Нормальный человек – это любознательный человек
Таласбек, готовясь к этому интервью, я постаралась для себя перечислить основные сферы Вашей деятельности, те, в которых Вы уже получили признание. У меня получился такой, как я понимаю, неполный список: домбрист, двуязычный писатель-прозаик, киносценарист, журналист, исследователь мифологии, литературный и музыкальный критик, переводчик, музыкальный мастер (изготовление домбр). За скобками остались еще такие характеристики как «первый киллер на казахском литературно-интеллектуальном пространстве» (газета «Жас Алаш») и пр. Это всеядность или…?
Или (смеется). Я с рождения воспитывался у моего деда по материнской линии известного в Арке кюйши и суфия Жунусбая Стамбаева. Мой дед был выдающимся музыкантом, вокруг него в глухой провинции собралось великолепное сообщество домбристов и певцов, мастеров в других областях традиционной культуры – кузнец Ахметжан, шаман Мырзахан, музыкальный мастер Толеутай. Все они хотели подготовить себе учеников, наследников своего древнего искусства. Но с учениками в 50-60-ые гг. было очень трудно, вот каждый из них и накачивал меня своими знаниями. Только шаман, учтя мой несдержанный характер, поостерегся переходить к практическим навыкам (смеется).
В чем отличие традиционной педагогики от современной? Любое искусство в традиции рассматривается не как самоценное, а как способ духовного развития ученика. Накопленный интеллектуально-духовный потенциал может затем проявляться в любой сфере. В этом секрет казахского традиционного идеала человека «сегіз қырлы, бір сырлы» – «восемь граней, одна сущность». Дословно сейчас не вспомню, но Александр Блок на юбилее А.Пушкина сказал приблизительно следующее: «Нет специального таланта к определенному виду искусства, есть талант вообще, который в зависимости от ситуации может выразиться в той или иной сфере». Меня так воспитали, что мне интересны абсолютно все сферы жизни, от достижений инженерной мысли и до кулинарии, например (смеется).
Разнообразие интересов – свойство только талантливых людей?
Нет. Нормальный человек вообще – это любознательный человек. Человек, который нормально развивался, продолжает познание до самой своей смерти. Или, по-другому говоря, человек, который нормально развивался, – это талантливый человек. Я не понимаю смысл слова «узкая специализация». Человек, который создал для себя какие-то границы, вряд ли он нормально развивался, а, значит, скорее всего, и в его специализации есть что-то сомнительное. Допустим, человек, который говорит, что он любит только традиционную музыку или только европейскую классику, или джаз, скорее всего он вообще не любит и не понимает музыку. Или человек, который кроме литературы ничего знать не хочет, на самом деле он не разбирается и в литературе. Был у меня друг, эдакий «эстетствующий денди», так сказать, литературная надежда нации. Я всегда поражался его истеричной неестественной любви к литературе. Все, что не имело отношение к литературе, он презирал. Я догадывался, что эта его «высокая любовь» на самом деле рисовка, маскировка его бесталанности.
И где сейчас эта «литературная надежда»?
Убедившись, что в литературе ему первым не быть, он о таковой благополучно забыл и сейчас пристроился в шоу-бизнесе, стал композитором, точнее плагиатором. Возвращаясь к теме хочу сказать, я враг всякого пуританизма в жизни и в искусстве. Настоящий писатель, человек искусства – это прежде всего человек широких взглядов. Творчество – это прежде всего свобода.
Я, например, люблю анекдоты, и ничего зазорного в этом не вижу. Акутагава в своих «Записках пигмея» сказал буквально следующее: «История учит, что истинно серьезные художники никогда не щеголяли серьезностью… Не видя, как человек смеется, я не могу представить себе его не только серьезным, но и вообще не могу предположить наличие в нем человеческих качеств. Вряд ли нужно доказывать, что я не питаю никакого уважения к писателям, критикам, драматургам, стремящимся во что бы то ни стало сохранить серьезность».
Нет ли в этом цинизма, модной сейчас постмодернистской иронии?
В человеке должен быть здоровый цинизм. В конце концов греческое слово «цинизм»-«кинизм» имело значение «говорить правду». Разумеется, речь идет не о бестактной и хамской «правде-матке», а о правде истинной. Ведь самая священная истина в зависимости от того, из чьих уст она исходит, может превратиться в самую мерзкую ложь.
