек может пользоваться для достижения своих целей, т.е. расходовать его как особого рода ресурс” (К.Крылов). Национальный идеал в принципе поддается изменению, очень часто он не совпадает с наблюдаемыми в жизни свойствами национального характера. Более того, он часто нацелен на их преодоление. Классическим примером тому является история государства Израиль. Идеологами и практиками сионизма был выработан новый образ еврея, во многом противоречивший наблюдаемому. В реальной практике, разумеется, он опирался на некоторые уже существующие национальные особенности евреев – но в основном ради преодоления других особенностей, которые бы помешали осуществлению грандиозного национального проекта – государства Израиль. Например, “возвращавшиеся на родину предков” из разных стран евреи являлись в большинстве своем торговцами, клерками, юристами, творческой интеллигенцией. Многие века евреи никакого отношения к военному делу не имели. А Израилю требовались не только солдаты, но и полицейские, и индустриальные и сельскохозяйственные рабочие. Реализация национального идеала в целом оказалась успешной. Современные израильтяне, как мы видим, резко отличаются от своих предков-иммигрантов.
Послевоенное возрождение Японии состоялось благодаря успешной реализации нового национального идеала, революционно трансформировавшего воинский идеал “способности переносить трудности” на производительный труд. Идеал “настоящего американца” построен на образе “победителя”, позволившего преодолеть комплекс изгоя-неудачника, вполне естественный для эмигрантов, по разным причинам выброшенных из своих стран.
За 10 лет независимости казахское общество от первоначальной эйфории суверенитета через горькие разочарования пришло к осознанию того, что главная проблема, враг казахов – это сами казахи, точнее некоторые врожденные и приобретенные за триста лет колониального гнета свойства национального характера. Перечислять их можно достаточно долго: отсутствие единства и осознания общенациональных интересов, неуважение к собственной нации, ее культуре, языку, ее представителям, нежелание соблюдать данное слово, краснобайство, праздность, низкий статус профессионализма, неуважение и невисть к талантам, к индивидуальному мнению, интриганство и пр. Об этом говорили и Абай, и Н.Масанов, и казахстанские русские, и мы сами друг другу у себя на кухне и на газетных страницах. От самобичевания давно уже пора перейти к созидательному процессу разработки нового национального идеала. Просто вернуться к старому, эпохе ушедшей в небытие Казахской Орды невозможно: изменился мир, изменились и мы сами.
Казахская Орда сформировалсь на волне пассионарности, объединила людей “длинной воли”. Уставшие от душной интриганской атмосферы среднеазиатского гарема-государства Шейбанидов, предки наши за степную свободу бились по всем четырем направлениям света. Веками ради этой свободы лили кровь, что не могло не сказаться на уровне пассионарности. Геноцид и колониальная система “естественного отбора” (“крысиных волков”) также работали на снижение пассионарности. Даже если абстрагироваться от особенно жестоких условий существования нации, чисто хронологически в соответствии с теорией Л.Гумилева у казахов наступила стадия, когда пассионарность снижается, этнос находится в стадии надлома. Стереотипы поведения периода повышенной пассионарности больше не срабатывают. Чтобы не сорваться в пропасть, необходимо выработать новые, соответствующие наличному уровню темперамента и целеустремленности. Я совсем не хочу абсолютизировать небесспорную теорию Л.Гумилева. В конце концов все в руках Всевышнего. Но построенная на большей эмпирической базе эта теория соответствует старой истине: “В одну реку нельзя войти дважды”. Показательно, что большинство отрицательных характеристик современного казахского общества прямо противоположны традиционному образу, сформировавшемуся в пассионарный период. Для казахов настала пора действовать не только по велению сердца, но и в опоре на рассудок.
Российский исследователь К.Крылов указывает условия, при которых новый национальный идеал будет работающим, мобилизующим общество, наиболее дееспособную, активную его часть на реализацию национального проекта. Национальный идеал обеспечивает ресурсную поддержку определенных типов поведения за счет уважения, которое общество ваказывает людям, стремящимся соответствовать идеальному образу.Он не должен подрывать условия взаимного доверия между людьми, и тем более – взаимной предсказуемости их поведения. Мобилизующий эффект возникает, когда в общество вносится еще одно разделение – по соответствию индивида национальному идеалу. Т.е. идеал не должен быть простой констатацией реального национального характера, позволяющей индивиду самоуспокоенно ощутить свою “врожденную” национальную идентичность и единство с другими: “Я – казах, я такой-то и такой-то, как другие казахи. Все нормально”. Национальный идеал должен опираться на некоторые сущностные черты национального характера и отвергать другие. В тоже время новый идеал не должен представлять слишком сильного разрыва с глубинной природой нации, с привычными ее представлениями о себе. Поначалу новому национальному идеалу могут соответствовать немногие. Но с другой стороны, он не должен быть элитарным, в принципе он должен быть массово реализуемым без слишком большой “ломки” старого. Новый идеал должен вызывать интерес, а для этого иметь некоторую провокативную форму, представлять вызов существующему порядку. Удачный национальный идеал занимает собой все общество, как его сторонников, так и противников, так что происходящее в своей стране оказывается для ее граждан самым главным и интересным, а внешний мир имеет для них значение только как источник идей и ресурсов, а не сам по себе.