Чем мне нравится постмодернизм? Прежде всего своей здоровой иронией. Конечно, и в постмодернизме есть свои крайности, но мы здесь говорим о нем, как о здоровом явлении. Был один великий человек по имени Фридрих Ницше. Для меня Ницше – один из пророков постмодернизма. К великому сожалению, смысл его изречения «Бог умер» не понят до сих пор. Ницше говорит здесь не о смерти Бога, а о том, что Человечество, это вечно ноющее и никогда не взрослеющее дитя, наконец, должно уйти из рая, должно повзрослеть, избавиться от опеки Бога. Постмодернистские ирония и цинизм – нечто большее, чем просто ирония и цинизм, но это предмет отдельного разговора.
Концерт казахской музыки во французском казино
Да, вернемся к теме. Первая слава пришла к Вам в музыке. Почему Вы не захотели получить официальное музыкальное образование, стать музыкантом?
В восемнадцать лет я приехал в Алматы, полный надежд и иллюзий. При поддержке ценителей выпустил сольный гранд-диск на Всесоюзной студии «Мелодия» с кюями практически забытого к тому времени композитора XVIII века Байжигита. Потомок Байжигита в восьмом колене композитор Еркегали Рахмадиев предложил мне стать студентом консерватории без экзаменов. Соблазн был огромный. Но перед смертью мой дед и учитель запретил мне зарабатывать на жизнь домброй. Понимаете, в чем трагедия? Он отдал мне все, другого ученика судьба ему не подарила. Но он слушал радио, приезжал в Алматы, чтобы записать свой репертуар. Он слишком хорошо знал, что из себя представляет официальная «казахская народная музыка». И все-таки соблазн был велик. Я посоветовался со своим старшим братом Жаркыном Шакаримом, который сам закончил консерваторию. Он сказал мне: «Не ходи, Талас. Тебя сломают, изуродуют. Ты потеряешь свое искусство, потеряешь самого себя. Тебя превратят в музыкального робота». Позднее, работая в консерватории, я много раз наблюдал, как это делали с уже вполне сформировавшимися студентами-домбристами, особенно с Мангышлака. Многих сломали, некоторые бросили учебу.
По настоянию писателя М.Магауина, я стал филологом, а затем писателем. Кормят меня журналистика и переводы. Благодаря этому я независим. Но я всегда стремился быть ближе к музыкальной среде, делиться своими знаниями, работать с молодежью, по возможности готовить учеников.
Знатоки музыки не забывают меня. В антологии домбровой музыки «Манг1л1к сарын» (9 дисков, 2004) в моем исполнении приведены 14 кюев, побольше, чем у иных народных артистов и профессоров. В 2004 году по приглашению Министерства культуры Франции принял участие в Фестивале мировых музыкальных культур. Меня поразила французская публика, ее уровень. Один из концертов в маленьком городке Сен-Жюльен был устроен в зале при казино. Нам это показалось дикостью. Но затем мы поняли расчет устроителей концерта. Уже через пять минут после начала посетители казино заполнили все проходы в концертном зале и так и простояли полтора часа, слушая музыку. А потом еще целый час не уходили, через переводчика задавая вопросы о нюансах в исполнении, о которых многие наши исполнители и не догадываются. Затем устроители буквально потребовали освободить музыкантов, чтобы повезти нас на ужин. Разве у нас такое возможно?
К сожалению, никак не открывается для меня дорога к преподаванию шертпе-кюя официально. В той же консерватории им. Курмангазы в классе Таттимбета преподают люди, не владеющие элементарной техникой шертпе. Бог им судья!
А неофициально Вы наверное готовили учеников? Расскажите о них.
В традиции подготовить ученика – это самое главное. Но прежде ученик понимался как духовный слепок учителя. В наше время говорить о таком ученичестве сложно. Среди тех, на кого я оказал значительное влияние в свое время, – композитор Секен Турусбеков, певец Бекбулат Тлеуханов, сказитель Берик Жусупов, покойный ныне певец Саламат Казакбаев, музыкальный мастер Абдыкарим Зулунов. Среди литераторов – получившие известность в шоу-бизнесе композитор Турсынжан Чапаев и менеджер Галым Доскенов, из следующего поколения – Дидар Амантай и Даурен Куат, Мадина Омарова и Айнаш Садыкова. .. Сейчас мой ученик и, надеюсь, наследник в домбровой музыке – преподаватель Павлодарского университета Кайрат Айтбаев. И еще говорят, в Астане есть девочка-домбристка, которая играет чуть ли не весь мой репертуар. Пока я ее не видел, поэтому ничего не могу сказать об уровне ее мастерства.
Стоит ли писателю издавать книги
Вы довольно поздно стали писать. Имею в виду и прозу, и публицистику, и критику. С чем это связано?
Это совершенно ошибочное мнение. Я начал писать в конце 70-х годов. Писал и критику (в день мог кинуть две концептуальные статьи), и прозу (например, повесть «Шымдан» о реальной судьбе девушки Х1Х века, ставшей предметом раздора трех родов и погибшей в результате этой борьбы), и исследования по мифологии. Делал переводы, например роман Кобэ Абэ «Чужое лицо». Но опубликоваться в газетах было практически невозможно. Часто статьи и переводы не просто терялись в пыльных архивах газет и издательств, но и слегка перелицованные публиковались от имени других людей. Неуважение к чужому труду, чужой собственности, барымта в интеллектуальной сфере проявляются как плагиат, это одна из застарелых наших болезней. Казахи даже придумали для нее эвфемизм – «жиендік».
И еще одно преступление старшего поколения казахских литераторов против своих младших братьев. Оказывается, в советское время наши издательства каждый год возвращали в государственный бюджет миллионы неосвоенных денег. А рукописи первых книг молодых писателей лежали неизданные годами. Соответственно, мы не могли стать членами Союза писателей, не могли решить и свои бытовые проблемы. Мои лучшие плодотворные годы прошли на Сиротском углу в поисках жилья. Потом начался дикий «период первоначального накопления капитала», за издание книги надо было платить деньги. У меня и моих сверстников их не было. Многие талантливые писатели моего поколения пошли торговать на рынок, чтобы прокормить семью и, самое главное, оплатить арендованное жилье. Такова судьба моего поколения. Тем, кто пришли позже, было легче. Многие с юности приспособились к рынку, да и газет сейчас много, более или менее пишущий человек всегда может найти себе работу в СМИ, регулярно публиковаться.
Таким образом, сколько у Вас книг?
Одна или две. Первая – это коллективный сборник молодых писателей «Ерте келген күз», в который вошла моя первая искромсанная «благожелательными» редакторами книга. Вошла благодаря поддержке тогда мне совершенно незнакомого писателя и издателя Курмангазы Караманулы, за что я благодарен ему. Вторая книга – изданный Фондом Сорос-Казахстан в 2003 году роман о казахской музыке «Талтүc» – «Полдень», лауреат литературного конкурса «Современный казахстанский роман». Его издание стало возможным благодаря ныне, к большому сожалению, покойному Зейнолла Сериккали. Да, слышал, отдельной книгой вышел пару лет назад перевод романа сербского писателя Иво Андрича «Мост на Дрине». Авторского экземпляра так и не прислали.
Негусто…
Я не умею и не хочу пробиваться в какие-то списки Министерства культуры и информации, позволяющие издать книгу за государственный счет. Не умею и не хочу искать спонсоров. В принципе, есть пара маленьких частных издательств, готовых опубликовать мои вещи за свой счет. Статей, по моим прикидкам, накопилось на пару солидных томов. Возможно, они бы даже нашли своих читателей. Я слышал, что номера независимой газеты «Алтын Орда» с некоторыми, особенно сенсационными статьями (киллерскими, казахи – народ воинственный, обожают именно такие статьи) покупали за 200-300, а то и за 1000-1500 тенге, чтобы потом ксерить и продавать в провинции. Но зачем издавать книгу? Как потом доставить ее читателю? У нас ведь книга не стала товаром. Системы дистрибуции казахстанской книги до сих пор нет. МКИ отдало эту важнейшую для будущего страны сферу на откуп частникам, ничего, кроме сиюминутной прибыли знать не желающим, и на том успокоилось. Меня устраивают публикации в газете – сидишь себе, пишешь, отправляешь, получаешь гонорар. Правда, многие агашки хотят, чтобы ты еще и газету сам купил, и на дом доставил, и пересказал, о чем статья (смеется).
Значит, Вас надо искать в газете?