В качестве примера удачного проекта К.Крылов приводит Петровские реформы. Попытки вестернизировать Россию проводились и до Петра 1, но они обладали двумя крупными недостатками. В качестве образца выбирались католические страны, что вызывало неприятие православного народа. Реформы были слишком медленными и постепенными, чтобы взволновать и мобилизовать нацию. Петр1 сделал ставку на протестантские страны, не имеющие ярко выраженной церковной ритуальности, а потому не вступающие в противоречие с православием. С другой стороны, реформы проводятся резко и демонстративно: брадобритие, пудреные парики и голландские кафтаны были прежде всего символами. Общество оказалось расколотым, но оно было полностью мобилизовано. Петровский проект был в центре всеобщего внимания. Отношение к нему стало важнее всех социокультурных различий.
Если проанализировать нашу ситуацию, становится ясно, что не только общеказахстанского, но и национального удачного проекта не существует. Большая часть народа, особенно молодежь все больше подпадает под влияние импортированной масс-культуры. Как шутили несколько лет назад: “Национальный казахский костюм – это китайский “Адидас”. Подобное можно сказать и о музыке, и о стиле поведения, и пр. Этнокультурная элита все больше теряет авторитет, да и никакой мобилизующей идеи выдать не способна. Традиционная культура находится в глубокой обороне, лишенная своего духовного стержня. Вестернизация осуществляется не как национальный проект, а как личное дело отдельных состоятельных людей или амбициозной молодежи, проникнутой эмигрантскими настроениями. Нечто похожее на национальный проект сейчас реализуют лишь импортируемые течения ислама, то, что принято называть “новым исламом”, “реальным исламом”, “чистым исламом” и т.д. Целеустремленность, идейная убежденность, спаянность, профетизм делают их мобилизующей силой. Даже наряд мусульманской женщины, вызывавший сильное неприятие несколько лет назад, становится символом порядочности и надежности. Уже есть случаи, когда русские девушки вступают в мусульманские общины не из душевных побуждений, а в надежде, что длинное платье и платок сделают их более загадочными и привлекательными. Частные эпизоды, но знаковые.
Позиции ислама в Казахстане будут постоянно усиливаться. Порукой этому не только общемировая ситуация, но и более глубокие причины, которые будут рассмотрены чуть позднее в работе о национальной идее. Если казахскому национальному проекту суждено осуществиться, то именно ислам будет его духовным стержнем. Но вот вопрос, какой ислам? Многочисленные импортируемые течения зачастую противоречат друг другу, многие имеют опасный для общества характер, и почти все они крайне негативно относятся к нашей предыдущей доисламской культуре и истории, характеризуются нетерпимостью к другим взгядам. С сожалением приходится констатировать: в современном политизированном мире нет нейтрального “чистого” ислама, за любым направлением стоит чья-то политическая воля, чей-то геополитический интерес. Все это не может не представлять опасности для будущего нации. Так же как реформы Петра 1 логически привели к большевистской революции, экспансия импортируемых течений ислама создаст глубинные линии напряжения, чреватые будущими взрывами. Прсвещенный, открытый, лояльный к нашей культуре и менталитету, свободный от предрассудков и суеверий, духовно мощный ислам, способный стать нравственной опорой и основой для единения народа – таков вызов времени. Духовенство и интеллигенция, обладающие чувством исторической ответственности, должны принять этот вызов во имя будущего нации.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ
Насущная задача дня – формирование и пропаганда нового национального идеала “настоящего казаха”. При разработке этого идеала важно опираться не на иллюзии и стереотипные представления, а на реальное знание глубинных архетипических основ казахского менталитета, форм, зачастую инверсированных, через которые они проявлются. Не претендуя на истину в последней инстанции, хотелось бы наметить некоторые пункты.
Воинский архетип, связанный с абсолютизацией понятий Воли, Долга и Чести характерен для кочевников Центральной Азии. Нынешнее состояние нации во-многом определяется его инверсированностью, перерождением. Демагогическая завеса скрывает подспудно ощущаемое отсутствие этих стержневых для нации понятий. Однако даже эта потребность в демагогии красноречиво свидетельствует о значимости архетипа, который должен быть осознан и оформлен в качестве мощной силы возрождения нации, ее единства. Примером для нас может служить Япония, сделавшая самурайский кодекс чести моральной основой своего корпоративного капитализма.
Кочевой воинской цивилизации наряду с взаимовыручкой и спайкой был свойственен индивидуализм, гордость личности, воплощающей высшее, надличностное начало и чувство личной ответственности перед Всевышним. От небесных тюрков до Казтугана и Махамбета утверждалось “Я” как носитель, субъект национального духа. Степень нашей деградации характеризует реакция нашей интеллигенции на книгу “Я” Мухтара Магауина, по праву и в духе традиции заявившему о себе как преемнике одухотворенных героев прошлых эпох. Племенная принадлежность принявших участие в травле еще раз доказывает, что трайбализм сегодня – лишь иллюзия.
Разобщенность, интриги, подсиживание, отсутствие взаимовыручки – формы проявления инверсированного индивидуализма и соперничества, присущих кочевому менталитету. В былые времена лишь общий враг и общая цель могли объединить соперничающих батыров. Новый национальный идеал должен гармонично сочетать уважение к личности, желание быть личностью с чувством общенационального единства, патриотизма, верховенством общенациональных интересов. И если когда-то ханская ставка была воплощением этого единства, местом притяжения людей “длинной воли”, то теперь таким символом и механизмом реализации единства мог бы стать элитарный интеллектуальный клуб, оформленный как неформальная организация или печатный орган, объединяющий патриотически настроенную действительно интеллектуальную элиту, отслеживающий и приветствующий все самое лучшее и значимое в жизни страны, формирующий новый уровень и новый тон деятельности нации.
Время собирать камни.
2001