Да. Причем интересно получается. В тех газетах и журналах, где я сам работал, мне не удавалось публиковаться. А вот с независимой газетой «Алтын Орда», с ее создателем и первым редактором Мейерханом Акдаулетом, а теперь вот и с Дауреном Куатом, отношения сложились прекрасные. Фактически, «Алтын Орда» вернула мне интерес к письму. Я всегда знаю, что мои материалы там ждут, что их опубликуют без задержки с уважением к оригиналу. И своя читательская аудитория сформировалась. С русскоязычными газетами сложнее – почему-то их редакторы считают, что читателю не нужны серьезные объемные материалы о культуре, что читатель ищет лишь клубнички да скандалов. Лучшие российские газеты отдают желтизной, что уж говорить о казахстанских. Большая заслуга главного редактора «НсП» Дидара Амантая в том, что он нашел свою нишу в СМИ, не боится «напугать» читателя интеллектуальными материалами. Кстати, пользуясь случаем, хочу поздравить Дидара с премией «Тарлан». Одна только неувязка: Дидару дали премию «Новое имя», а ведь он занял свое место в казахской литературе и журналистике еще лет десять назад.
Один из Ваших читателей живет в Кемеровской области в России?
А, Вы имеете в виду губернатора Кемеровской области Амана Тулеева, его
телеграмму с новогодними поздравлениями, опубликованную в вашей газете. Не скрою, для меня это было приятным сюрпризом. Статья «Голод и война» имеет принципиальное значение. Я много размышлял над судьбой нашего народа, над его современным состоянием. Как получилось, что один из талантливейших, нравственнейших, пассионарных народов мира (сужу по высокому уровню казахского традиционного искусства) впал в нынешнее свое состояние? Почему мы так дружно ненавидим талантливых людей? Ответ нашел в биологии – обратная селекция в результате тысячелетних войн, а также голода и репрессий советского периода. Статью опубликовал в культурологическом альманахе «Рух-Мирас», шеф-редактором которого был в тот период. Мой друг выдающийся домбрист Шамиль Абильтай хотел поздравить своего давнего знакомого А.Тулеева с казахстанской наградой, и вместе со своим DVD отправил в Кемерово несколько номеров журнала. Поскольку сейчас Ш.Абильтай живет на квартире, он указал мой адрес в качестве контактного. Так неожиданно я стал адресатом правительственной телеграммы.
Мисс Марпл и Федор Достоевский
В последние годы Вы обратились к кино?
В свое время по заказу французского продюсера я написал сценарий фильма об Аблай-хане «Смерть Кокбалака». Сценарий оказался слишком бюджетным для европейского кино. Потом узнал о конкурсе сценариев для проекта «Кочевник», отправил рукопись туда, но опоздал. Позднее Ростислав Петров опубликовал его в качестве киноповести в «Просторе», и в результате актер Досхан Жолжаксынов вышел на меня, попросил написать литературный сценарий о жизни великого композитора-песенника Х1Х века Биржан-сала. Сейчас «Алтын Орда» заканчивает публикацию киноповести, в редакцию поступило много теплых отзывов читателей. В сценарии я постарался показать не просто жизнь великого музыканта на закате традиционной культуры, но и человеческие взаимоотношения той эпохи, характеры. В журнале «Книголюб» в этом месяце выходит еще одна моя киноповесть «Жезтырнак», написанная по заказу частной кинокомпании. Жезтырнак – это демонический персонаж казахской мифологии, женщина с медными когтями. Сценарий сочетает исторический фон ХУ111 века, элементы экшн, детектива, фэнтэзи с притчевостью: возможно ли жить по законам абсолютного добра в нашем реальном мире, что есть зло и добро, возможно ли отказаться от извечного деления «свои-чужие»…
У нас обычно столь высокие темы не смешиваются с «низкими» жанрами…
И совершенно напрасно. С одной стороны, интересная история, увлекательный сюжет – основа литературы и кинематографа. Так было и так будет. Кокетничает писатель и режиссер, который говорит, что работает для себя, что общественный успех для него не важен. С другой стороны, для меня, например, Агата Кристи – лучшая ученица Достоевского. В ее романах обычно все персонажи оказываются под подозрением. Это не просто прием детективного жанра. Это иллюстрация той темной стороны человеческой натуры, которую раскрыл Достоевский. Помните, в «Братьях Карамазовых» все братья подозреваются в убийстве отца, и Дмитрий на суде говорит: «Я не убивал, но я мог убить…». В казахском фольклоре формировался детективный жанр – интеллектуальный и психологический, но в нашей письменной литературе советского периода он не получил своего развития. Эту линию я хотел бы продолжить в нашем кинематографе.
Спасибо за интересную беседу. Успехов Вам и здоровья.
Беседовала Зауреш Бекболат
газета «Начнем с понедельника»